Мне невероятно повезло, потому что отблески теней великих армян я видела в глазах тех, кто близко их знал, кто имел с ними одно кровообращение. Таким человеком, вергилием в мир Параджанова и уникальной армянской культуры оказался основатель и хранитель его музея Завен Саркисян.
ПОЗНАКОМИЛАСЬ Я С НИМ В ПЕРВЫЙ ЖЕ ДЕНЬ своего первого путешествия в Армению 1 мая 2010 года. В Ереване шел дождь, Арарат прятался, предчувствовать его было и прекрасно, и обидно. По проспекту Маштоца шла колонна немногочисленных демонстрантов с красными флагами, как остатки наполеоновской армии – мой армянский дивертисмент только начинался. И вот я с моим провожатым, представителем газеты «Ноев Ковчег» Рубеном Анисоняном пришла к Завену. Ему было не до нас, он постукивал молотком, собирал свои фотографии на выставку в Тбилиси. Узнав, что я приехала на памятную выставку Гаянэ Хачатурян, которую только вчера открыл в Национальной галерее меценат Валерий Ханукаев, он приостановил свою работу и повел меня по музею…
Завен и сам был большим мастером, фотохудожником, но больше всего меня удивляло в нем чувство самоотверженности, этот дом, где Сергею Иосифовичу жить не пришлось, он знал по камню, по гвоздю. Когда я выслала ему черновик моего очерка о нем, он сам позвонил мне в Москву и деликатно исправил какие-то штрихи.
Вторая встреча с Завеном проходила в более кинематографических тонах, когда в сентябре того же года вернулись со скульптором Григорием Потоцким, искусствоведом Ольгой Барэ из Арцаха, где проходил фестиваль «Карот». Мы встретили гениального актера Алексея Петренко с его женой Азимой в фоей гостиницы «Ани Плаза». У Григория Викторовича быстро родилась идея:
— Лёшка, переодевайся, едем к Завену!
ПЕТРЕНКО БЫЛ ВЫМОТАН ПРИЛЕТОМ. Его 40 минут держали в аэропорту армянские пограничники, потому что он прилетел по российскому паспорту в Ереван, где ему предстояло играть в спектакле по пьесе Перча Зейтунцяна «Встать, суд идет!»
Мы тогда приехали к Завену в дом Параджанова, и сидевшие там итальянцы нас шумно приветствовали. Сопровождавшие их армяне встали и кинулись к Петренко, который со своей статью генерала Иволгина сразу встал в центр этого ажиотажа. Очень быстро делегация покинула параджановские пределы, и Завен пригласил нас посмотреть музей. И Алексей Васильевич все время произносил: «Какая же нечаянная радость…» Он очень остро и экспрессивно реагировал на экспозицию, и его многое занимало, но тут он встал у тюремных эскизов мастера и сказал «Ноль порнографии».
Потом мы сели за столом и Завен научил нас макать куски арбуза и дыни в коньяк, и когда пиршество иссякло, Петренко с видом прилежного ученика спросил: «Завен, а можно я еще помакаю?»
Мы макали по третьей. Мы слушали рассказы Завена про его дружбу с величайшим в истории кино кинорежиссером, про Андрея Тарковского, а Петренко вспомнил случай из своего детства. Когда злая полячка за какую-то провинность его брата передушила всех кур, а мама их взяла, наварила больших кусков мяса, колбасы, положила все на тарелку и велела брату отнести ей. После того случая полячка ничего худого в адрес Петренок не делала.
Когда мы уже засиделись, он сказал Завену:
— Завен, а теперь мы покажем вам самое красивое, самое замечательное, что есть в мире. Мы покажем вам…спину гостя! Мы смеёмся и нехотя поднимаемся с кресел.
Через год мы узнали, что Завен попал в международный скандал. Его фотовыставка, посвященная искусству хачкаров, проходила в штаб-квартире ЮНЕСКО. В день открытия по решению секретариата были сняты карты, фиксирующие местоположение старинных монументов и подписи к ним. На дворе уже стояли времена культурного фашизма, уже 6 лет как в Джульфе (Джуге) было окончательно уничтожено кладбище средневековых армянских хачкаров. Находившиеся там надгробия-хачкары были разбиты людьми в военной форме с помощью тяжёлой строительной техники, а обломки памятников погружены в грузовики и сброшены в реку Аракс. Сама территория кладбища была превращена в стрельбище. Часть той выставки мне посчастливилось увидеть в Степанакерте в художественной галерее в мае 2019 года. Для жителей Арцаха это было большим событием.
ЕЩЕ ОДНА ВСТРЕЧА С ЗАВЕНОМ БЫЛА У МЕНЯ В МОСКВЕ, когда он провел 90-летие Сергея Параджанова с открывшейся выставкой и показами кино. В тот же год еще один близкий друг гения Левон Григорян представил свою книгу из серии ЖЗЛ в библиотеке С. Эйзенштейна. События такого масштаба действительно были резонансными в пресытившейся Москве.
В мае 2019 года мы с моим другом, киноведом, журналистом Павлом Джангировым зашли к Завену. Он, казалось, был полон сил идти дальше, говорил о том, какой успех был у выставки в Стамбуле. Я поразилась, что ему с его командой музейщиков удалось превратить это легендарное место в целую индустрию, в лучшем смысле этого слова. В наше драматическое время он наладил выпуск открыток, сувенирной продукции, о книгах, которые издавал Завен, говорили как в Ереване, так и в Москве.
И еще один эпизод. Благодаря Завену, хотя он этого не знал, я осмелилась заговорить с Тонино Гуэрра, когда он приезжал в Москву на открытие своей выставки. И Тонино, на кинопоэтику которого повлиял Параджанов, откликнулся на упоминание о Завене. Даже вспомнил анекдот, который тот ему рассказал однажды о человеке, который болел звездной болезнью и воспринял удар молнии как вспышку фотоаппарата.
Мы все еще совсем недавно были ловцами не просто великих теней, а мы были встроены в этот удивительный творческий поток, где Италия, Армения, Россия, Франция, Грузия были неразрывны… И в это просто невозможно поверить, что однажды это может окончательно оборваться.
ПОЗНАКОМИЛАСЬ Я С НИМ В ПЕРВЫЙ ЖЕ ДЕНЬ своего первого путешествия в Армению 1 мая 2010 года. В Ереване шел дождь, Арарат прятался, предчувствовать его было и прекрасно, и обидно. По проспекту Маштоца шла колонна немногочисленных демонстрантов с красными флагами, как остатки наполеоновской армии – мой армянский дивертисмент только начинался. И вот я с моим провожатым, представителем газеты «Ноев Ковчег» Рубеном Анисоняном пришла к Завену. Ему было не до нас, он постукивал молотком, собирал свои фотографии на выставку в Тбилиси. Узнав, что я приехала на памятную выставку Гаянэ Хачатурян, которую только вчера открыл в Национальной галерее меценат Валерий Ханукаев, он приостановил свою работу и повел меня по музею…
Завен и сам был большим мастером, фотохудожником, но больше всего меня удивляло в нем чувство самоотверженности, этот дом, где Сергею Иосифовичу жить не пришлось, он знал по камню, по гвоздю. Когда я выслала ему черновик моего очерка о нем, он сам позвонил мне в Москву и деликатно исправил какие-то штрихи.
Вторая встреча с Завеном проходила в более кинематографических тонах, когда в сентябре того же года вернулись со скульптором Григорием Потоцким, искусствоведом Ольгой Барэ из Арцаха, где проходил фестиваль «Карот». Мы встретили гениального актера Алексея Петренко с его женой Азимой в фоей гостиницы «Ани Плаза». У Григория Викторовича быстро родилась идея:
— Лёшка, переодевайся, едем к Завену!
ПЕТРЕНКО БЫЛ ВЫМОТАН ПРИЛЕТОМ. Его 40 минут держали в аэропорту армянские пограничники, потому что он прилетел по российскому паспорту в Ереван, где ему предстояло играть в спектакле по пьесе Перча Зейтунцяна «Встать, суд идет!»
Мы тогда приехали к Завену в дом Параджанова, и сидевшие там итальянцы нас шумно приветствовали. Сопровождавшие их армяне встали и кинулись к Петренко, который со своей статью генерала Иволгина сразу встал в центр этого ажиотажа. Очень быстро делегация покинула параджановские пределы, и Завен пригласил нас посмотреть музей. И Алексей Васильевич все время произносил: «Какая же нечаянная радость…» Он очень остро и экспрессивно реагировал на экспозицию, и его многое занимало, но тут он встал у тюремных эскизов мастера и сказал «Ноль порнографии».
Потом мы сели за столом и Завен научил нас макать куски арбуза и дыни в коньяк, и когда пиршество иссякло, Петренко с видом прилежного ученика спросил: «Завен, а можно я еще помакаю?»
Мы макали по третьей. Мы слушали рассказы Завена про его дружбу с величайшим в истории кино кинорежиссером, про Андрея Тарковского, а Петренко вспомнил случай из своего детства. Когда злая полячка за какую-то провинность его брата передушила всех кур, а мама их взяла, наварила больших кусков мяса, колбасы, положила все на тарелку и велела брату отнести ей. После того случая полячка ничего худого в адрес Петренок не делала.
Когда мы уже засиделись, он сказал Завену:
— Завен, а теперь мы покажем вам самое красивое, самое замечательное, что есть в мире. Мы покажем вам…спину гостя! Мы смеёмся и нехотя поднимаемся с кресел.
Через год мы узнали, что Завен попал в международный скандал. Его фотовыставка, посвященная искусству хачкаров, проходила в штаб-квартире ЮНЕСКО. В день открытия по решению секретариата были сняты карты, фиксирующие местоположение старинных монументов и подписи к ним. На дворе уже стояли времена культурного фашизма, уже 6 лет как в Джульфе (Джуге) было окончательно уничтожено кладбище средневековых армянских хачкаров. Находившиеся там надгробия-хачкары были разбиты людьми в военной форме с помощью тяжёлой строительной техники, а обломки памятников погружены в грузовики и сброшены в реку Аракс. Сама территория кладбища была превращена в стрельбище. Часть той выставки мне посчастливилось увидеть в Степанакерте в художественной галерее в мае 2019 года. Для жителей Арцаха это было большим событием.
ЕЩЕ ОДНА ВСТРЕЧА С ЗАВЕНОМ БЫЛА У МЕНЯ В МОСКВЕ, когда он провел 90-летие Сергея Параджанова с открывшейся выставкой и показами кино. В тот же год еще один близкий друг гения Левон Григорян представил свою книгу из серии ЖЗЛ в библиотеке С. Эйзенштейна. События такого масштаба действительно были резонансными в пресытившейся Москве.
В мае 2019 года мы с моим другом, киноведом, журналистом Павлом Джангировым зашли к Завену. Он, казалось, был полон сил идти дальше, говорил о том, какой успех был у выставки в Стамбуле. Я поразилась, что ему с его командой музейщиков удалось превратить это легендарное место в целую индустрию, в лучшем смысле этого слова. В наше драматическое время он наладил выпуск открыток, сувенирной продукции, о книгах, которые издавал Завен, говорили как в Ереване, так и в Москве.
И еще один эпизод. Благодаря Завену, хотя он этого не знал, я осмелилась заговорить с Тонино Гуэрра, когда он приезжал в Москву на открытие своей выставки. И Тонино, на кинопоэтику которого повлиял Параджанов, откликнулся на упоминание о Завене. Даже вспомнил анекдот, который тот ему рассказал однажды о человеке, который болел звездной болезнью и воспринял удар молнии как вспышку фотоаппарата.
Мы все еще совсем недавно были ловцами не просто великих теней, а мы были встроены в этот удивительный творческий поток, где Италия, Армения, Россия, Франция, Грузия были неразрывны… И в это просто невозможно поверить, что однажды это может окончательно оборваться.
