Штрихи к портрету скульптора Арто Чакмакчяна
В его жизни, как и в жизни каждого человека, есть прошлое, о котором всегда вспоминаешь с ностальгической грустью, даже если в этом прошлом было больше темных пятен, чем светлых. И есть настоящее, когда с высоты прожитых лет и обретенного жизненного опыта осмысливаешь свою жизнь, рассматриваешь ее в ретроспектриве, когда все былые обиды становятся такими далекими, такими маленькими и несущественными… Но груз лет давит, дает о себе знать, делает тебя малоподвижным, тяжелым. И далекая родина притягивает, зовет, влечет к себе, становится щемящей тоской…
В советские годы замечательный армянский скульптор Арто Чакмакчян был для правящей партократии большой "головной болью". Система каким-то шестым чувством определяла "чужих", которые вроде бы ничего плохого не говорят и не делают, но даже в их молчании, в их таланте, в их непохожести на преуспевающую творческую номенклатуру легко угадывались "внутренние эмигранты", "пятая колонна".
Арто Чакмакчян родился в 1933 году в Египте. Он интеллигент в нескольких поколениях: отец был владельцем книжного магазина, да не совсем обычного, поскольку это был армянский книжный магазин. Дед был скульптором, и опять же не совсем обычным, потому что из всех "стройматериалов" отдавал предпочтение самому что ни на есть "непослушному" — мрамору. Трудно сказать, что сыграло решающую роль – генетика или наглядный пример деда, но уже в двенадцатилетнем возрасте Арто стал лепить замечательные небольшие глиняные фигуры. Когда в 1948г. он вместе с семьей репатриировал в Армению, ему не нужно было долго мучаться над вопросом, куда пойти учиться. Юный скульптор поступает в Художественное училище имени П.Терлемезяна на отделение скульптуры и живописи. Училище он окончил в 1953 году, высшее образование по специальности получил в Ереванском театрально-художественном институте, который окончил в 1959 году.
Для молодого скульптора начинаются "университеты жизни". В 1962 году Арто Чакмакчян участвует в Пражской международной выставке, где его работы удостаиваются самых высоких оценок и получают специальный диплом. А еще два года спустя его скульптурная работа "Хиросима" завоевывает первый приз на Международном конкурсе мира.
Переломным в творческой биографии Арто Чакмакчяна оказался 1970 год, когда он при поддержке и содействии выдающегося физика Артема Алиханяна открыл первую персональную выставку своих работ в Ереванском институте физики. Она особенно не афишировалась, но тем не менее привлекла большое внимание любителей искусства и профессионалов. Достаточно сказать, что среди посетителей выставки были Минас Аветисян, автор монументальной статуи Месропа Маштоца у Матенадарана Гукас Чубарян, Ерванд Кочар…
Чем она была примечательна? Скорее всего, своей необычностью. Скульптору удалось достичь в своих работах большой психологической достоверности, его фигуры имели свой национальный облик, они говорили по-армянски. Разве глина, гипс, мрамор, бронза, одухотворенные, очеловеченные мастером-ваятелем, не могут выражать тоску и печаль, отражать внутреннее состояние человека? Разве скульптор не может остановить мгновение и передать свое настроение, свое видение жизни и мира? Но как раз это и было необычно и говорило о незаурядном таланте состоявшегося скульптора. Системе был нужен стандарт — управляемый, уязвимый для "здоровой критики", для "конструктивных пожеланий". Между тем выставка Арто Чакмакчяна была принципиально иной — она поднимала вопросы, она заставляла думать. Сам автор отозвался о ней следующим образом: "Эта выставка стала событием, до этого подобные произведения не демонстрировались. Можно сказать, она имела историческое значение, поскольку после этого "тяжелый занавес" упал, а молодые стали смеле в своем творчестве".
Да, Арто Чакмакчян в определенном смысле был первопроходцем: он расчистил и проторил дорогу для идущих следом — талантливым и тяготящимся в мире навязываемых условностей, в прокрустовом ложе канонизированных выразительных средств. Напомним, что в те годы модернизм был синонимом хулиганства в искусстве. Большие чиновники инстинктивно отвергали все то, что было для них непонятно. А непонятным было любое проявление неортодоксального мировосприятия. Все, что не укладывалось в творческий метод соцреализма, было от лукавого.
Он был опасен — этот талантливый, замкнувшийся в своем мире, населенном странными друзьями и столь же странными скульптурными работами, человек. Он не вписывался в общий фон, он был непонятен и непредсказуем. Он был в аршинном измерении партократии высокомерным и зарвавшимся "выскочкой", которого непременно нужно было одернуть, наказать, "поставить на место". Самый испытанный метод – перекрыть кислород. Запрещаешь поэту публиковаться, закрываешь эфир для композитора или исполнителя, не даешь выставлять свои работы художнику или скульптору – и дело с концом. Они сломаются, станут податливыми, как пластилин. А если не станут – пусть пеняют на себя.
С высоты сегодняшнего дня, говоря о давно пройденном советском "уроке", невозможно членораздельно объяснить нынешнему поколению, почему Система взъелась на Андрея Сахарова, Александра Солженицына, Иосифа Бродского, Сергея Довлатова, Сергея Параджанова и многих других, своими же руками надев на них терновый венец мучеников, заставив их долгие годы ходить в "непризнанных гениях" и с иезуитской последовательностью лишая их возможности творить.
Система приняла решение приручить, купить с потрохами скульптора Арто Чакмакчяна. Пусть он станет "номенклатурным" — так будет легче с ним изъясняться. Партийные руководители республики предложили ему щедрый дар — благоустроенную квартиру в престижном районе города и целых две мастерские. Но просчитались. И Система объявила ему открытую войну. Арто Чакмакчян стал изгоем, персоной нон грата, а его скульптурные работы оказались под запретом. А когда у него на глазах самым циничным и варварским образом разбили вдребезги его скульптуру "Комитас", которой он очень дорожил и которую высоко ценили искусствоведы, он понял, что в мире идеологизированного искусства ему нечего делать.
Арто Чакмакчян уехал из родной Армении. Было это в 1975 году. Уезжая, он оставил друзьям-искусствоведам на хранение несколько десятков скульптурных работ. Они так и не были ему возвращены. Это очень известные люди, но мы не станем называть их имен, тем более что сейчас их нет в живых. Пусть это останется на их совести.
Он обосновался в Канаде, в городе Монреале. С этого времени в его жизни произошел перелом. Он стал активно выставляться, принимать участие во многих международных выставках, в том числе и персональных. Его работы увидели любители искусства в Монреале, Сан-Франциско, Бостоне, Москве, Санкт-Петербурге, Париже, Софии и во многих других городах мира.
В 1991 году Королевская Академия изящных искусств Канады избрала Арто Чакмакчяна своим членом. До этого он на протяжении многих лет вел в Академии мастер-класс по изобразительному искусству, графике и скульптуре. В январе-феврале следующего, 2010, года в Париже, в рамках ЮНЕСКО, состоится двухнедельная большая персональная выставка нашего именитого соотечественника.
В Армении Арто Чакмакчян – частый гость. Обижала и отвергала его не Армения, а бюрократический аппарат, который при любой формации любит покуражиться над людьми искусства, показать свое всесилие. В первый раз после отъезда он побывал в Ереване в 1989 году. И те же самые вершители культурной политики республики, некогда всячески травившие его, стали его обхаживать, заискивать перед ним…
В настоящее время выдающийся скульптор Арто Чакмакчян собирается перевезти в Армению и подарить родине более двух сотен своих скульптурных работ. Лучшего подарка для Армении и армянской культуры и придумать нельзя. Чем же отвечают властные структуры нашей республики? Ничем, кроме удивительной инертности и безразличия. Есть в этой инертности что-то оскорбительное — как для самого скульптора, так и для нас, его соотечественников. Так, на Северном проспекте, вопреки многочисленным заверениям, до сих пор не установлена монументальная скульптура работы Арто Чакмакчяна "Шагающий человек". И есть все основания думать, что она, во всяком случае в обозримом будущем, установлена не будет. А ведь это удивительная работа. Ее высота – три метра. Она символизирует пешехода, шагающего по планете, которую считает своей большой родиной. Есть у нее и другое прочтение – это символ Армении, шагающей к своей подлинной государственной независимости. Не той, которую мы имеем сегодня, а той, которую хотели бы и надеемся увидеть завтра. И которой могли бы гордиться.