В книге великого Луиса Бунюэля есть такое высказывание: «Искусство, лишенное корней, есть плагиат». Если к этой достаточно парадоксальной, на первый взгляд, мысли добавить расхожее мнение о том, что хороший ученик не повторяет своего учителя, наверное, и откроется ракурс, с которого следует рассматривать фильм Нарине МАЛЯН «Плотник в ожидании сына».
ТОТ ФАКТ, ЧТО КЛАССИК ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ АГАСИ АЙВАЗЯН и классик отечественного кинематографа Генрих Малян были одноклассниками и пронесли еще школьную дружбу через всю жизнь, широко известен. Возможно, интерес и любовь к творчеству Айвазяна Нарине Малян достались в наследство от отца. Ее спектакль «Генеалогия рода» по мотивам айвазяновских рассказов не сходит со сцены уже много лет и закрепил за собой славу одного из самых интересных спектаклей на нашей сцене. Тем не менее к рассказу «Даниель-обыватель» Нарине Генриховна обратилась не сама. Непременно прочитать рассказ — и не для общего образования, а с далеко идущими намерениями — ей посоветовал известный оператор Артем Мелкумян. Случилось это еще при жизни писателя.
«Свое желание экранизировать «Даниеля-обывателя» я проговорила с Агаси Семеновичем, и он одобрил мое желание, — рассказывает Нарине Малян. — Так что к этой работе мы приступили с его благословения». Увы, вскоре Айвазян тяжело заболел и сделать из собственного рассказа сценарий был уже не в состоянии. Так что реализовать собственную идею пришлось Артему Мелкумяну. А потом потребовалось еще четыре года, прежде чем сценарий был воплощен в жизнь и фильм «Плотник в ожидании сына» вышел на экран.
История, рассказанная в фильме, лаконична, как и сам фильм, на съемки которого ушло всего четыре дня и который длится чуть более пятнадцати минут, — библейские времена, обремененный семьей, состоящей из трех дочерей и беременной жены, плотник выходит из дома в поисках сдельной работы и возвращается, заработав денег и так и не узнав, что принял участие в казни Христа… Вот и все. Если же отвечать на вопрос «о чем?», а не «про что?», «Плотник в ожидании сына» — об ответственности каждого человека перед временем и историей. Такая вот вечная тема фильма, который все-таки хочется назвать картиной. Потому что главное здесь — не «про что» и даже не «о чем», а то, как это сделано. Потому что главное здесь — киноязык, обволакивающий «Плотника в ожидании сына» изысканным кинематографизмом.
Нарине Малян сумела собрать команду действительно единомышленников — оператор Ваагн Тер-Акопян, художник Вардан Седракян, композитор Самвел Сарьян, музыкальный консультант Тигран Мансурян, «чье каждое слово, замечание очень дорогого стоило», как признается режиссер.
КАРТИНА «ПЛОТНИК В ОЖИДАНИИ СЫНА» ПРОНИКНУТА ПОДЛИННЫМ пафосом истории и подлинным пафосом культуры. Историю времен первых христиан, фабула которой могла бы разворачиваться в гораздо более масштабных планах, создатели фильма рассказывают с аскезой, ставшей художественным приемом. Дом Плотника, в стенах которого разворачивается сюжет, — это не среда, не место действия. Это череда кадров-картин, замкнутый и целостный мир, где действенное и визуальное содержание нерасчленимо и не расчленено. В этих разводах на воде в медном тазу, в этих каменных стенах, глиняной посуде, фактуру которых уже не видишь, а словно осязаешь, нет прозаичности. Этот камерный мир, окрашенный, как Армения Мандельштама, в охру, глину и сурик и задрапированный холстиной и карпетами, не кажется грубо вещественным, неартистичным — он обретает изысканную стильность. Вместе с режиссером оператор и художник стали здесь равноправными соавторами, которые фильм творят.
И исполнителей Нарине Малян выбирала, явно ориентируясь не на драматическое дарование, но на неповторимую выразительность и фактуру. Да их и не много. Три девочки, младшая из которых — совсем малышка — своим обаянием на какой-то миг словно вносит диссонанс в этот закрытый, словно бесплотный, мир. Актриса театра им. Генриха Маляна Кристина Овакимян в роли жены плотника. И Арнольд Казарян в роли главного действующего лица. Его Нарине Малян нашла по воле случая — вызвала такси, чтобы ехать на работу, и увидела в человеке, сидящем за рулем, тот персонаж, который долго искала.
В течение тех пятнадцати минут, пока идет фильм, не оставляет ощущение, что его создатели — люди, живущие, мыслящие, а главное, видящие как человек XXI века и как человек древности, как художники эпохи кино и художники эры миниатюры и иконописи. Мотивы вечные, мотивы минутные, мотивы, будто подсказанные классическими полотнами раннего Возрождения, — все это сведено к итоговым формулам.
В титрах картины невольно ищешь скульптора — настолько резко здесь подчеркнуто пластическое, строительное начало. Вот возник крупный план жены плотника — словно одновременно написанный с натуры и изваянный из мрамора бюст. Глазницы, скулы скульптурны, а взгляд совершенно живой, живописный. То же можно сказать о девочке-подростке, ожидающей у окна отца — какая-то напряженная поза и убегающий блеск повернутой внутрь улыбки. Это портреты портретов, портреты в итоговой форме и совершеннейшей чистоте.
В ФИЛЬМЕ «ПЛОТНИК В ОЖИДАНИИ СЫНА» НАРИНЕ МАЛЯН НЕТ НИКАКИХ ПРЕТЕНЗИЙ НА ИЗБРАННОСТЬ И АРИСТОКРАТИЗМ, которыми так часто страдает наше авторское кино. И все-таки женщина-режиссер становится поэтом — поэтом красоты, которую находит в неправильных лицах, худощавых телах, холщовых рубахах и аскетичном интерьере. Она видит, как нежна эта молчаливая красота и сколько грации может нести в себе неудача.
«Плотник в ожидании сына» — фильм таинственных и, наоборот, обнаженно социальных значений. И возникают эти значения не из догадки при виде босых ног из-под рубища и фрагмента креста, которые прошли через смотрящего в полуподвальное окно ребенка. И не от известия, что кровь с рубахи нашедшего хорошо оплаченную работу плотника так и не сошла. Они возникают из воздуха картины — как трагическая весть. Захватывающая острота трагической вести, рождающейся словно ниоткуда.
Видимо, Нарине Малян и ее команда были глубоко захвачены своей работой. Поэтому созданная ими работа трогала глубоко.
ТОТ ФАКТ, ЧТО КЛАССИК ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ АГАСИ АЙВАЗЯН и классик отечественного кинематографа Генрих Малян были одноклассниками и пронесли еще школьную дружбу через всю жизнь, широко известен. Возможно, интерес и любовь к творчеству Айвазяна Нарине Малян достались в наследство от отца. Ее спектакль «Генеалогия рода» по мотивам айвазяновских рассказов не сходит со сцены уже много лет и закрепил за собой славу одного из самых интересных спектаклей на нашей сцене. Тем не менее к рассказу «Даниель-обыватель» Нарине Генриховна обратилась не сама. Непременно прочитать рассказ — и не для общего образования, а с далеко идущими намерениями — ей посоветовал известный оператор Артем Мелкумян. Случилось это еще при жизни писателя.
«Свое желание экранизировать «Даниеля-обывателя» я проговорила с Агаси Семеновичем, и он одобрил мое желание, — рассказывает Нарине Малян. — Так что к этой работе мы приступили с его благословения». Увы, вскоре Айвазян тяжело заболел и сделать из собственного рассказа сценарий был уже не в состоянии. Так что реализовать собственную идею пришлось Артему Мелкумяну. А потом потребовалось еще четыре года, прежде чем сценарий был воплощен в жизнь и фильм «Плотник в ожидании сына» вышел на экран.
История, рассказанная в фильме, лаконична, как и сам фильм, на съемки которого ушло всего четыре дня и который длится чуть более пятнадцати минут, — библейские времена, обремененный семьей, состоящей из трех дочерей и беременной жены, плотник выходит из дома в поисках сдельной работы и возвращается, заработав денег и так и не узнав, что принял участие в казни Христа… Вот и все. Если же отвечать на вопрос «о чем?», а не «про что?», «Плотник в ожидании сына» — об ответственности каждого человека перед временем и историей. Такая вот вечная тема фильма, который все-таки хочется назвать картиной. Потому что главное здесь — не «про что» и даже не «о чем», а то, как это сделано. Потому что главное здесь — киноязык, обволакивающий «Плотника в ожидании сына» изысканным кинематографизмом.
Нарине Малян сумела собрать команду действительно единомышленников — оператор Ваагн Тер-Акопян, художник Вардан Седракян, композитор Самвел Сарьян, музыкальный консультант Тигран Мансурян, «чье каждое слово, замечание очень дорогого стоило», как признается режиссер.
КАРТИНА «ПЛОТНИК В ОЖИДАНИИ СЫНА» ПРОНИКНУТА ПОДЛИННЫМ пафосом истории и подлинным пафосом культуры. Историю времен первых христиан, фабула которой могла бы разворачиваться в гораздо более масштабных планах, создатели фильма рассказывают с аскезой, ставшей художественным приемом. Дом Плотника, в стенах которого разворачивается сюжет, — это не среда, не место действия. Это череда кадров-картин, замкнутый и целостный мир, где действенное и визуальное содержание нерасчленимо и не расчленено. В этих разводах на воде в медном тазу, в этих каменных стенах, глиняной посуде, фактуру которых уже не видишь, а словно осязаешь, нет прозаичности. Этот камерный мир, окрашенный, как Армения Мандельштама, в охру, глину и сурик и задрапированный холстиной и карпетами, не кажется грубо вещественным, неартистичным — он обретает изысканную стильность. Вместе с режиссером оператор и художник стали здесь равноправными соавторами, которые фильм творят.
И исполнителей Нарине Малян выбирала, явно ориентируясь не на драматическое дарование, но на неповторимую выразительность и фактуру. Да их и не много. Три девочки, младшая из которых — совсем малышка — своим обаянием на какой-то миг словно вносит диссонанс в этот закрытый, словно бесплотный, мир. Актриса театра им. Генриха Маляна Кристина Овакимян в роли жены плотника. И Арнольд Казарян в роли главного действующего лица. Его Нарине Малян нашла по воле случая — вызвала такси, чтобы ехать на работу, и увидела в человеке, сидящем за рулем, тот персонаж, который долго искала.
В течение тех пятнадцати минут, пока идет фильм, не оставляет ощущение, что его создатели — люди, живущие, мыслящие, а главное, видящие как человек XXI века и как человек древности, как художники эпохи кино и художники эры миниатюры и иконописи. Мотивы вечные, мотивы минутные, мотивы, будто подсказанные классическими полотнами раннего Возрождения, — все это сведено к итоговым формулам.
В титрах картины невольно ищешь скульптора — настолько резко здесь подчеркнуто пластическое, строительное начало. Вот возник крупный план жены плотника — словно одновременно написанный с натуры и изваянный из мрамора бюст. Глазницы, скулы скульптурны, а взгляд совершенно живой, живописный. То же можно сказать о девочке-подростке, ожидающей у окна отца — какая-то напряженная поза и убегающий блеск повернутой внутрь улыбки. Это портреты портретов, портреты в итоговой форме и совершеннейшей чистоте.
В ФИЛЬМЕ «ПЛОТНИК В ОЖИДАНИИ СЫНА» НАРИНЕ МАЛЯН НЕТ НИКАКИХ ПРЕТЕНЗИЙ НА ИЗБРАННОСТЬ И АРИСТОКРАТИЗМ, которыми так часто страдает наше авторское кино. И все-таки женщина-режиссер становится поэтом — поэтом красоты, которую находит в неправильных лицах, худощавых телах, холщовых рубахах и аскетичном интерьере. Она видит, как нежна эта молчаливая красота и сколько грации может нести в себе неудача.
«Плотник в ожидании сына» — фильм таинственных и, наоборот, обнаженно социальных значений. И возникают эти значения не из догадки при виде босых ног из-под рубища и фрагмента креста, которые прошли через смотрящего в полуподвальное окно ребенка. И не от известия, что кровь с рубахи нашедшего хорошо оплаченную работу плотника так и не сошла. Они возникают из воздуха картины — как трагическая весть. Захватывающая острота трагической вести, рождающейся словно ниоткуда.
Видимо, Нарине Малян и ее команда были глубоко захвачены своей работой. Поэтому созданная ими работа трогала глубоко.
