Ереванский Театр пантомимы замахнулся не на что-нибудь, а на Августа нашего Стриндберга. Его репертуар пополнился спектаклем «СОНАТА ПРИЗРАКОВ» в постановке Инны Ахназарян.
ЧЕМ ПИТАЛОСЬ ВОСПАЛЕННОЕ ЖЕНОНЕНАВИСТНИЧЕСТВО СТРИНДБЕРГА, ОБЪЯСНИТЬ НЕЛЕГКО, ДА И НЕ О НЕМ РЕЧЬ. Нелегко объяснить и то, каким образом театр, лишенный возможности полноценной работы, решил обратиться к сложнейшей пьесе в трех действиях — спокойно, спектакль идет час с небольшим! — и одному из ключевых образчиков модернистской драмы.
Ведь в так и недостроенном за шесть лет театральном здании не сыграешь, Пантомима продолжает кочевать от площадки к площадке, рассчитывая на милость коллег, и… И вот сделала спектакль, который можно показывать на любой, самой европейской сцене, и в очередной раз доказала, что настоящее искусство, несмотря на все старания, непотопляемо.
«Этот спектакль должен был быть показан еще в мае прошлого года как дипломная работа нашего курса: все было запланировано, шла работа, и в какой-то момент нам показалось, что вырисовывается серьезный проект. А поскольку у нас не было возможности полноценно его представить, мы решили подождать, дать ребятам отдохнуть, а самим в течение лета, без спешки, заняться финансовыми вопросами. Теперь все сошлось, и я очень рад, что эти молодые артисты едва закончившие институт, вот так, всем ансамблем, показались в этой работе, которую лично я оцениваю очень высоко», — говорил перед показом худрук театра Жирайр Дадасян.
«Скрипка издергалась, упрашивая, и вдруг разревелась так по-детски»… Надрыв скрипичной струны становится камертоном спектакля, его странным, постоянно удивляющим, порой намерено диссонирующим с действом музыкальным ладом. Ведь само название пьесы позаимствовано из фортепианного трио «Призрак» из сонаты № 17 Бетховена, которую Стриндберг называл «призрачной», также, как и настаивал на подсознательном и музыкальном самовыражении.
«Соната призраков» — не первая режиссерская работа Инны Ахназарян, актрисы Театра пантомимы, его непревзойденной Анийской львицы, Но кажется, первое большое авторское высказывание. Пьесу о приключениях молодого студента, знакомящегося с таинственным Яковом Хуммелем, который вводит его в общество обитателей «элитного дома», и этот дом на поверку оказывается настоящим адом на земле, Инна Ахназарян превратила в цепь фрагментов. Фрагментов, которые превращаются в притчу о вечном антогонизме между Инь и Янь, между мужчиной и женщиной, превращаются в цельную картину, полную чистой красоты и экспрессии. Полноценная история, рассказанная театральным языком, вообще фирменный знак нашего Театра пантомимы.
СВЕТ, ПОСТАВЛЕННЫЙ ЛИЧНО ДАДАСЯНОМ, ВСПЫХИВАЕТ И ТРЕПЕЩЕТ, создавая картину ускользающего, таинственного мира. Вот они выходят, являются из старого шкафа, из облака пыли и праха — то ли персонажи спектакля, то ли призраки прошлого. Для каждого найден пластический рисунок — то мягкий и расплывчатый, то резкий и импульсивный, — из которого неизменно рождается не только эстетная картинка, но психологическая насыщенность, рефлексирующий душевный настрой и суровая, почти жестокая правда, почти жестокое страдание. Браво, вчерашние студенты! Отдельно тут стоит Хуммель, злой гений этого призрачного мира в исполнении Хачика Дарбиняна получающий пронзительную остроту и сценическую осязаемость мига, когда демоны овладевают человеческой душой.
Каждую сцену своего мистического калейдоскопа Инна Ахназарян наполняет метафорическим смыслом. А еще — каждая сцена становится отсылкой к большой культуре. Здесь есть картина словно из очаровательной пасторали 16 века и фрагмент, решенный в пластике микельанджеловского «Сотворения Адама». Здесь есть почти чеховское объяснение и есть почти моцартовские Донна Анна с Командором. И удивляют трансформации не только юбки прекрасной донны, словно придуманные иллюзионистом Копперфилдом — удивляет магия этого спектакля, то возвышенно-прекрасная, то неожиданно остроумная.
Театр пантомимы еще раз доказал: несмотря ни на что, искусство непотопляемо, а музыке, в том числе и музыке Стриндберга, слова не нужны. . Инна Ахназарян и ее студенческая команда уводят зрителя за тонкую грань реальности и прекрасного вымысла, и зритель идет за ними безоглядно. Уже говорилось, что «Соната призраков» — это ведение. Если быть совсем точными — театральное «чудное мгновение». Во всех смыслах.
