К 80-летию великой певицы
Людмила Георгиевна Зыкина. "Золотой голос России". Сразу два юбилея — 80 лет и 60 лет на сцене.
Но почему откликаюсь именно я? А потому, что этот юбилей затронул во мне и нечто личное.
САМОЕ НАЧАЛО 70-х ГОДОВ. ГАСТРОЛИ ЗЫКИНОЙ В ЕРЕВАНЕ. Газете, в которой я работаю, нужен отклик на концерт. Как обычно, сто строк в номер. Иду в Большой зал Армфилармонии. Протискиваюсь к певице (ох и назойливая же у нас профессия!), чтобы договориться о беседе с ней после концерта, ну минут десять, не больше. Широким жестом руки она обнимает меня и ласково говорит: "Деточка, обо мне столько уже писали! Лучше посидите в зале, послушайте, и больше ничего не надо". Я немею и соглашаюсь с ней. Иду в зал и наслаждаюсь концертом.
Наутро в редакции сценка. Заведующий отделом возмущенно обрушивается на меня: "Как это ты ничего не принесла? Ведь запланировано же в номер! Ничего не знаю, иди в кабинет заместителя редактора, запрись, и чтобы через час материал был у меня на столе!" Положеньице! Но с начальством, как известно, не спорят. Хорошо еще, что я слушала концерт, иначе откуда взялись бы слова! Через час сто строк готовы. И, кстати, урок на всю жизнь. А также поклон великому благородству певицы, которая вот уж поистине любит искусство в себе, а не себя в искусстве.
"Когда человек поет, он теплее становится", — говорила бабушка Людмилы Зыкиной. Бабушка тоже певунья. Вообще в семье пели все — и мать-санитарка, и отец-рабочий. Род отца из Рязани. Отметь, читатель, опять Рязань — есенинская певучесть.
Сама Людмила Георгиевна работала в молодости швеей и пела в хоре имени Пятницкого. И, конечно, такие природные данные должны были быть выделены. Но дело не только в природных данных. Она любила песню, любила петь, любила жадно. "Свет мой, государыня песня". Вот она, точка аккумуляции — любовь, ненасытная страсть. И плюс идеальный голосовой аппарат, сильное гормональное и, я бы сказала, витальное начало, а также этническая окраска всего этого на самом глубинном, подкорковом уровне. Ведь должны же быть выразители всего того, что природа собирала в одном месте столетиями. И эти выразители возникают то здесь то там. Это и есть народные таланты.
ВРЕМЯ ТОЖЕ ПОМОГЛО ЕЙ. Время всегда помогает большому таланту. Поворот ко всему русскому (а не просто советскому) во время и после войны: народ осознал, чего он добился. Она пришла именно тогда, после войны. Пришла и повела русскую песню к новому взмыву. Успех был оглушительным, ибо многие десятилетия бряцали литавры дружбы народов (интересно, куда все это подевалось после 1991 года?), а тут вдруг такой выдох чисто русского, выделенность русского на русских же просторах, а не безлико многонационального, чаще всего очень искусственного. "Течет река Волга" — поистине державная песня. Широкая, как земля и небо России. Россия — это страна размаха, это простор, беспредельность. В этом ключ к тайне непобедимости России. В раздольном "Оренбургском пуховом платке " — снова русская ширь, степь и зык. Какую нескончаемую даль передает эта замечательная песня. Не песня — колокольчик однозвучный, и даже не однозвучный, а многозвучный.
Да, конечно, русскую песню пронесли и Вяльцева, и Панина, и Русланова — и как пронесли! Но самая большая вершина исполнительства в этом жанре, вне всякого сомнения, шаляпинская "Ноченька", а также задушевность пения Лемешева. Недавно вот и Дмитрий Хворостовский спел "Ноченьку" (а капелла). Что ж, браво, это подступы к высотам шаляпинского проникновения…
Тогда, на том же памятном для меня концерте Зыкиной, она пела в составе созданного ею ансамбля "Россия". Блистал великолепный баянист, кажется, супруг Людмилы Георгиевны. Виртуоз, задушевный, нежный баян. И как все сливалось с ее голосом, зычным, хотя и пиано у нее волшебное.
ЧЕГО ТОЛЬКО НЕ БЫЛО В ЕЕ ЖИЗНИ — и потеря голоса, и потеря любимых. Но душа ее, как Феникс, обязана была возрождаться. И она возрождалась. Уже в новейшие, демократические времена певицу упрекали в том, что она была некогда любимицей партноменклатуры. Ну да, а теперешнюю попсу с ее любовью к валюте упрекнуть, конечно, не в чем… Вот только можно ли гламурную тусовку масскульта заподозрить в народной любви? Так и постигаешь, сколь многое в советские годы было честнее, хотя сегодня уже никому назад не хочется. Но и плевки тоже никому не милы. И главное, кто плюет? Тот, кто, задрав штаны, бежит за баксами… Круговая порука попсовой серости, агрессивной вульгарности без капли человеческой доброты, о категории таланта забыто начисто (главное — быть не талантливым, а раскрученным) — все только за деньгами, которые ни одному народному артисту былых времен даже и не снились. Стоит только вспомнить, сколь скромно кончила свою жизнь великая Нонна Мордюкова, талант которой был равен таланту Анны Маньяни. Впрочем, и Маньяни судьба тоже не берегла…
Сегодня масса новых ансамблей, лавина хоров и танцевальных коллективов, новые ослепительные фолькодеяния, но великая личность по-прежнему — редкость из редкостей. Однако без нее все мертво. "Талант — единственная новость, которая всегда нова". Всегда. Сегодня, как и вчера.
Жизнь артиста. Концерты, перелеты, гостиницы, лица, лица, лица, аплодисменты, цветы, автографы.
Кончу на несколько неожиданной ноте. Призрак бродит по Европе, призрак экономического кризиса. Пусть себе бродит. Начавшись в США, кризис этот обрушился на весь мир. Поделом этому миру: ведь знали, что доллар уже тридцать с лишним лет, как не обеспечен золотым запасом. Так на какую иглу сели, господа? Не привязывайтесь к обманкам. Лучше очищайте себя высокими юбилеями, цветами и аплодисментами — благодарными овациями вставшего в едином порыве зала.