ЧЕЛОВЕК КРАЙНЕ ПОРЯДОЧНЫЙ ОВАНЕС ГРИГОРЯН БЫЛ УНИКАЛЬНО ИНДИВИДУАЛЕН. Его поэзия в наши дни еще больше поднимается в своем значении, потому что за каждым конкретным стихотворением стоят такие мощные понятия, как совесть, Родина, человеческая история. Поэт необыкновенно остро чувствовал неповторимое содержание каждого дня жизни, каждого ее мгновения в беспрерывном движении и изменении, и это придавало какую-то особую лирическую жизненность его творчеству.
Естественно, в творчестве О.Григоряна было сильно романтическое начало, как у большинства армянских поэтов, но он не бежал от жизни в область иллюзий, а все брал от жизни и, одухотворяя, возвращал ей. Он был движим страстной верой в человека, в реальную достижимость человеческого счастья на земле. Поэзия Григоряна улавливает сокровенные движения сердца, откликается на все, что есть мир. Он вводит в него читателя, отдавая ему все богатство своего щедрого сердца, весь опыт души, горевшей высокой страстью, выстраданную истину о будущем родины и народа.
Мир Ов. Григоряна – не только Армения, ее народ, но и народы, населяющие планету Земля. Этот мир живет сегодня, может быть, более напряженно, чем при жизни его создателя, потому что является достоянием уже новых читателей, входит в общее поэтическое наследие.
Сегодня еще острее выступает то главное, что составляло существо его поэзии. Это главное — напряженность духовных исканий, глубина мысли, свежая образность, самобытность. Вот стихи о боли, рожденные любовью:
И Господь пожелал написать
БЛАГОДЕНСТВИЕ
на твоей земле — из конца в конец,
но, увы, это слишком длинное слово
не влезло в границы твоей земли…
И Господь пожелал написать
УМИРОТВОРЕННОСТЬ,
но, увы,
это слово тоже оказалось длинным
и даже его половинка
не влезла в границы твоей земли…
Что оставалось Господу?
Оставалось короткое слово БОЛЬ,
оставалось короткое слово СКОРБЬ,
оставалось короткое слово ПЛАЧ,
потому что только они и могли
уместиться на этом клочке земли…
ТОЙ ЖЕ ГЛУБИНЫ, ПРОНИКНОВЕННОСТИ, ОГРОМНОЙ ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТИ полно и стихотворение «Армения». Написано оно так просто, так естественно, без натяжки и стремления специально создать какой-то особый колорит.
Это моя страна. Она
так мала, что уезжая вдаль,
я могу ее взять с собой без труда.
Как новорожденное дитя, мала.
Как постаревшая мать, мала.
На карте мира
едва заметной слезинкой
держится мой Севан.
Это моя страна. Она так мала,
Что я легко поместил ее в сердце моем,
чтобы не потерять.
В центре поэтического творчества Ованеса Григоряна жизнь его современников, раскрытая им горькая драма:
В этом городе давно нет очередей,
кроме тех магазинов, где продают чемоданы.
Спрос на большие и вместительные,
хотя средние и маленькие тоже не залеживаются.
Есть даже чемоданы для новорожденных.
Влюбленные приходят на свидание с чемоданами,
в которых есть все необходимое, чтобы тут же
отправиться в дорогу. Даже здания здесь чемоданоподобны:
стоят кучкой, точно в зале ожидания.
В большой моде нынче женские зады в форме чемоданов,
а у мужчин — такой же формы туловища.
Покойников кладут в удлиненные чемоданы,
похожие на гробы, желают счастливого пути
и осторожно, заботливо предают земле, как багаж,
который спустя какое-то время будет
в обязательном порядке получен обратно.
А по вечерам люди садятся у окна, как в поезде
или в самолете, и, чуть сдвинув занавеску, мечтательно
смотрят на смутно виднеющиеся вдалеке
контуры Больших и Малых чемоданов,
и болит у них душа за этот
давным-давно утраченный
драгоценный багаж…
(Переводы Альберта Налбандяна)
Одним из замечательных свойств стихотворений Ов. Григоряна является их немногословность. Он ценит слово, как мастер, и дорожит им, зная, что нельзя бросать его на ветер. Самые изощренные рифмы не заменят силу живой жизни, значительности идей, вложенных в произведение. В этом нас убеждает творчество поэта, большинство его стихотворений.
Ованес Григорян так остро ощущал жизнь и любил ее! Он ушел из жизни влюбленным в нее, очарованным вечной красотой нашей земли и ее речью, в то же время горько переживающий за трагические страницы нашей истории… Эти переполнявшие его чувства любви и нежности, горечи и печали придавали его поэзии ту степень серьезности и подлинности, которая с полным правом позволяет говорить о его близости к традициям армянской классики.
ЕГО ЖИЗНЬ БЫЛА ПРОНИЗАНА ПОЭТИЧЕСКИМ СВЕТОМ, И ЭТА ЧЕРТА СКАЗАЛАСЬ не только в его программных стихах, в его замечательных публицистических и литературных статьях. Поэт умел слить воедино мысль и эмоцию, краски мира, которыми жива поэзия. Ему одинаково были близки радость и боль человеческого сердца. Даже раннее его творчество свидетельствовало об авторском вкусе, протестующем против шаблона и литературной приземленности. В нем было собственное ощущение явлений. О своем раннем поэтическом опыте он порой говорил и грустно, и, может быть, чуть иронически, но всегда со щемящей жалостью об ушедшей юности, с чуть звучащими в его голосе болью и добротой.
Ованес был настоящим передовым человеком в лучшем понимании этих слов — истинным поэтом, тонким, глубоким, обладал творческим, беспокойным характером и всеми необходимыми редкими качествами, которые ставили его в первый ряд среди ведущих современных деятелей армянской культуры. Он так глубоко и проникновенно выражал чувства, как только мог это сделать подлинный талант, дарованный самой природой. Над каждым своим стихотворением он работал кропотливо и тщательно, требовал от стихов композиционной завершенности и совершенства обработки. Более чем кто-либо из поэтов его поколения, он был далек от «вдохновенной» неряшливости. Можно было предполагать, что лирика его будет отмечена печатью педантичной мудрости. Но даже самое поверхностное знакомство с нею доказывает обратное.
Многие его стихотворения захватывают своей глубиной и непосредственностью, искренностью и труднодоступной для художника высшей простотой, о которой мечтает и к которой стремится каждый поэт. Талант и культура, скромность и искренность, прекрасное знание изображаемого, тонкое чутье, замечательное чувство стихии языка — вот что было главным в поэте. И все это при необычайном многообразии переживаний, удивительной человечности и умении сосредоточить чувства и мысли на главном.
Сегодня трудно представить армянскую литературу без его имени, без сборников «Медленные часы», «Ангелы с небес детства» и других, без его замечательных стихов, переводов, над которыми он работал так же, как и над своими произведениями, отдавая всего себя. Для него были зримы и осязаемы краски каждого переводимого им произведения. Он очень чутко передавал их по-армянски. Так было с переводами из Хосе-Ортего, Хулио Кортасара и других.
Ованес Григорян был обладателем литературных премий имени Аветика Исаакяна за сборник «Медленные часы», премии «Ваагн» за книгу стихов «Ангелы с небес детства», был удостоен медали Мовсеса Хоренаци.
Возможно, поэт мог сделать еще больше, чем он успел в течение, к сожалению, недолгой жизни. Но его пример убеждает нас, что значение художника определяется совсем не количеством созданных произведений. Не количество строк дает поэту право на любовь современников и память потомства, а мудрость и глубокое содержание.
Ованес Григорян был самым ироничным шутником, но никогда не был циником. За маской мрачного шутника скрывалась такая нежная и чуткая душа, от проявления которой хотелось и грустить, и плакать. Он вызывал неотразимую симпатию у всех, кто его видел и знал. Разгадка тайны — в нем самом. В нем видели Личность, зримое воплощение утонченной духовности. Это выражено и в его поэзии, которая не расстается с жизнью. Рожденная любовью к ней, она остается с людьми.
