Недавно арцахская благотворительная организация "Материнство" наградила медалью "Материнская благодарность и признание храбрым бойцам Арцаха" 26 летчиков — участников боевых действий в НКР. В числе награжденных был летчик I класса Ашот ЧИЛИНГАРЯН. Сегодня он гость "ГА".
"Мечтал стать врачом"
Ашот родился и вырос в семье отца-летчика и матери-врача. Родители хотели, чтобы младший сын стал врачом. Он даже в 10-м классе усиленно занимался физикой, химией и биологией. Мечтал стать врачом, если бы не случай. . .
СТАРШИЙ БРАТ АШОТА — ЛЕТЧИК, и, когда в доме шел разговор о будущей профессии младшего сына, мать говорила: "В доме уже есть два летчика, хватит".
— После сдачи последнего выпускного экзамена в школе я поехал с одноклассниками к брату на работу — в аэропорт "Эребуни", — рассказывает Ашот. — Это было в 1975 году. Сказал ему об успешно сданном экзамене, а он сообщил, что через час вылетает в Сисиан. В этот момент к нам подошел начальник эскадрильи Мамикон Ханзратян. Увидев меня, он сказал:
— Хочешь полететь в Сисиан? Посмотришь, какая красивая Армения.
Брат не возражал и взял меня с собой. На обратном пути капитан корабля посадил меня рядом с собой и спросил, кем я хочу стать? Естественно, я ответил, что буду врачом. Когда самолет приземлился в Ереване, он вновь задал мне вопрос:
— Так кем ты хочешь стать?
— Летчиком, — ответил я.
Тем летом родителей в городе не было. Они находились в командировке за рубежом. До их приезда я успешно сдал экзамены и поступил в Кременчугское летное училище в Украине.
Окончив училище, Ашот вернулся на Родину и стал летать. Спокойная жизнь закончилась в 1988 году с началом нового этапа Карабахского движения и трагического Спитакского землетрясения.
В зоне бедствия
7 декабря 1988 года. . . Этот день Ашот не забудет никогда. Как только стало известно о тысячах жертв, Ашот, который был секретарем парткома летной службы "Эребуни", немедленно включился в организацию бесперебойного сообщения с зоной бедствия. Армянские летчики вместе со своими коллегами из зарубежных стран проделали поистине огромную работу. . .
— СО ВСЕХ КОНЦОВ ЗЕМНОГО ШАРА к нам шла помощь. Но иностранные летчики были мало знакомы с местностью, и без нашей помощи сажать вертолеты и находить населенные пункты им было трудно. Мы организовали работу следующим образом. Полученный груз из аэропорта "Звартноц" машинами переправляли в аэропорт "Эребуни", а отсюда в сопровождении лоцманов (это были армянские летчики) груз переправлялся в зону бедствия. Помню случай, когда один военно-грузовой вертолет полетел в Спитак без сопровождения и рухнул по дороге. . .
Как только полеты в Гюмри и Спитак закончились, Ашот Чилингарян начал летать в Карабах. "Сидеть сложа руки, когда проливается кровь братьев, я не мог. Я должен быть там, где нужен моему народу", — повторял летчик в те страшные дни военного лихолетья.
"Карабах оставлять нельзя"
Когда развернулось движение в поддержку Карабаха, мы не представляли, что ждет армянских летчиков — через какие трудности и опасности им придется пройти, помогая нашим бойцам.
Ашот Чилингарян побывал во многих странах мира, общался со многими людьми разных национальностей. Человек общительный, мягкий, он всегда относился к людям с присущим ему юмором и добротой. Но ненависть азербайджанцев, с которой Ашоту пришлось столкнуться в годы Карабахской войны, не укладывалась в логику нормального человека.
— КОГДА НАЧАЛАСЬ БЛОКАДА АРЦАХА, мы на самолете Як-40 совершали по 18-20 вылетов в день. Вместе с пассажирами перевозили оружие, боеприпасы, продовольствие, медикаменты. А потом случилось самое страшное — депортация армян из Геташена, Камо, Азата и других сел. Чтобы побыстрее избавить наших измученных соотечественников от рук азербайджанских извергов, мы нарушали правила — вместо 36 пассажиров на борт самолета брали 70-80. То, что творили с армянами азербайджанские омоновцы, трудно описать. Их избивали, грабили, над ними глумились и издевались. Приходилось российским солдатам сопровождать беженцев до трапа самолета. Дальше ситуация еще больше осложнялась. Омоновцы начали чинить препятствия и нам: проверяли документы, не разрешали выходить из самолета. Тогда мы попросили Бабкена Араркцяна доложить Левону Тер-Петросяну о ситуации, просили вмешаться. А еще мы предложили брать на борт нашего самолета азатамартиков — для охраны. Араркцян цинично заявил:
— Этого делать нельзя. Если вам Карабах нужен, то продолжайте работать в этих условиях, если нет — можете в Степанакерт не летать. Мне лично Карабах не нужен.
И это говорил один из членов комитета "Карабах". Уверен, что и Левон Тер-Петросян полностью разделял мнение бывшего спикера. Этот разговор произошел осенью 1991 года. Пришлось нам обратиться к Сержу Саркисяну, который в то время был председателем Комитета самообороны Карабаха. Видя, в каких опасных условиях летают безоружные летчики, он подарил всему летному составу именные пистолеты. Левон Тер-Петросян и Вано Сирадегян позорным образом попытались эти пистолеты конфисковать. Я вместе с женой около суток просидел в полицейском участке только за то, что имел при себе именной пистолет. И если бы не вмешательство Сержа Саркисяна, который выдал нам соответствующие документы, нас посадили бы.
ПОСЛЕ НЕБОЛЬШОГО ПЕРЕРЫВА ВЕСНОЙ 1992 ГОДА мы возобновили полеты в Карабах. Арцах был в полной блокаде и остро нуждался в горючем. 7 марта 1992 года Мурад Баласанян вместе с Яшей Акопяном и Хачиком Смбатяном совершили два рейса в Степанакерт. Повезли с собой 10 тонн горючего, медикаменты и оружие. Тогдашний руководитель Главного управления гражданской авиации Армении Валентин Назарян сказал нам, что полеты в Степанакерт необходимо совершать регулярно. Помню его слова: "Карабах оставлять нельзя".
9 марта Ашот вместе с Левой Зограбяном и бортмехаником Арменом Саядяном вновь оказался в Степанакерте. Но лететь было опасно. Тогда летчики обратились к Вазгену Саркисяну с просьбой обеспечить их безопасность. Буквально через неделю вопрос был решен. После двух блестящих военных операций под руководством Вазгена Саркисяна близ Колатака и Аскерана армянские летчики беспрепятственно снабжали раненый Арцах всем необходимым.
15 мая 1992 года Ашот Чилингарян в очередной раз вылетел в Ходжалу. Был пасмурный, дождливый день.
— Когда мы приземлились в Ходжалу, к самолету подвезли большое число раненых для транспортировки в Ереван. Оказалось, что уже более двух часов аэропорт обстреливался "Градом" со стороны Агдама. После третьего залпа мой еще не взлетевший самолет загорелся. Пришлось раненых перебрасывать в другой самолет. В этот момент ко мне подошел Серж Саркисян и сказал: "Ты сможешь поднять в воздух самолет, ведь взлетная полоса практически разрушена?". "А что остается делать?" — ответил я. Скажу, что Серж Азатович ни на минуту не покидал территорию аэропорта и всячески нам помогал. В тот день я с большим трудом вылетел из Ходжалу. А через два дня открылся Лачинский коридор. Самолетам уже нечего было делать — блокада была прорвана.
КОНЕЧНО, И СЕГОДНЯ — СПУСТЯ ГОДЫ после нашей победы мне есть что вспомнить, хотя некоторые детали уже стираются из памяти. Но один эпизод я не забуду никогда. Во время очередного рейса в аэропорту Степанакерта к самолету подошла молодая женщина с ребенком на руках и попросила взять ее с собой. Она сняла с руки кольцо и предложила мне взять.
— Не надо этого делать, садитесь в самолет, — немного обиженно сказал я.
— Я очень хочу, чтобы ты взял кольцо, — сказала мне женщина. — У меня больше никого нет. Муж погиб, дом сгорел. Моя семья — это мой маленький сын. . .
В годы Карабахской войны практически все наши летчики летали в Карабах. Кто-то больше, кто-то меньше. Но все они знали, что в тот трудный период они больше всего нужны именно в Арцахе. Знали также, что каждый полет может быть последним. . .
Menu
