Армянская судьба. Какие причудливые обороты она порой несет в себе, какие трагически-счастливые случайности претерпевает на долгом человеческом пути — далеко от родного очага, от родной земли она все равно стучит в сердце, зовя туда, к подножию Арарата, где твои предки когда-то жили, страдали и боролись, являя высочайшие образцы доблести и благородства, самоотверженности и доброты. Тогда, когда даже самая далекая судьба становилась твоей, когда ты обретал крылья и вбирал в себя чужую неимоверную боль и нес ее с неистовым стремлением облегчить эту боль для тех, кто не был, но стал твоим братом и сестрой, твоим родителем и ребенком. И с кем ты разделил Армянскую судьбу. . .
Юсси Флеминг Бьерн сидел в холле ереванской гостиницы "Ани" и рассказывал о своей бабушке Бодиль, о которой сейчас снимается документальный 30-минутный фильм. На экране раскрытого ноутбука появлялись старые фотографии и документы, от которых сжималось сердце и мурашки пробегали по спине. А потом Юсси вдруг сказал, что его отцом был армянин, — мальчик, которого бабушка в далеком 1917 году увезла с собой в Норвегию. Так что этот высокий худой норвежец с платиновыми волосами и голубыми глазами — истинный викинг — оказался наполовину армянином, и по-настоящему его фамилия должна была быть Сафарян. . . Потому что отцом его был Рафаэл Сафарян, ставший Рафаэлом Фритьофом (в честь Нансена!) Бьерном. Юсси Флеминг с гордостью показывает специальный армянский паспорт, дающий ему право приезжать в Армению без визы.
— Мой отец был армянином, мать — финкой. Я родился в Стокгольме, вырос и живу в Норвегии вместе с моими братом и сестрой. Работаю в энергетической компании. Я всегда знал, что мой отец был армянином, хотя в детстве стремился быть таким, как все, и притворялся, что я норвежец. Отец бегло говорил на норвежском, а мама смешно мешала норвежский и финский.
Серьезно я начал интересоваться историей своей семьи уже взрослым, когда мой отец умер. Увидел снимки, сохраненные отцом, а потом ко мне в руки попал дневник бабушки Бодиль. Конечно, я знал кое-что и раньше — по рассказам бабушки. Но только став взрослым, прочитав ее дневник и другие документы, посмотрев фотографии, я понял, что мне надо с этим что-то делать. И решил, что надо отправиться в путешествие по следам Бодиль Бьерн, ведь сохранилась карта, на которой она отметила свой путь.
В 2004 году я взял отпуск на работе и, руководствуясь дневником бабушки, начал путешествие по Восточной Европе, повторяя ее маршрут. Я добрался до Софии, где сел на поезд до Стамбула, — мне кажется, это был тот же поезд, которым она уехала в Турцию в начале прошлого века. Пробыв в Стамбуле некоторое время, я познакомился с армянской общиной, а затем автобусом проехал по всей Турции и добрался до Сирии, Алеппо. На самом деле я старался попасть в Муш, но мне это не удалось — был февраль, и мне сказали, что погода плохая, а дороги там ужасные.
Затем я приехал в Армению и пробыл здесь очень долго. Это была своего рода исследовательская поездка — я намеревался написать книгу. Вернувшись домой, в Норвегию, понял, что у меня набралось много материала и можно также снять фильм. Я обратился в продюсерскую кинокомпанию, показал свои материалы, и они решили, что это действительно хорошая идея и необходимо начать поиск средств для финансирования картины. Когда у нас уже набралось достаточно денег и был написан сценарий, мы приступили к съемкам документального фильма по следам Бодиль Бьерн в Турции, Армении и Сирии. Сейчас картина находится на последней стадии редактирования, и я ищу нужную музыку. Уже есть договоренность с организаторами Международного кинофестиваля "Золотой абрикос" о том, что фильм будет представлен на следующем фестивале в Ереване, кроме того, он будет показан в Музее-институте Геноцида армян, где вместе с директором Гайком Демояном мы готовим целую программу, посвященную Бодиль. Будет подготовлена также английская и, надеюсь, русская версии для показа фильма в Европе, России и США.
— Что вам известно о деятельности бабушки?
— Очень многое — и по ее рассказам, и по дневнику. Рассказывая мне о пережитом, Бодиль старалась избегать рассказов об ужасах, которым она была свидетелем, чтобы не травмировать меня, и вспоминала в основном о детях в приюте. Но она помнила все и описала события в своем дневнике. Таким образом, благодаря ее записям у меня есть свидетельство очевидца. И когда я читаю их, мне кажется, я слышу ее голос.
Надо сказать, что она происходила из богатой семьи и была хорошо образована. Ее отец был крупным торговцем и владел кораблями. У них был большой дом со слугами, семья вела роскошный образ жизни. У Бодиль было все, что может пожелать молодая девушка, она вращалась в высшем обществе и привыкла к беззаботной жизни. Но она оставила все это и отправилась в далекую незнакомую страну помогать страждущим. И испытывала огромное сочувствие к армянам, а знание армянского языка, который она специально выучила, помогло ей лучше понять этот народ и внушило еще и большое уважение к армянам. Кроме того, для нее была очень важна христианская солидарность и поддержка. Обо всем этом она подробно пишет в своем дневнике.
Бодиль находилась в Турции в составе Скандинавской женской миссии. Это были сильные независимые женщины, которые уехали за пределы своей страны, чтобы оказать помощь нуждающимся. Перед тем как попасть в миссию, бабушка прошла курс подготовки медсестер. О том, что происходило в Турции в начале века, писали скандинавские газеты. И бабушка решает ехать туда — для нее это была возможность применить профессиональные навыки медсестры и посвятить себя помощи братьям-христианам. Она попадает в Муш и открывает здесь убежища для нуждающихся, медицинскую клинику-госпиталь для раненых солдат. Здесь принимали любого, кто нуждался в помощи, вне зависимости от национальности и, разумеется, бесплатно.
Когда она вернулась в Стамбул после резни в Муше в 1915 году, у нее случился нервный срыв от увиденного, она находилась в тяжелом психологическом и физическом состоянии и сама нуждалась в лечении. Тем не менее она продолжала работать в приюте для детей-сирот. В 1917 году заболел и умер отец Бодиль, и она решила вернуться домой. Накануне отъезда к ней привели мальчика и попросили присмотреть за ним. Она привезла его в собой в Норвегию. Его звали Рафаэл Сафарян — это был мой отец. Бодиль усыновила его и дала ему при крещении имя Фритьоф Рафаэл Бьерн. Имя Фритьоф было в то время очень популярным в Норвегии — Нансен считался национальным героем после полярной экспедиции.
— Нам, армянам, его имя тоже дорого. . .
— Это было уже позже, когда он работал в Лиге наций и занимался беженцами. А в Норвегии его знают прежде всего как героя-полярника. О тех, кто работал на высоком официальном уровне, например, Нансене или Моргентау, написаны книги и сохранились документы, а вот о деятельности рядовых миссионеров узнать очень трудно, и многое о них остается неизвестным.
— Таким образом, спустя 90 лет вы повторили путь вашей бабушки — через всю Европу в Турцию. . . У вас сохранилась ее карта?
— Да, конечно. Она ценна еще и тем, что на ней указаны старые армянские географические названия, поэтому многие историки просили у меня копию. Эта карта и отмеченный на ней путь помогают лучше понять произошедшую трагедию, дают возможность проследить путь до пустыни Дер Зор, которым двигались армяне. У меня также сохранились фотографии армянских памятников, которые — увы! — уже не существуют. Вот, к примеру, монастырь в Муше — огромный комплекс. У меня в голове не укладывается, как можно было сознательно уничтожить такое великолепие. Это же часть истории региона, не говоря об огромной культурной ценности. И это доказательство того, что в свое время там проживало очень много армян и они были достаточно богаты, чтобы строить такие храмы. То же самое продолжается сегодня — я имею в виду хачкары Старой Джуги. Это же воровство чужой истории.
— Вы не пробовали искать своих родственников?
— Отец в свое время пытался их найти в Стамбуле. У меня есть письмо от Патриарха, полученное в 60-х годах, где говорится, что каких-либо следов нашей семьи и даже деревни не сохранилось. Потом пришли письма из Австралии, где, как мы надеялись, жил брат отца. Но оказалось, что этот человек нам не родственник. А в прошлом году мне позвонил из Парижа Левон Терлезян. Мы много разговаривали с ним, он очень приятный человек. И в этот раз была надежда, что это брат моего отца. Мы провели тест, чтобы выявить возможные родственные связи, но результат, к сожалению, был отрицательным. Но главное, я думаю, даже не кровное родство. Конечно, было бы здорово найти дядю, но мы с Левоном подружились, и я надеюсь с ним скоро наконец встретиться.
— Так вы можете завести себе множество друзей по всему миру. . .
— Я не против! Но надеюсь, что смогу найти родных с помощью нашего фильма о Бодиль. Возможно, после его показа найдутся люди, узнавшие моего отца или имеющие сведения о его семье.
— В чем вы видите цель фильма — это только рассказ о миссионерке Бодиль Бьерн?
— Для меня действительно очень важно рассказать о моей бабушке и ее мужестве. Ее жизнь не только личная история — это исторический документ о времени и событиях, о которых в Норвегии мало кто знает. Она лишь одна из тех героинь, кто заслужил того, чтобы о них рассказали. Это мой долг, поскольку именно у меня сохранились документы и свидетельства. И еще мне кажется, что люди должны знать правду о времени и событиях, происшедших в начале века в Турции. У нас в Норвегии очень уважают людей, занимающихся гуманитарной деятельностью. Но очень мало знают о тех, кто 100 лет назад заложил традиции гуманизма и милосердия подобно тем женщинам, что поехали помогать жертвам Геноцида армян. И очень важно рассказать о них, что мы и собираемся делать с помощью фильма, выставок, семинаров, выпуска компакт-дисков с богатым информационным материалом.
Я вовсе не ставил цели снять еще один фильм о Геноциде. У армян и без того достаточно доказательств этой трагедии. Настало время рассказать о тех иностранцах, которые были в гуще событий и по мере сил помогали армянскому народу. Это заставит людей, не знающих о Геноциде, задуматься и сделать свои выводы.
Menu
