На выставку произведений Татевик САРКИСЯН в Albert & Tove Boyajian Gallery, что располагается в здании Академии художеств в Ереване, я забрела случайно — просто неподалеку долго ждала знакомых. И уже совсем скоро поймала себя на том, что кому-то звоню и призываю немедленно все бросить и идти сюда.
Вообще-то рассматривать фотографии, даже очень художественные, не самое приятное, на мой вкус, занятие. Чьи-то воспоминания, впечатления от когда-то увиденного редко вызывают ответный отклик в ком-то еще, а листать тяжелые семейные альбомы — почти такой же подвиг, как слушать "выступление" хозяйского отпрыска, старательно рассказывающего "стишок", стоя на стуле.
На выставке как раз и представлены фотографии и все вышеперечисленное имеется в наличии: и воспоминания, и впечатления Татевик, это "волны ее памяти" — все крайне личное, интимное и все же необычайно интересное и нужное любому ереванцу.
Ностальгирующий по Армении эмигрант — для нас достаточно знакомый персонаж, но ностальгия Татевик обладает какой-то своеобразной магией. Она немедленно вызывает ответную реакцию, словно расходится волнами в пространстве. Память художницы сохранила детские впечатления от старого, уютного ереванского дворика, которых уже почти не осталось в Ереване. Ее проект так и называется "Хайат".
Для художницы, по ее же словам, двор — "это открытые окна, куда можно заглянуть, речь горожан… сам запах жизни". А еще двор — это выставленный на обозрение быт, неизменно протянутые веревки, с подпорками, на которых сохнет на ветру белье. Татевик воспроизвела на небольшом пространстве выставочного зала именно этот образ двора. Ее инсталляция — это отражение "хайата" в памяти художницы.
Выпускница Московского государственного университета печати, владеющая новейшими технологическими приемами, Татевик возможности современной фотопечати без какого-либо напряжения сочетает с элементами старого, почти позабытого предметного мира. Черно-белые фотографии ереванского дворика нанесены на пододеяльники и простыни, покачиваются на веревках с подпорками. На стенах — на кусках белой ткани тоже размещены фотографии, обрамлением для которых служат старые деревянные оконные рамы. Эти окна отслужили свой срок — их место сегодня все больше занимают стеклопакеты, но в инсталляции художницы они обрели новую жизнь: лишенные стекол, они стали окнами в прошлое.
Концепт этого проекта многозначен: художница не просто вкладывает новый смысл в знакомые образы — тут цепочка ассоциаций, в конечном итоге ненавязчиво подталкивающая зрителя к собственным открытиям. Конечно, это ее "хайят", потаенный уголок ее памяти. Но в нем отражается целая эпоха жизни ереванских двориков, щемяще-уютных с их звуками и запахами, подобно тому, как арбатский дворик Окуджавы вместил в себя жизнь старой, уже не существующей Москвы. Порой самое личное — то, что, кажется, принадлежит только тебе, — вдруг оказывается гораздо более эпичным по своей значимости, чем исполненное пафоса высказывание.
Масштабная инсталляция "Хайят" берет на себя функции доминанты этой первой персональной выставки молодой художницы в Ереване, но рядом с ней не теряются и работы более привычного размера. "Мученичество святой Шушаник" — дипломная работа Татевик Саркисян. Это цикл из 14 работ книжного формата, собственно. это и есть книга, созданная по мотивам сценария С.Параджанова, написанного в 1986 году для Киевской киностудии. Техника исполнения, как принято говорить, авторская. Черно-белые фотографии, причем не только собственные, но и классиков советского фоторепортажа 1930-х, Татевик использует как основу, на которую наносится ручная роспись, имитирующая старинную армянскую миниатюру.
Как и сам Параджанов, молодая художница готова создавать произведение из самых разных элементов, сочетать далекие друг от друга техники, использовать то, что наилучшим образом может выразить смысл. Нарочито небрежными мазками краски поверх лиц на фотографиях "дорисованы" нимбы и крылья. Обыденный образ, "просто человек" на фотографии по воле художницы погружается в иное измерение, попутно приобретая святость и мученический ореол. Мы не знаем, кто эти люди, как и не знаем, как выглядели действующие лица истории о Св. Шушаник в V веке, но это и не важно. Эффект фотографии, искусства запечатленного момента, дает ощущение абсолютной достоверности образа, а ручная роспись словно останавливает поток времени и придает образу иное звучание.
Проект "Демон" также создан по канве параджановского сценария, написанного для Киевской киностудии, но раньше, в 1971 году. Причем Параджанов сделал сценарий по мотивам лермонтовского произведения. Мне, как и большинству наших сограждан, этот сценарий не знаком, но скорее всего, если бы этот фильм был снят, от поэмы Лермонтова там осталось бы немного. Так же свободно, как сам Параджанов с любой литературной основой, обходится с его сценарием Татевик Саркисян: здесь нет ничего от Лермонтова и XIX века, зато в динамическом переплетении, в споре и столкновении век XX и XXI. Художница нанесла фотоизображение на прозрачные плаcтины и расположила их попарно так, что, накладываясь и отражаясь друг в друге, фотоработы приобретают дополнительный объем и новые грани. Индустриальные пейзажи, запечатленные фотомастерами начала прошлого века, и портреты современниц вступают в своеобразный диалог. Демон для Татевик, очевидно, современная техноцивилизация, как антитеза живой человеческой душе, и, как в лермонтовской поэме, любовь к демону для нее губительна. Однако ведь и сам этот индустриальный мир создан человеком и, стало быть, несет в себе частицу его души, возможно, самой темной ее стороны. Не потому ли работы художницы созданы как парные и мыслятся только как двойное отражение.
Для нас Татевик Саркисян — новое имя, что понятно: художница и в самом деле молода, лишь несколько лет назад окончила вуз, однако за ее плечами уже немало выставок на престижных площадках Москвы и европейских городов. Ее произведения сегодня находятся в экспозиции Московского музея современного искусства и галереи КИНО.
Творчество Татевик Саркисян по-настоящему и по-хорошему концептуально: ведь художнику недостаточно иметь концепт, то есть идею, необходимо еще наличие мастерства и таланта — той "троицы", из которой и рождается искусство.