Свидетельствует Владимир МОВСИСЯН — человек, которого с благодарностью вспоминают сотни и тысячи беженцев. . .
— Владимир Мигранович, в 1988 году вы являлись первым заместителем председателя Совета Министров Армении. Вспомните, пожалуйста, какова была обстановка в Армении и Азербайджане накануне сумгаитских событий.
— С первого же дня — 28 февраля, когда в Армению прибыл первый самолет с беженцами из Сумгаита, я вплотную занимался ими. В этом городе в те дни погибли десятки армян, 18 600 армян покинули его, из них 16 000 остались жить в Армении. Я знаком практически со всеми, до сих пор поддерживаю связь со многими. И со всей уверенностью могу заявить, что спекуляции на трагических событиях, вне зависимости от того, кем они делаются, аморальны и бесчеловечны.
Еще в 20-х годах в Азербайджане на государственном уровне были разработаны два сценария политики по депортации армян. Первый, скрытый метод деарменизации Азербайджана осуществлялся последовательно и постепенно. Второй сценарий предусматривал предотвращение и пресечение каких-либо национальных движений в случае возникновения таковых и предназначался в основном для Карабаха.
Нас упрекают в том, что в Армении якобы также использовались различные методы по депортации азербайджанцев. Приведу в качестве ответа официальную советскую статистику. В период 1959-1979гг. , согласно официально опубликованным данным переписи населения, число азербайджанцев в Армении возросло на 49, 3%. За тот же период число армян в Азербайджане возросло всего на 7%, и это в основном за счет городских жителей. В этом есть своя логика: сельские жители больше привязаны к земле, кроме того, вопрос собственности в сельских районах имел несколько иное измерение в то время, нежели в городах. Поэтому в Азербайджане стремились в первую очередь депортировать именно армян, проживающих в селах, а когда это не удавалось — переселяли их в города Азербайджана. Именно по этой причине при общем росте в 7% в ряде сельских районов Азербайджана численность армянского населения снизилась на 12-15%. За эти же годы в Нахиджеване почти не осталось армян.
В то же время усиленно работали над увеличением численности азербайджанцев в Армении. Из Нахиджевана и Баку в Армению приезжали эмиссары, всячески поощряя рождаемость среди своих соотечественников вплоть до запрещения абортов, часто прибегая при этом к насильственным методам. Задача была поставлена четко — изменить демографическую ситуацию в республиках.
Не получив в советское время правового, конституционного решения, карабахский вопрос был загнан в тупик и обрел тем самым характер национально-освободительного движения. Тогда Азербайджан незамедлительно прибег ко второму разработанному им сценарию деарменизации. Москву хотели напугать перспективой большой крови, а в нас — вызвать ужас и страх перед тем, что ожидало полумиллионное армянство в Азербайджане.
Сумгаит был выбран сознательно: в рабочем городе кровавая акция получила еще больший резонанс. После первого митинга в Степанакерте и решения сессии облсовета 20-25 февраля в Сумгаите были, во-первых, составлены списки всех проживающих в городе армян с домашними адресами и номерами телефонов якобы с целью их защиты. Во-вторых, в местах их компактного проживания на улицах были собраны в большом количестве различная металлическая арматура и строительные камни, плиты, брусчатка и т. д. Все происходило так, что заблаговременная запланированность событий не вызывает сомнений. Погромы шли три дня — 26, 27, 28 февраля без остановки. Почему же все три дня никто не защищал армян Сумгаита? Почему бездействовали те, кто в первую очередь обязан был сделать это — городские власти, милиция, Комитет госбезопасности, армия? Почему республиканские власти в Баку, которым потребовалось бы всего полчаса, чтобы проехать 37 км до Сумгаита, не предприняли ничего, чтобы погасить этот огонь?
Ответ ясен и лежит на поверхности: потому что это было запланировано именно руководством республики, потому что сценарий давно был разработан в Баку и являлся составной частью политики депортации и изгнания армян из Азербайджана. Потому что была поставлена цель напугать Центр, Москву, вызвать ужас у армян и загнать карабахский вопрос в тупик.
— А как же центральные власти? Почему советские войска вошли в Сумгаит только три дня спустя?
— Ни для кого не секрет, что в советское время происходившее в союзных республиках становилось известно в центральных органах власти страны спустя буквально 3 минуты. Однако в случае "сумгаита" Горбачев без стеснения заявил: "Войска опоздали на три с половиной часа". Здесь возникает два вопроса. Первый: почему информация не была немедленно отправлена в Москву? Второй: если она была отправлена, почему сразу не были предприняты меры, а если не была отправлена — опять-таки почему? Чтобы Москва узнала позже и ввела войска только спустя три дня и три часа?
— Помните, как получили первые вести о происходящем в Сумгаите?
— Нам сообщили из Степанакерта по телефону. Потом начали звонить люди — из Кировабада, Нагорного Карабаха и Баку, и мы поняли, что надо ждать беженцев. Уже на следующий день, 27 февраля, правительством республики была создана госкомиссия по приему и обустройству беженцев, которую я и возглавил. 28-го прибыл первый самолет — Ту-134, на борту которого находились армяне из Сумгаита.
— Предпринимались ли в Ереване какие-то шаги, чтобы остановить сумгаитские погромы?
— Мы звонили в Баку, разговаривали с руководителями Азербайджана. Я лично беседовал с председателем Совета Министров. Он меня заверял со стопроцентной гарантией, что все немедленно будет прекращено. То же самое нам говорили из Москвы. Но все это было ложью, как и последовавшие затем заявления, в том числе самого Горбачева, о том, что это, дескать, были "выходки хулиганствующих элементов". Будто хулиганы могли без ведома властей устроить погромы по всему городу, три дня безнаказанно убивать и мучить и в результате депортировать 18 с половиной тысяч людей. А вся государственная машина оказалась бессильной перед кучкой "хулиганов". Это ложь и абсурд.
Нет и не может быть никаких сомнений в том, что "сумгаит" был запланированной и тщательно организованной политическими и государственными властями Азербайджана акцией. Подобное преступление называется одним словом: геноцид. Это не были межнациональные стычки или столкновения, это был именно геноцид — убийства и преследования по национальному признаку беззащитных людей. И именно об этом однозначно свидетельствовали все беженцы, вырвавшиеся из ада любыми способами: самолетами — в Москву и потом в Ереван, паромом в Среднюю Азию и оттуда в Ереван, приезжавшие поездами, автобусами и машинами. Все они были практически раздеты, измучены, ограблены, многие изнасилованы, со следами мучений и пыток, ставшие свидетелями жутких сцен убийства родных, знакомых, соседей. . .
Единственное утешающее чувство, которое я испытал в те дни, — гордость за свой народ. Люди звонили и приходили постоянно, просили нас разрешить помочь соотечественникам, забирали их к себе домой, кормили, утешали, снабжали одеждой, словом, сочувствие, сострадание и желание помочь было всеобщим.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее о первых контактах с беженцами из Сумгаита.
— Нам приходилось выслушивать всех: люди хотели высказаться — это несколько облегчало их горе. Для меня все это ассоциировалось еще и с историей моей семьи: мои дед был из Муша, бабушка — из Карса, и они были депортированы из Турции в 1915 году. Слушая сумгаитцев, я вспоминал их рассказы о Геноциде начала века: зверства, почерк, методы, образ действий были абсолютно аналогичны. И еще я вспоминал, как в 1953 году перед смертью бабушка достала из кармана ключ от отцовского дома в Карсе, который она хранила всю жизнь — с 1918 года, и передала мне — на хранение. . .
И вот спустя 70 лет передо мной вновь были депортированные армяне, покинувшие свои дома и имущество, потерявшие родных и близких, пережившие трагедию и чудом оставшиеся в живых. Приведу один только пример — Риммы Ованесян. У нее было два сына, оба отслужили в советской армии. На глазах у матери оба были зарезаны. В этот момент в квартиру зашел офицер милиции, встал на стол, сорвал с потолка люстру и ушел. Таких свидетельств было десятки, сотни. . .
— И тем не менее этому преступлению так и не была дана оценка — не только властями Азербайджана, что понятно, но и Москвой. . .
— После столь страшных событий ЦК партии обязан был созвать заседание Политбюро ЦК КПСС и выступить с оценкой случившегося, пусть даже и не называя это геноцидом. Но этого не было сделано. Возбудили несколько уголовных дел против стрелочников, был суд, но потом, с развалом Союза, все это практически заглохло. Если бы была дана политическая оценка "сумгаиту", если бы выступили с суровым осуждением и привлекли к ответственности организаторов, не случилось бы трагедий армян в Кировабаде, Баку, Карабахе, Шаумяне и других городах и селах.
— В Баку сегодня пытаются выставить все в другом свете, называя имена якобы замешанных в этом армян, обвиняя в случившемся спецслужбы. . .
— Это и была работа спецслужб Азербайджана. Их армянские коллеги не могли организовать такое в Азербайджане по той простой причине, что бакинский КГБ и КГБ СССР не допустили бы этого. О чем вообще может идти речь, если мы не могли даже ездить тогда в Карабах — нам было это запрещено.
Возникает и другой вопрос: почему армяне Сумгаита оказались наказаны за действия карабахцев? Ведь в этом городе ни один армянин не выходил на митинги, не выступал с требованиями, не нес плакаты и не выкрикивал лозунги "Карабах — наш!". Почему в ответ на требования воссоединения с родиной, звучащие в Карабахе, громят и убивают своих же граждан — армян в Сумгаите? В чем были виноваты эти беззащитные, мирные люди?
Я часто задаю представителям международных организаций и журналистам вопрос: почему ни в одной стране мира, где живут армяне, у них нет никаких проблем с местным населением и властями, кроме Азербайджана? Почему со всеми народами мира мы можем жить мирно и дружно, кроме азербайджанцев? Причину надо искать в них. Мы никогда не опустимся до их уровня — пусть они попытаются подняться до нашего уровня.
В заключение я бы хотел выразить благодарность всем армянам — беженцам из Азербайджана за то, что они так достойно и мужественно перенесли свое горе и вдобавок к своей личной скорби вместе со всем нашим народом впоследствии пережили и землетрясение, и все остальные испытания.
Menu
