Проблемы дефицита воды в мире уже влияют на переформатизацию внутреннего устройства отдельных государств и геостратегические расклады в региональных масштабах. Наглядный тому пример — Иран, где катастрофическая нехватка пресной воды сформировала повестку перестройки всей административной системы страны и ее курса на форсированное технологическое развитие.
ТАК, В СЕРЕДИНЕ НОЯБРЯ ИРАНСКИЕ СПЕЦИАЛИСТЫ НАЧАЛИ ПРИМЕНЯТЬ ТЕХНОЛОГИЮ «засева облаков» с целью вызвать искусственные дожди и остановить процесс интенсивного обезвоживания. Вместе с тем после избрания нового президента Масуда Пезешкиана кабинет министров выдвинул план по переносу столицы государства из Тегерана на юг, к побережью Индийского океана. Главный город страны будет располагаться в провинции Систан и Белуджистан, где также практически нет больших природных источников и дождевых осадков, однако вопрос обеспечения населения питьевой водой будет решен за счет опреснительных станций на океаническом берегу.
Также Иран активно строит опреснительную инфраструктуру на Каспийском море и ищет способы забора воды из этого водоема для прокачки в наиболее засушливые свои регионы.
Проблема водного дефицита в стране наблюдалась в течение всей истории ее существования. Иранское нагорье никогда не было богато природными источниками и осадками, однако населявшие его люди с древнейших времен научились определять места скопления подземных водных запасов, извлекать их на поверхность, а также перенаправлять на много десятков километров посредством сети искусственных подземных водных тоннелей — так называемых кяризов.
В древние времена иранская гидроинженерия бесспорно была самой развитой в мире, пока на историческую арену не вышел Рим со своими технологическими новшествами. По мнению историков, именно умелое и рациональное использование воды, давшее стимул сельскохозяйственному буму на Иранском нагорье, способствовало становлению в Vl веке до н. э. Ахеменидского государства — одной из крупнейших и развитых империй за всю историю человечества.
Гидротехнологии Ахеменидов использовались в Иране вплоть до наших времен, и, несмотря на засушливый климат, страна практически никогда не испытывала катастрофической нехватки питьевой и поливной воды. Проблема дала о себе знать серьезным образом лишь после Исламской революции 1979 года, когда пришедший к власти теократический режим способствовал форсированному росту населения в соответствии с традиционными идеологическими предписаниями ислама, поощряющими максимальное деторождение.
НАСЕЛЕНИЕ ИРАНА КРАТНО УВЕЛИЧИЛОСЬ ЗА ВСЕГО ЛИШЬ ПАРУ ДЕСЯТИЛЕТИЙ, что вызвало необходимость увеличения производства сельскохозяйственной продукции. В свою очередь это способствовало беспощадному использованию подземных источников, которые стали быстро истощаться. Параллельно этим процессам глобальные климатические изменения, наблюдаемые со второй половины XX века, привели к продолжительным засухам на Иранском нагорье, лишая его даже наблюдаемых в прошлом небогатых осадков.
Регулярные предложения иранских реформистов кардинально перестроить экономику страны и перенаправить ее с доминирующего аграрного курса на вектор промышленно-технологического развития отвергались теократической верхушкой, как противоречащие консервативным установкам ислама и традиционному укладу жизни населения. В итоге пренебрежение этими проблемами привело к тому, что страна оказалась уже перед экзистенциальной угрозой безопасности.
Только в текущем году в Тегеране и во всех северо-западных провинциях страны выпало на 85% меньше среднегодового уровня осадков. Обеспечивающее столицу питьевой водой водохранилище в 2025 году было заполнено лишь на 10% от прежних нормативных объемов. Подземные источники истощены практически полностью, а природные водоемы и реки превратились в сухие канавы и пустынные ямы. 20-миллионный Тегеран оказался в ловушке опустынивания и жажды, а иранские власти только-только приступили к программе экстренной «эвакуации» столицы на берег Индийского океана.
Однако эта трудоемкая и финансово обременительная работа усложнена еще и тем, что совпала во времени с кардинальным обострением отношений с Израилем и Западом в целом. В условиях эскалации конфликта перемещать огромную столицу на 1.000 км на юг — не самая удачная идея. Однако у Исламской Республики, похоже, нет другого выхода.
ВЛАСТИ УЧИТЫВАЮТ, ЧТО, ПОМИМО ПРОБЛЕМ С НЕХВАТКОЙ ВОДЫ В САМОМ ТЕГЕРАНЕ, они могут столкнуться с экзистенциальными сложностями политического порядка. Засуха в северо-западных тюрконаселенных областях может в скором времени спровоцировать массовые антиправительственные протесты, которые неизбежно приведут к гражданскому конфликту и сепаратистским поползновениям. Тегеран расположен вблизи взрывоопасной зоны, потенциальные беспорядки в которой неизбежно перекинутся на ныне действующую столицу.
Сами ее жители со смешанным этническим составом и без того не в восторге от политики теократического режима и ропщут на власть из-за прежде недальновидной «водной политики», обрекшей гигантский город и всю страну на катастрофу.
Одним словом, Исламская Республика стоит перед судьбоносным испытанием, и от воли и способности властей действовать экстренно и целенаправленно зависит, сохранит ли страна свою целостность или будет ввергнута в хаос.
Иран — не единственное государство, где «водный вопрос» уже определяет его будущее. Просто это первая страна, где проблема всецело проявилась и поставила перед необходимостью перестроить всю систему жизнедеятельности. Другие страны обширного региона также уже сталкиваются с водным кризисом, который определяет контуры будущих противостояний и войн.
Весенняя война между Индией и Пакистаном вспыхнула преимущественно из-за водных ресурсов в верховьях Инда; Израиль и Сирия враждуют из-за источников, берущих начало на Голанских высотах; близки к столкновению Турция и Ирак из-за проводимого Анкарой нерегламентированного водозабора из рек Тигр и Евфрат. Астана требует от Москвы поделиться российскими водными ресурсами для перенаправления их в вымирающие обширные казахские степи; наконец, Баку выдвигает претензии Еревану по поводу Севана и стекающих из Армении в Азербайджан горных рек.
Очевидно, что «водный кризис» стал уже проблемой регионального масштаба, и именно он будет во многом определять ход событий и геополитические сдвиги на Ближнем Востоке, в Центральной и Южной Азии.
В СВЯЗИ С ЭТИМ ВОЗНИКАЕТ ВОПРОС: ГОТОВА ЛИ АРМЕНИЯ К УСЛОВИЯМ ФОРМИРУЮЩЕЙСЯ НОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ? Инвентаризирует ли она должным образом свои стратегические водные ресурсы, проводит ли прогнозирование климатических, экологических и гидрогеологических процессов, от которых в будущем будет зависеть «водная безопасность» республики? И наконец, готовится ли наша страна к ожидаемым военно-политическим конфликтам, которые неизбежно будут провоцировать соседи с целью отъема у нас самого ценного регионального ресурса?
Эти вопросы остаются открытыми, и, судя по отсутствию публичных обсуждений в правительстве и парламенте, а также в СМИ, власти не уделяют им должного внимания. Если вообще уделяют… А возможно, и в этой сфере они действуют сугубо по указке наших «добрых соседей», которые уже распоряжаются водными ресурсами Армении как своими. Во всяком случае на это указывает надавно просочившаяся в прессу информацию о том, что правительство РА согласовывает с Турцией строительство водохранилищ на собственной суверенной территории.
Так или иначе, часовой механизм неизбежного взрыва «водного конфликта» в обширном регионе уже запущен. И совсем не хотелось бы, чтобы Армения перед лицом новых экзистенциальных вызовов оказалась застигнутой врасплох, неготовой и вынужденной уступить соседям свое стратегическое богатство – все, до последней капли.
