— Смена власти у вас случилась. Называть это госпереворотом либо революцией — дело вкуса, зависит от того, как вы к этому относитесь. Великую Октябрьскую социалистическую революцию 1917 года, к примеру, сами большевики некоторое время называли переворотом. По крайней мере социальный общественный строй у вас не изменился точно, а если брать по учебнику, то революция — это именно смена строя. Смена власти случилась, но для меня лично непонятно, в чем заключается содержательный смысл смены власти. Что касается того, что неискренних людей сменили искренние, то, знаете ли, товарищ Пашинян настолько «убедительно» сменил свой имидж под смену власти, что в его искренности сомневаться как раз приходится. Посмотрим, что будет дальше. Появится ли какое-то новое содержание у смены власти, будет ли это вести к каким-то содержательным изменениям или все ограничится местью представителям прежнего режима, что мы наблюдаем сейчас?
— Тем не менее, как вы думаете, в России существует какая-то обеспокоенность событиями в Армении, несмотря на заверения на официальном уровне, что все более чем прекрасно?
— В России существует обеспокоенность, связанная с общим иждивенческим отношением к России на постсоветском пространстве. Это когда нам говорят, что мы «должны», а когда мы пытаемся чем-то помочь, то говорят, какие мы плохие и мерзкие, как мало мы дарим. Когда попытки помочь людям оборачиваются оскорблениями со стороны этих людей. Поэтому за последние лет 10 желание связываться с этим постсоветским пространством у России явно снизилось.
Ну, хорошо, у вас демократия, у вас диаспора, но мы здесь при чем? Нас это не касается. Воюете друг с другом. Выкинете сейчас нашу базу — вообще все прекрасно и замечательно. В этом случае мы вообще перестанем быть вовлечены во все эти процессы, и кто там кого будет резать, нас также касаться не будет.
— Вы выступаете с самых радикальных позиций. А вас не беспокоит то обстоятельство, что Россия при подобном развороте ситуации утратит свою последнюю опорную точку на Южном Кавказе?
— Простите, а как мы используем эту базу? Да никак! Кроме регулярных провокаций по отношению к нашим военным. Что приносит нам наша военная база в Армении, кроме регулярных оскорблений за то, что «мы вас оккупируем»? Одна головная боль, так как если там действительно возникнет заваруха, то нам действительно придется эту заваруху расхлебывать. А если новые демократические власти Армении решат закрыть эту военную базу — прекрасно! Будет у вас там военная база США, и уже американцы будут решать ваши проблемы.
— Знаете, говоря об опорной точке России на Южном Кавказе, я имел в виду не просто военную базу, а в более широком смысле…
— Честно говоря, у меня вообще пропало желание общаться с армянскими журналистами после того, как мое первое интервью, данное после вашего «майдана» армянскому журналисту в Москве, причем вроде бы с русофильскими настроениями, с пресс-центром в Москве, было немыслимо искажено. «Как вообще этот человек говорит такое? Как он вообще присвоил право иметь о нас свое мнение!» Ну и прекрасно! Нет проблем…
— В чем глобальная проблема евразийской интеграции, ЕАЭС? Почему все так сложно?
— Когда страны, имеющие разные возможности, имеют равные права в том же ЕАЭС, то это требует очень больших организационных усилий. Это сама по себе сложная задача интегрировать их. И мы с этой сложной задачей не справляемся. К примеру, как можно координировать макроэкономическую политику, если в разных странах ЕАЭС цели этой политики принципиально разные: в России и Армении это таргетирование инфляции, а к примеру, в Казахстане — способствование индустриальному развитию?
В чем наша проблема? Мы де-факто открыли свои рынки перед всеми. Открыли рынок труда перед всеми. После чего эти все вытерли о нас ноги и сказали, что теперь вы нам не нужны. А зачем мы им, если Россия кормит Таджикистан, кормит Кыргызстан, кормит Молдову, кормит Узбекистан? Но любая нормальная страна относится к себе с уважением, и если бы такое было в отношении какой-нибудь другой страны, а не России, то эта страна просто закрыла бы перед ними свой рынок труда к чертовой матери. И дальше бы эти страны политической уступчивостью и вежливостью оплачивали бы право каждых ста человек, которым давалось бы право въехать для работы на свою территорию. Мы что, этого не понимаем?
Уже ведь выросло поколение людей на постсоветском пространстве, которое по-русски не говорит. Единственное, что в Кыргызстане, да еще немного в Казахстане еще не забыли, но сейчас на латиницу перейдут — и они забудут. А мы ведем себя так, как будто живем 27 лет назад. А потом нам говорят: вы должны, вы должны, вы должны. А с какой стати мы должны, простите? Если суверенное государство — прекрасно, но тогда давайте относиться друг к другу с уважением, как между взрослыми, когда никто никому ничего не должен.
— А что насчет национальных валют?
— Доллар стал угрозой для нашей безопасности, и мы пошли на двусторонние расчеты в нацвалюте. Странам, у которых в отношении России торговый дефицит, очень удобно торговать рублями, так как они за свой небольшой экспорт получают рубли, но тут же отдают эти рубли за свой большой импорт. Но если это примет большие масштабы, то мы вынуждены будем регулировать нашу рублевую массу за пределами нашей страны. Это более сложная задача, чем контролировать внутренний оборот. Пока все это происходит в небольших масштабах, это несложно, но при масштабировании это потребует серьезных изменений в финансовой политике, так как если твоя рублевая масса оказывается за пределами страны, то нужно быть готовым к тому, что она в любой момент может вернуться. Хочу сказать, что взаиморасчеты в нацвалютах — дело сложное. Да, нужно развивать торги в парах нацвалют (рубль-тенге, рубль-драм и т.д.), но для этого должен быть спрос, для чего в свою очередь и нужен расчет, тем более что наши валюты слабые. В любом случае нам следует подходить к своим экономикам как к единому экономическому организму. Не создадим этого, станем экономическим придатком Китая. А лучше все-таки быть партнерами…
