— На съезде СТД ты первым поднял вопрос театральных зарплат. Между тем даже поднявшийся на 7 тысяч минимум правительство обязало платить «за счет заведения»…
— Разве это удивительно? В очередной раз игнорируют не только театр, но всю культуру, в очередной раз задвигают ее в угол. Ведь если к многочисленным проблемам, которые есть в культуре, и обращаются, то в последнюю очередь. Такой вот подход — безусловно недопустимый и не приводящий ни к чему хорошему. Мы с этим сталкиваемся на каждом шагу — и в вопросе зарплат, и в вопросе званий, и в вопросе государственных наград и премий. Уже не говоря о том, что если проблемами культуры и занимаются, то люди непрофессиональные, некомпетентные — и в министерстве, и в разных комитетах и комиссиях.
Вообще, мне кажется, существует некий страх перед деятелями культуры, ведь есть такие, которые высказываются — и не только по поводу того, что происходит в культуре, но и вообще в стране. Соответственно, делается все, чтобы держать их под прессингом, используя определенные механизмы. И эти механизмы часто достигают цели. В конце концов, нельзя требовать от людей героизма.
— Про механизмы — это на личном опыте? Ведь Общественный канал на раз распрощался с Тиграном Нерсисяном, который наивно решил, что у него может быть позиция…
— Ну да, так и было. Я это называю «попал под санкции» — модное нынче слово…
— Не о тебе речь, ты реально высказывался при любых властях. Но «Почему молчит интеллигенция?» — это рефрен дня сегодняшнего.
— Так я же говорю!! Власть умеет создать такой расклад, чтобы артист, художник попал в зависимость. Плетется такая хитрая узда, чтобы люди, которые могут высказаться, сто раз подумали, прежде, чем это делать. И многие не готовы чем-то жертвовать и предпочитают путь притерпелости. У каждого свой выбор.
— Тут есть еще такой тезис — » я высказываюсь через свое искусство». А что для тебя значимее в этом контексте — роль Артуро Уи или собственная позиция «от первого лица»?
— Это все-таки разные вещи. На мой взгляд, те, кто говорит «я через искусство…», — это лукавство, стремление уйти от ответа. Мне всегда казался сомнительным этот дешевый трюизм — «я политикой не занимаюсь». Вот что это значит? А кто сказал, что если артист имеет позицию в связи с тем, что происходит в его стране, он занимается политикой? Что, в советское время Солженицын, Параджанов, Любимов — список можно множить и множить – они, что, занимались политикой? Нет, они были большими художниками, интеллигентами с позицией, которую высказывали.
Да, ты артист, ты делаешь свое дело и наполняешь его смыслами и собственным взглядом на вещи. А в случае со спектаклем, это не только твоя позиция, но режиссера, всей команды, всего театра. Хотя я считаю, что актерская работа — не исполнительское искусство, а авторское. Да, играя Артуро Уи, я привнес свой подход, высказал собственные видение и представление. Думаю, тут главное, насколько твой герой актуален и современен. Ведь можно сыграть что-то блестяще, но отвлеченно, не про день сегодняшний. Судя по реакции зрителей, непрофессиональной, но культурной публики, они увидели в этом персонаже лицо нашего сегодняшнего Артуро Уи. Мне даже говорили: «мы знаем, что у Брехта был конкретный прототип — Адольф Гитлер, но мы видим на сцене… совершенно другой персонаж, узнаваемый даже портретно и голосово».
А когда артист высказывается от себя лично на насущные темы, на то, что происходит с его Родиой… Причем смешно то, что, если ты сказал в позитиве, скажем, порадовался, что высадили аллею, тысячу деревьев, — это нормально, тут высказаться твое священное право. Так почему, когда что-то критикуешь, реакция совсем иная? Я сейчас не про увольнение с Общественного канала, я про соцсети, про общество. Причем уровень аргументации и стилистика таковы, что, простите, опускаться до этого и отвечать нет никакой возможности.
— Но тут же все просто — существует идол, или тотемное животное — кому как больше нравится, нельзя оскорблять чувства верующих…
— Вот и прекрасно! Но пусть и мне позволят иметь свою веру! А я вот верю в патриотизм, в будущее своей страны. Что за стремление буквально уничтожить друг друга! Я не имею в виду политику — там все понятно, там есть ради чего, понятно, что на кону. Но когда то же самое происходит в социуме — это даже не раскол, это бездна, эта остервенелая озлобленность… И, увы, делается все, для того, чтобы все это еще больше усугублялось. В результате в ответ на высказывание собственной позиции получаешь — «Чем ты лучше тех, кто нас грабил, тебя первого надо повесить на площади!». Это при том, что ты абсолютно корректен. А что до высказываний — я веду себя точно также и в семье, и в театре, в своем втором доме. Да, могу устроить хипеж на тему «почему на портретах наших мастеров сцены пыль!». Разве это не нормально в том случае, если у тебя болит душа за свое дело или свою страну?
— Ты уже не один десяток лет выходишь к тысячному залу Национального театра. Как менялся зритель и как строить с ним диалог сегодня?
— То, что образовательный ценз зрителя падал-падал и упал катастрофически — это уже общее место. 15 лет назад я играл Камю, а это же целый философский трактат! Но в зале стояла такая тишина, что муха бы пролетела — услышали. Я играл Калигулу и слышал дыхание зала — зритель шел за мной, шел за этими текстами. Камю, Достоевский… Сегодня мне трудно представить, как браться за такой материал. А причины совершенно очевидны — обнулившийся образовательный ценз и семейное воспитание, изменения в том, что называется населением столицы…
Мне иногда кажется, что даже базовые нравственные критерии изменились. Я уже не говорю об элементарном театральном этикете — как они приходят в театр, как ведут себя в зале. 20 лет назад было не так, хотя мы и тогда возмущались — вот 40 лет назад была публика! Но мы уже один раз пережили это в начале нулевых, после развала страны. Помню, как-то в первом ряду сидели ребята и вели себя безобразно. Я, так сказать, вышел из образа, и со сцены сделал им замечание. Видела бы ты их лица — «Ой, он к нам обращается!». Как если бы Роберт де Ниро заговорил бы с ними с экрана…
Но мы не имеем права жаловаться — это мы виноваты в том, что происходит. И с нашей молодежью, и с нашей культурой, и с нашей системой ценностей, а самое главное — с нашей страной. И не надо кивать — то, что с нами происходит, это повсеместно, по всему миру. То, что можно миру, нам нельзя. Особенно нельзя позволить себе отдать хоть пядь нашей страны. Не имеем на это права! А мы ходим по лезвию бритвы, еще один шаг — и конец!
— А скажи мне артист, пропустивший через себя Согомона Тейлиряна, почему мы утратили память? Почему многие из нас ждут братания с турками?
— Многие? Не уверен. Или мне не хочется так думать… Чудовищно, если это правда! Мне кажется, это только позиция сегодняшней власти предержащей. Призывать забыть прошлое и три тысячи лет истории! Забыть Геноцид! Наверное, в мире нет народа, которому бы не хотелось перелистнуть болезненные, трагические страницы своей истории. Но для этого нужны серьезные основания. А говорить о мире, исходя из необоснованных, из пальца высосанных аргументов, в то время как и сегодня эта нация поступает с твоей так, как поступила в 1915 году… Они даже не признали вину, не попросили прощения за преступления своих предков, не осудили их! Вот недавний случай с детьми из Степанакерта — что это было? И неужели это не бьет по достоинству нашей нации? Мое достоинство это задевает. А первой пощечиной, которую я получил лично — как человек, как армянин — была история с Рамилем Сафаровым. Азербайджанцы объявили его героем, что не удивительно, а типично. Но чем мы на это ответили? И если бы сегодняшние реалии позволяли, разве они не поступили бы с этими детьми, как в1915? Уверен, что да. И никакой президент, премьер-министр и прочее не убедит меня в обратном. Я должен сам принять — сознанием, эмоциями, всем собой — что у моей нации есть позиция и достоинство, боль утраты, уважение и любовь к собственной Родине. А если она отказывается от своих побед, своих героев и того маленького островка земли, ради которого тысячи людей отдали свои жизни — это тяжелая болезнь, если не агония.
— И что в это больное время должен говорить своему зрителю театр, артист?
— Правду! Делай на сцене что хочешь — хоть тройной тулуп, но чтобы это было правдой. И не важно, играешь ты Артуро Уи, Принца Датского или Бабу-Ягу. А для этого нужно в первую очередь не лгать самому себе. Если ты честен с самим собой, зритель это услышит и будет готов не только умереть вместе с тобой, но и жить. По крайней мере, пока идет спектакль.
