Удивительным метаморфозам подвергает людей власть. Они начисто забывают, что говорили еще совсем недавно, когда не были облечены властью. Ладно, если бы дело ограничилось одной лишь амнезией. Но нет же – они не просто забывают, но под бременем власти еще и начинают твердить обратное, противореча себе же — оппозиционному в недавнем прошлом. Этакий побочный эффект власти…
РЕЧЬ О БЫВШЕМ ПЕРВОМ ВИЦЕ-ПРЕМЬЕРЕ, НЫНЕ СПИКЕРЕ НС АРАРАТЕ МИРЗОЯНЕ и о наделавшем много шума проекте изменений структуры правительства. В частности, о находящихся в подчинении премьера силовых ведомствах, против передачи которых в компетенцию правительства или парламента выступает сегодня Мирзоян.
Отметим, что он, будучи еще в должности вице-премьера, выразил уверенность, что СНБ должна остаться в подчинении премьер-министра. Мирзоян нехотя допустил возможность обсуждения, выводить или нет полицию из-под прямого подчинения премьеру. И то, судя по всему, лишь с целью несколько утихомирить разговоры о суперпремьерстве. Этот термин, кстати, был введен менее года назад, в марте 2018-го, самими Пашиняном с Мирзояном и товарищи – тогдашними оппозиционными депутатами фракции «Елк».
Здесь, пожалуй, следует напомнить то, что говорили 6 марта 2018 года они, в частности, Арарат Мирзоян, когда обсуждался законопроект «О структуре и деятельности правительства». Документ, разработанный прежней властью и предполагающий в числе прочих изменений переход силовых ведомств – Службы национальной безопасности и полиции – в подчинение премьеру.
По какому принципу такие структуры, как СНБ и полиция выводятся из коллективной ответственности и отдаются во власть одного человека – премьер-министра, ведь этим создается суперпремьерская, единовластная силовая система, возмущался тогда Арарат Мирзоян. Кстати, слова Мирзояна взяты из стенограммы того обсуждения в НС: «Берете 4 существенные структуры – нацбезопасность, полицию, контроль и государственную охрану – и выводите из коллегиальной ответственности, оставляете только в подчинении премьеру. И говорите, что это повышает ответственность. Коллегиальная – это тоже ответственность. По этой логике выходит, что те органы, которые оставлены под коллегиальную ответственность правительства, неважны и здесь нет вопроса серьезной прямой ответственности. За проводимую политику ответственно правительство, а не премьер, так что коллегиальная ответственность – тоже ответственность. И здесь возможность воздействовать на полицию, использовать службы нацбезопасности в личных интересах мала. Когда решение принимает коллегиальный орган – правительство, — намного меньше возможность подчинения себе и узурпации, нежели в случае с одной личностью. Я лично четко вижу во всем этом одну тенденцию – усилить институциональные основы для единоличного управления премьера».
НЕ ПРОШЛО И ГОДА, А МИРЗОЯН УЖЕ ПЕРЕДУМАЛ, ИЗМЕНИВ СВОЮ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ НА 180 ГРАДУСОВ. «Виной» подобной метаморфозы, судя по всему, стала власть, которой с 11 мая прошлого года обременен сей государственный муж. Ведь мало-мальски внятных объяснений столь кардинальной смены собственного мнения Мирзоян не дает. При этом он не опровергает себя, оппозиционного, мол, извините, мы тогда, критикуя, были неправы. И не объясняет, что именно заставило его, теперь уже наделенного властью, уверовать в то, что «СНБ должна остаться в подчинении премьер-министра, а вопрос подчинения полиции можно обсудить».
Не прошло и года, как Мирзоян фактически узрел логику в принципе разделения коллегиальной и личной ответственности. Фактически согласился с приводимыми прежними властями доводами о создании статуса ответственного премьер-министра, о его подчеркнутой политической ответственности.
Более того, теперь его можно заподозрить в намерении сохранить за своей политической силой, за своим премьером возможность воздействовать на полицию, использовать службы нацбезопасности в личных интересах. Сохранить возможность единоличного подчинения силовых ведомств и узурпации. Ведь именно эти угрозы он приводил в качестве аргументов, будучи оппозиционным деятелем, видя здесь намерение властей предержащих усилить институциональные основы для единоличного управления премьера. Теперь же Мирзоян, будучи во власти, сам вносит лепту в сохранение, по его же определению, суперпремьерской единовластой силовой системы…
РЕЧЬ О БЫВШЕМ ПЕРВОМ ВИЦЕ-ПРЕМЬЕРЕ, НЫНЕ СПИКЕРЕ НС АРАРАТЕ МИРЗОЯНЕ и о наделавшем много шума проекте изменений структуры правительства. В частности, о находящихся в подчинении премьера силовых ведомствах, против передачи которых в компетенцию правительства или парламента выступает сегодня Мирзоян.
Отметим, что он, будучи еще в должности вице-премьера, выразил уверенность, что СНБ должна остаться в подчинении премьер-министра. Мирзоян нехотя допустил возможность обсуждения, выводить или нет полицию из-под прямого подчинения премьеру. И то, судя по всему, лишь с целью несколько утихомирить разговоры о суперпремьерстве. Этот термин, кстати, был введен менее года назад, в марте 2018-го, самими Пашиняном с Мирзояном и товарищи – тогдашними оппозиционными депутатами фракции «Елк».
Здесь, пожалуй, следует напомнить то, что говорили 6 марта 2018 года они, в частности, Арарат Мирзоян, когда обсуждался законопроект «О структуре и деятельности правительства». Документ, разработанный прежней властью и предполагающий в числе прочих изменений переход силовых ведомств – Службы национальной безопасности и полиции – в подчинение премьеру.
По какому принципу такие структуры, как СНБ и полиция выводятся из коллективной ответственности и отдаются во власть одного человека – премьер-министра, ведь этим создается суперпремьерская, единовластная силовая система, возмущался тогда Арарат Мирзоян. Кстати, слова Мирзояна взяты из стенограммы того обсуждения в НС: «Берете 4 существенные структуры – нацбезопасность, полицию, контроль и государственную охрану – и выводите из коллегиальной ответственности, оставляете только в подчинении премьеру. И говорите, что это повышает ответственность. Коллегиальная – это тоже ответственность. По этой логике выходит, что те органы, которые оставлены под коллегиальную ответственность правительства, неважны и здесь нет вопроса серьезной прямой ответственности. За проводимую политику ответственно правительство, а не премьер, так что коллегиальная ответственность – тоже ответственность. И здесь возможность воздействовать на полицию, использовать службы нацбезопасности в личных интересах мала. Когда решение принимает коллегиальный орган – правительство, — намного меньше возможность подчинения себе и узурпации, нежели в случае с одной личностью. Я лично четко вижу во всем этом одну тенденцию – усилить институциональные основы для единоличного управления премьера».
НЕ ПРОШЛО И ГОДА, А МИРЗОЯН УЖЕ ПЕРЕДУМАЛ, ИЗМЕНИВ СВОЮ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ НА 180 ГРАДУСОВ. «Виной» подобной метаморфозы, судя по всему, стала власть, которой с 11 мая прошлого года обременен сей государственный муж. Ведь мало-мальски внятных объяснений столь кардинальной смены собственного мнения Мирзоян не дает. При этом он не опровергает себя, оппозиционного, мол, извините, мы тогда, критикуя, были неправы. И не объясняет, что именно заставило его, теперь уже наделенного властью, уверовать в то, что «СНБ должна остаться в подчинении премьер-министра, а вопрос подчинения полиции можно обсудить».
Не прошло и года, как Мирзоян фактически узрел логику в принципе разделения коллегиальной и личной ответственности. Фактически согласился с приводимыми прежними властями доводами о создании статуса ответственного премьер-министра, о его подчеркнутой политической ответственности.
Более того, теперь его можно заподозрить в намерении сохранить за своей политической силой, за своим премьером возможность воздействовать на полицию, использовать службы нацбезопасности в личных интересах. Сохранить возможность единоличного подчинения силовых ведомств и узурпации. Ведь именно эти угрозы он приводил в качестве аргументов, будучи оппозиционным деятелем, видя здесь намерение властей предержащих усилить институциональные основы для единоличного управления премьера. Теперь же Мирзоян, будучи во власти, сам вносит лепту в сохранение, по его же определению, суперпремьерской единовластой силовой системы…
