Недавно в кинотеатре «Москва» прошел показ фильма «Затмение». Нет-нет, это была не ретроспективная демонстрация культовой ленты Антониони! Это была премьера короткометражного фильма Ара ЕРНДЖАКЯНА, посвященного Геноциду, который, как надеется сам режиссер, может стать прелюдией к большой, широкомасштабной киноработе.
ВСЕГО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ МИНУТ ЭКРАННОГО ВРЕМЕНИ. Сюжет, который можно пересказать в двух словах, не нанося ущерба зрительскому интересу. Колымага, в которой везут детей, детей с «закрытыми», погруженными в себя лицами. Везут в разбитый почти посреди пустыни кампус Красного Креста. Один из подростков перебирает в руках две гильзы, словно в трансе сжимает и разжимает кулак, не заметив, что в какой-то момент гильзы упали на дно повозки.
Детей привезли в лагерь, отмыли, их усаживают за стол, когда мрачную тишину разрывает пронзительный крик: «Я должен вернуться! Я не могу их потерять!» Всполошенные американцы — работники Креста пытаются понять, что произошло. «У него пропали патроны, которыми убили его родителей», — объясняет иностранцам единственный в кампусе взрослый армянин. Детей выстроили в ряд и потребовали вывернуть карманы — гнетущая тишина, опущенные головы. Наконец поняв, что «сопротивление бесполезно», все до одного медленно разжимают руки. И у каждого на ладони гильзы — у кого — две, у кого — три, у кого — целая горсть… Вот и вся история. Почти притча.
«Все произошло совершенно случайно, — рассказывает Ара Ернджакян. — У меня есть сценарий полнометражного игрового фильма, посвященного Геноциду, который называется «Потоп», и нет денег, чтобы его экранизировать. Я дал прочитать его Арутюну Хачатряну, и он подал идею: возьми отсюда фрагмент и сделай короткометражку, по крайней мере часть картины будет снята, а уж на короткометражный фильм деньги найдутся. Я посидел над «Потопом» и понял, что вырвать оттуда кусок невозможно, но искушение «делать фильм» оказалось слишком велико. И у меня достаточно быстро получился новый сценарий. Но и тут с деньгами возникли проблемы, а я уже завелся. У меня есть такая патологическая привычка: если я что-то написал, должен это «что-то» обязательно реализовать. Благо подобралась очень хорошая съемочная группа, ребята, с которыми уже доводилось работать. Оператор Сурен Тадевосян сказал: «Не только я — все готовы работать бесплатно». В итоге этот фильм получился практически за бесценок».
Это потом уже появились спонсоры в лице министерств культуры и диаспоры, Киноцентра и благотворительного фонда «Пюник», и финансирование, весьма скромное и, как у нас часто бывает, «вдогонку», обнаружилось. А пока Ернджакян со своей командой отправился в район Аштарака, где предстояло делать фильм, и как-то так удачно подгадал с погодой. «Мы снимали в совершенно жутких условиях, это были те дни страшного града, — делится впечатлениями Ара Арутюнович. — Рассчитывали снять за два дня, а потребовался еще один. Погода ужасная, палатки заливало, мы вычерпывали воду ведрами, в какой-то момент казалось: все, никакой надежды…»
МОЖЕТ, РАБОТА В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ ПОМОГЛА СОЗДАТЬ В КАРТИНЕ такую гнетущую, душную атмосферу катастрофы, которая таится в низком грозовом небе, в иссушенной дорожной пыли, в оторванности от мира небольшого кампуса, а главное — в удивительных, пронзительных, штучных детских лицах. Эта черно-белая аскеза, ставшая художественным приемом и придающая ленте ощущение документальности. Это череда кадров-картин, замкнутый и целостный мир, где действенное и визуальное содержание нерасчленимо и не расчленено. В этом унылом пейзаже, в этой заброшенности нет прозаичности. И, словно Богом забытое, очень камерное пространство обретает четкую киностилистику, чтобы не сказать — стильность.
И исполнителей режиссер выбирал, явно ориентируясь не на драматическое дарование, но на неповторимую выразительность и фактуру.
«На роль переводчицы Красного Креста мы искали исполнительницу с совершенным английским, знающую армянский. Ею оказалась Мелисса Браун, жена Александра Арзуманяна, — рассказывает Ернджакян. — На изменившегося до неузнаваемости бывшего актера нашего Русского театра Арама Караханяна, который сейчас живет в России, вышли вообще случайно. Еще одна женщина, бывшая балерина, которую, правда, озвучивала американка, — носитель языка, так сказать. Кстати, мальчика — главного героя тоже очень удачно, на мой взгляд, дублировал ребенок из Сирии. А дети в картине — они просто фантастические! Мы долго искали в Ереване, но в итоге выбрали только троих. Уже боялись, что детей мы не найдем. А, поскольку снимать предстояло вблизи Аштарака, решили поискать там и в Нор Ерзнке. Вот тут дело пошло! Мы просто выстраивали классы — ты, ты, ты. Мне кажется, не каждый профессионал сыграл бы тот взгляд, которым мальчик провожает еду, когда он тянется к хлебу, а старшая сестра его одергивает».
В ФЕСТИВАЛЬНОМ ВАРИАНТЕ КАРТИНЫ (ЕСТЬ И ТАКАЯ) ДЕЙСТВО ПРЕДВАРЯЕТСЯ сухой, закадровой статистикой последних десятилетий, свидетельствующей о миллионах сломанных детских жизней в результате войн и межнациональных конфликтов больших дядь. А отсутствие в «Затмении» обозначенных обстоятельств места и времени делают эту трагедию более выпуклой. «Армянский Геноцид по-особенному высвечивает эту тему, — считает режиссер фильма. — Мне хотелось сказать о Геноциде, но без рек крови, без перестрелок, без беременных женщин, которым взрезают животы. Так задуман сценарий «Потопа», так строилась и эта картина. Такая задача — чтобы ни капли крови и чтобы была трагедия. Я сидел перед чистым листом и думал, как ее реализовать. И тогда родилась тема детской судьбы. Миллионов детей, которые стали свидетелями крестной муки своего народа, смертей близких, детей, которых разбросало по всему миру».
Фильм «Затмение» уже заявлен в конкурсной программе «Армянская панорама» международного кинофестиваля «Золотой абрикос». Его «непрокатный», а именно фестивальный формат, очевиден, и, поскольку технические параметры картины полностью соответствуют самым высоким международным стандартам, создатели решили не размениваться по мелочам и сразу представить его отборочным комиссиям кинофорумов класса «А». Правда, к Венецианскому фестивалю просто не успели, но не Венецией единой…
Конечно, получить награду на солидном фестивале и кошке приятно. Но мечта Ара Ернджакяна простирается выше призовых статуэток. «Я никак не претендую на то, чтобы кино стало или когда-нибудь станет делом моей жизни, — признается Ара Арутюнович. — Но в итоге этот короткометражный фильм, очень хорошие отзывы на мой сценарий «Потоп»… Во мне еще живет наивная мечта придурка, что все это зачтется, мне дадут какие-то нормальные деньги и я сниму нормальный полнометражный и полноценный фильм о Геноциде в том ракурсе, который мне видится».
ВСЕГО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ МИНУТ ЭКРАННОГО ВРЕМЕНИ. Сюжет, который можно пересказать в двух словах, не нанося ущерба зрительскому интересу. Колымага, в которой везут детей, детей с «закрытыми», погруженными в себя лицами. Везут в разбитый почти посреди пустыни кампус Красного Креста. Один из подростков перебирает в руках две гильзы, словно в трансе сжимает и разжимает кулак, не заметив, что в какой-то момент гильзы упали на дно повозки.
Детей привезли в лагерь, отмыли, их усаживают за стол, когда мрачную тишину разрывает пронзительный крик: «Я должен вернуться! Я не могу их потерять!» Всполошенные американцы — работники Креста пытаются понять, что произошло. «У него пропали патроны, которыми убили его родителей», — объясняет иностранцам единственный в кампусе взрослый армянин. Детей выстроили в ряд и потребовали вывернуть карманы — гнетущая тишина, опущенные головы. Наконец поняв, что «сопротивление бесполезно», все до одного медленно разжимают руки. И у каждого на ладони гильзы — у кого — две, у кого — три, у кого — целая горсть… Вот и вся история. Почти притча.
«Все произошло совершенно случайно, — рассказывает Ара Ернджакян. — У меня есть сценарий полнометражного игрового фильма, посвященного Геноциду, который называется «Потоп», и нет денег, чтобы его экранизировать. Я дал прочитать его Арутюну Хачатряну, и он подал идею: возьми отсюда фрагмент и сделай короткометражку, по крайней мере часть картины будет снята, а уж на короткометражный фильм деньги найдутся. Я посидел над «Потопом» и понял, что вырвать оттуда кусок невозможно, но искушение «делать фильм» оказалось слишком велико. И у меня достаточно быстро получился новый сценарий. Но и тут с деньгами возникли проблемы, а я уже завелся. У меня есть такая патологическая привычка: если я что-то написал, должен это «что-то» обязательно реализовать. Благо подобралась очень хорошая съемочная группа, ребята, с которыми уже доводилось работать. Оператор Сурен Тадевосян сказал: «Не только я — все готовы работать бесплатно». В итоге этот фильм получился практически за бесценок».
Это потом уже появились спонсоры в лице министерств культуры и диаспоры, Киноцентра и благотворительного фонда «Пюник», и финансирование, весьма скромное и, как у нас часто бывает, «вдогонку», обнаружилось. А пока Ернджакян со своей командой отправился в район Аштарака, где предстояло делать фильм, и как-то так удачно подгадал с погодой. «Мы снимали в совершенно жутких условиях, это были те дни страшного града, — делится впечатлениями Ара Арутюнович. — Рассчитывали снять за два дня, а потребовался еще один. Погода ужасная, палатки заливало, мы вычерпывали воду ведрами, в какой-то момент казалось: все, никакой надежды…»
МОЖЕТ, РАБОТА В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ ПОМОГЛА СОЗДАТЬ В КАРТИНЕ такую гнетущую, душную атмосферу катастрофы, которая таится в низком грозовом небе, в иссушенной дорожной пыли, в оторванности от мира небольшого кампуса, а главное — в удивительных, пронзительных, штучных детских лицах. Эта черно-белая аскеза, ставшая художественным приемом и придающая ленте ощущение документальности. Это череда кадров-картин, замкнутый и целостный мир, где действенное и визуальное содержание нерасчленимо и не расчленено. В этом унылом пейзаже, в этой заброшенности нет прозаичности. И, словно Богом забытое, очень камерное пространство обретает четкую киностилистику, чтобы не сказать — стильность.
И исполнителей режиссер выбирал, явно ориентируясь не на драматическое дарование, но на неповторимую выразительность и фактуру.
«На роль переводчицы Красного Креста мы искали исполнительницу с совершенным английским, знающую армянский. Ею оказалась Мелисса Браун, жена Александра Арзуманяна, — рассказывает Ернджакян. — На изменившегося до неузнаваемости бывшего актера нашего Русского театра Арама Караханяна, который сейчас живет в России, вышли вообще случайно. Еще одна женщина, бывшая балерина, которую, правда, озвучивала американка, — носитель языка, так сказать. Кстати, мальчика — главного героя тоже очень удачно, на мой взгляд, дублировал ребенок из Сирии. А дети в картине — они просто фантастические! Мы долго искали в Ереване, но в итоге выбрали только троих. Уже боялись, что детей мы не найдем. А, поскольку снимать предстояло вблизи Аштарака, решили поискать там и в Нор Ерзнке. Вот тут дело пошло! Мы просто выстраивали классы — ты, ты, ты. Мне кажется, не каждый профессионал сыграл бы тот взгляд, которым мальчик провожает еду, когда он тянется к хлебу, а старшая сестра его одергивает».
В ФЕСТИВАЛЬНОМ ВАРИАНТЕ КАРТИНЫ (ЕСТЬ И ТАКАЯ) ДЕЙСТВО ПРЕДВАРЯЕТСЯ сухой, закадровой статистикой последних десятилетий, свидетельствующей о миллионах сломанных детских жизней в результате войн и межнациональных конфликтов больших дядь. А отсутствие в «Затмении» обозначенных обстоятельств места и времени делают эту трагедию более выпуклой. «Армянский Геноцид по-особенному высвечивает эту тему, — считает режиссер фильма. — Мне хотелось сказать о Геноциде, но без рек крови, без перестрелок, без беременных женщин, которым взрезают животы. Так задуман сценарий «Потопа», так строилась и эта картина. Такая задача — чтобы ни капли крови и чтобы была трагедия. Я сидел перед чистым листом и думал, как ее реализовать. И тогда родилась тема детской судьбы. Миллионов детей, которые стали свидетелями крестной муки своего народа, смертей близких, детей, которых разбросало по всему миру».
Фильм «Затмение» уже заявлен в конкурсной программе «Армянская панорама» международного кинофестиваля «Золотой абрикос». Его «непрокатный», а именно фестивальный формат, очевиден, и, поскольку технические параметры картины полностью соответствуют самым высоким международным стандартам, создатели решили не размениваться по мелочам и сразу представить его отборочным комиссиям кинофорумов класса «А». Правда, к Венецианскому фестивалю просто не успели, но не Венецией единой…
Конечно, получить награду на солидном фестивале и кошке приятно. Но мечта Ара Ернджакяна простирается выше призовых статуэток. «Я никак не претендую на то, чтобы кино стало или когда-нибудь станет делом моей жизни, — признается Ара Арутюнович. — Но в итоге этот короткометражный фильм, очень хорошие отзывы на мой сценарий «Потоп»… Во мне еще живет наивная мечта придурка, что все это зачтется, мне дадут какие-то нормальные деньги и я сниму нормальный полнометражный и полноценный фильм о Геноциде в том ракурсе, который мне видится».
