КАЖЕТСЯ, ЕДИНСТВЕННЫМ ГЕРОЕМ ЗА ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ, пришедшим, вернее, вернувшимся из искусства, из кинематографа, стал Гарегин Нжде из одноименной картины. К фильму можно предъявлять сколько угодно претензий, а факт, что люди вдохновляются, останется неоспорим. Но Гарегин Нжде — герой, пришедший не из искусства, а из истории. И замысленному нынче большому театральному проекту о Монте Мелконяне — если он, дай бог, реализуется — можно со спокойной совестью предсказать успех и популярность в народе. Потому что бесспорной популярностью и любовью в народе пользуются те, кого порождает время войны и революции — время, когда народ обретает общее дело в беде. Когда закон общего дела собирает всех воедино. Тогда не только те, кто вошел в историю с первой обоймой, но и те, кто их окружает, — люди высшей пробы, готовые заслонить друг друга, отдать жизнь за товарища. Вот и получается, что абсолютное большинство художественных произведений, созданных у нас за последние годы в поисках героя, — сплошь про войну.
Но пора испытаний рано или поздно заканчивается. Надо создавать стабильную мирную жизнь. И вдруг оказывается, что в этой мирной, стабильной жизни ничего по большому счету достойного сделать нельзя. Не получается у мирной жизни героев. А у потенциальных героев не получается «мирной жизни», не получается создать семью, дружескую компанию, общество. Припомнишь с десяток арт-биографий — все дрянные. Мелочное уродство «мирного» быта не отпускает. Людей обманывают и унижают, и они уезжают… А ведь, казалось, представить существование такого голографического среза жизни последних двадцати лет вхолостую, не выраженной в литературных, живописных и прочих произведениях, невозможно.
Пора испытаний заканчивается, и тогда простые люди попадают в кабалу к жадным и подлым, поскольку плана строительства общества равных у нас нет. Люди в мирное время обречены. Они злятся, когда у них отбирают последнее, а ведь их обманывают закономерно, поскольку строят не общий корабль-ковчег, а частные хоромы. Люди готовы на подвиг каждый день, а подвига каждый день не требуют. Каждый день просто надо кланяться и ловчить, а это, простите, совсем уж не героическая манера…
НО ВСЕ-ТАКИ, КАЖЕТСЯ, ОН НАШЕЛСЯ — «ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ». Персонаж, которого принимали за своего все, которого любили, на которого где-то в глубине души очень хотели походить. Даже два героя — внешне такие не схожие и в главном так похожие персонажи. Лирические персонажи из песен Рубена Ахвердяна и Артура Месчяна.
«Я не боюсь вас. Смотрите, я иду на вас в полный рост» — такую фразу, достойную Сирано де Бержерака, говорил когда-то герой Александра Зиновьева, созданный еще до отъезда писателя в эмиграцию. «Спины не гнул — прямым ходил» — заявляли практически все персонажи главного барда бывшей страны Высоцкого. О таком человеке, от имени такого человека, про такого человека — и про «пир крыс во время чумы», и про «лучших ребят» — пели и наши барды. Про этот безоглядный, отчаянный путь с прямой спиной. Про людей, живущих навылет, наотмашь. О тех, которые идут в полный рост и не боятся идти вровень с историей. О людях, похожих прямотой на статуи, — вот так и стоят и не кланяются. Потому что не умеют.
А еще в этих бардовских песнях, написанных, правда, уже почти двадцать лет назад, в тех, что многие знают наизусть, нет ничего уникального. В них нет ничего для избранных — это высказывание, до неприличия понятное массам. То, что самое главное в жизни — не уникально, здесь принципиально важно. Такой «частный прецедент» — то, что случилось с тобой, имеет смысл, лишь поскольку случилось и с другими. И ты — человек, поскольку разделяешь с другими любовь и смерть, холод и мрак, боль и заботу. Индивидуалистического измерения нет. Один — это сразу много. Это общее со всеми чувство реальной жизни, которое понятно каждому, но лишь художником может быть высказано ясно и внятно.
Но из литературы, кинематографа, театра исчезли герои, как из изобразительного искусства — портреты. Такие, чтобы за каждым стояла судьба, полноценная биография. И в театре, в котором за последние годы неожиданно появилось столько интересных, фантазийных, владеющих формой режиссеров, почти не народилось молодых и любимых актеров — тех, кто выходит к человеку, чтобы сказать ему о человеке. В странное время мы живем сегодня — у времени нет ясного лица. Если, конечно, не считать за эталон портреты политиков с предвыборных плакатов и «звезд» шоу-бизнеса с рекламных баннеров. Словом, неурожайно выходит не только с героями, но и с простыми среднестатистическими людьми в искусстве.
ВСЕМ ЯСНО, ЧТО ЦЕНЫ ВЫСОКИЕ, А ЗАРПЛАТЫ МАЛЕНЬКИЕ. И электричество с газоснабжением подорожало. И бедных много. Но самое массовое искусство в формате сериала, правда, с сагами про непростые бандитские будни, вроде разобралось, а про «утешительные» эпопеи, про то, что богатые тоже плачут, все кропают. Как же тут руки дойдут до среднеарифметической старушки с небольшой пенсией или до студента, который хочет учиться, а плату за обучение подняли?..
А ведь, казалось, тезис «все вышли из гоголевской «Шинели» неопровержим. В этом миссия интеллигента — встать между униженной чернью и чиновником, принять на себя удар, стать адвокатом безъязыких и обиженных. А иначе зачем искусство, если оно не спасает слабого? Власть может предать, чиновники — обмануть, система — унизить. И они, несомненно, унизят и обманут! Но никто не может мне помешать защитить того, кто слабее меня. И эта последняя возможность победы — в защите слабого — делает меня сильнее всех. Так, наверное, рассуждали во времена, рождающие в искусстве героев, те, кто способен был их воплотить в слове и на холсте, на экране и на сцене.
Парадоксально, но пафосность, столь свойственная той, прежней жизни, внушавшая стойкую неприязнь к образам пионеров, осталась. Ходульность и плакатность, как и прежде, в ходу. Но почему-то дискредитировано и отменено то общее, поделенное на всех чувство бытия, которое только и рождает героев. Возникло нечто взамен — индивидуальный успех, личная свобода. А вот индивидуально стоящего героя не получилось. Героя, которому хочется подражать и которого можно любить. И связано это, кажется, с тем, что общее дело объявлено недействительным. А ведь искусство обязано учить хорошему и сплачивать людей. Мысль банальная, но в государстве необходимая. Надо выстоять всем вместе, иначе как и зачем жить?
Герой — он героем является, потому что защищает других, а не ни к чему не привязанные категории свободы, равенства и братства. Или свою личную, самостийную независимость от тусклой «общей судьбы». Но дело в том, что жизнь конкретна и судьбы людей конкретны. Писатель, художник, артист ровно ничем не интересен сверх того, чем интересен каждый человек. Но если он может выразить нечто — пусть это будет понимание печали и радости другого, даже если «обстоятельства места и времени» интереса к отдельно взятой человеческой судьбе никак не стимулируют. С иной моралью Герою родиться невозможно.
