Мысль моя не кончится, не умрет…
А.Айвазян. "Рыба в кувшине".
Города — как люди. Москва, например, по определению Л.Толстого, женщина: "Москва – она, это чувствует всякий человек, который чувствует ее. Париж, Берлин, Лондон, в особенности Петербург – он… Москва – женщина, она — мать, она — страдалица и мученица. Всякий русский человек чувствует, что она мать, всякий иностранец (и Наполеон чувствовал это) чувствует, что она женщина и что можно оскорбить ее".
ФАНТАЗИИ НА ТЕМУ РЕАЛЬНОСТИ В КАРТИНАХ ГАЯНЭ
Ну а Тбилиси? Тифлис. Город О.Туманяна и его друзей, Параджанова и его поклонников. Тифлисцы смотрят на нас с портретов А.Овнатаняна и смотрят мимо нас с картин Гаяне Хачатурян. Они смотрят внутрь себя. В свое детство.
ТИФЛИС – ЭТО ГОРОД ДЕТСТВА. Когда Параджанов говорил "я умер в детстве", это означало, что детство в нем никогда не умирало. У больших художников ощущение жизни как чуда не кончается вместе с детством, а влюбленность — вместе с любовью. Тот, кто смотрит на полотна Гаянэ как на фантазии, живет в бескрылой, скучной повседневности, называемой реальностью.
Отрадно спать, отрадней камнем быть,
О, в этот век, преступный и постыдный,
Не жить, не чувствовать — удел завидный.
Так писал Микеланджело о своем времени, вошедшем в историю как Высокое Возрождение. Как возродили бы веру в человека, если б вместо прекрасных Давидов, Мадонн и Венер обессмертили бы киллеров, которых немало было и в то время, и как бы люди уже в наше время сохранили веру в Христа Спасителя, если б он во всех фильмах о нем подвергался бы такому реалистическому истязанию, какому подверг его Мэл Гибсон в своем нашумевшем фильме "Страсти Христовы", где в отбивную котлету превращается не столько сам Христос, сколько само кино в смысле искусства?
Так что не надо в реальности искусства видеть ирреальность бытия, потому что в применении к искусству сами понятия "фантазия", "мечта" или "сказка" – это нонсенс. И не то чтобы Гаянэ по-тифлисски щедро восприняла опыт мирового искусства, а как раз наоборот: мировое искусство, совершая свой путь по странам и векам, завернув в Тифлис, взорвалось в творчестве Гаянэ невиданным буйством красоты, которая ковалась в горниле традиций кавказских народов, заселяющих Тифлис, где национальность можно было распознать лишь по ритуалу похорон. "Что же это, как же это?" — пытали журналисты Гаянэ. А между тем художник облекает свою влюбленность в формы и цвета, а облекать их в слова — это уже дело писателя.
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ТИФЛИСА АГАСИ АЙВАЗЯНА
Переселившись из Тбилиси в Ереван, А.Айвазян распахнул свою душу настежь и в одном из своих ранних рассказов воскликнул: "Позвольте мне любить вас!" — "Не люблю, когда меня любят", — произнесла героиня из того же рассказа Айвазяна и покинула своего друга. Вот так!
ДЛЯ БОЛЬШИХ ЧУВСТВ НУЖНА ВСЕ-ТАКИ ДИСТАНЦИЯ. Как рассказать, например, миру о великом горе, постигшем наш народ? В рассказе "Киракос" Айвазян прибегает к юмору: "Ведь нельзя же говорить очень серьезно о действительно серьезных вещах". Эту дистанцию в юмор безошибочно тонко выдерживает режиссер Нарине Малян в постановке "Физиология рода" по рассказам Айвазяна. Но то профессиональный театр – Театр Генриха Маляна, а в наши дни…
Я не ошибусь, если определю наш век как век фестивалей, пресс-конференций и различного рода мероприятий. Кто не присутствовал на мероприятиях, где отмечали юбилей классика или чествовали здравствующего писателя? В первом случае редко кому удается уместиться во времени, во втором случае – не преступить грань лести. Нет, это делается из искреннего желания создать себе кумира и поклониться ему. Однажды в зале одной библиотеки презентовали книгу одного писателя. Возносили его так, что уши вяли. Когда писатель позже пожелал узнать мое мнение, я задала ему всего один вопрос: сколько сахару он кладет в чай?
85-ЛЕТИЕ А.АЙВАЗЯНА В УНИВЕРСИТЕТЕ ИМ.В.БРЮСОВА
"Культура — это чувство меры" , — предупреждал М.Горький.
Сколько всего пришлось преподавателю русского языка Лингвистического университета им.В.Брюсова Анне Чалян отсечь и отторгнуть, чтобы добиться в вузовском мероприятии той безупречной формы, при которой студенты (факультет иностранных языков, кафедра русского и славянского языкознания) сумели бы за небольшой сценический отрезок времени распахнуть нам границы любви протяженностью от тифлисского двора в Авлабаре ("Евангелие от Авлабара") до нолезвездочного отеля в Пасадене, где оставил А.Айвазян своего героя – бомжа ("Американский аджабсандал").
РОЛИ БЕЗДОМНЫХ, СОЗВАННЫХ В США НА КОНГРЕСС БОМЖЕЙ со всего мира, исполняли Баграт Аветисян (армянин), Давид Саркисян (грузин), Галуст Степанян (еврей). Ведущей была Диана Казарян. Литературный вечер Анна Чалян сдобрила музыкальной частью из 11 номеров, где наряду со студентками вуза Гоарик Закарян и Анной Тамразян выступили также аспирантка консерватории Марина Степанян и студент II курса, лауреат дельфийских конкурсов Арсен Степанян. Неожиданностью для всех явился романс, исполненный Мариной и Арсеном в дуэте. Романс этот до последнего времени считался народным, впоследствии его поместили в сборнике стихов В.Терьяна, чем очень был польщен настоящий автор слов романса, каковым оказался не кто иной, как академик Арарат Гарибян, музыку же сочинил его друг А.Енгибарян. В зале присутствовала также дочь академика — преподавательница старославянского языка Джульетта Араратовна Гарибян.
Блаженство нашло на всех присутствующих – услышать в наше громкоговорящее время голоса, лишенные малейшего форсирования звука и преисполненные неподдельной искренностью… Это касалось всех участников этого уникального концерта. Да, чуть не забыла скрипку – Нуне Варданян и пианиста Арутюна Такворяна: так устное слово обогатилось вокальным и инструментальным звучанием. Под конец Мария Захарян продекламировала "Память последнего снега" из последнего произведения писателя, а весь концерт остался в воспоминании как Память первого снега – таково впечатление от молодежи, продемонстрировавшей чистоту и безошибочный вкус.
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
Хотя Анна Чалян была знакома с Агаси Айвазяном и, разумеется, читала его произведения, но, по ее признанию, существует большая разница между чтением автора при его жизни и после его смерти. Вероятно, истинная жизнь слова наступает только тогда, когда от человека остается лишь его слово.
"Вам не нужна любовь?.. Кому нужна любовь?.. Я могу любить… Только любить… Возьмите мою любовь, умоляю!.. Позвольте мне любить вас!" Эти слова из рассказа А.Айвазяна теперь уже будут принадлежать тому, кто будет их читать или произносить вслух, ибо, когда писатель говорил о бессмертии, он имел в виду читателя.
