Завершилась земная жизнь легенды армянского скрипичного искусства, лауреата многих международных конкурсов, народного артиста РА, выдающегося педагога, воспитавшего не одно поколение музыкантов, Жана Тер-Мергеряна.
ПРО НЕГО НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, ЧТО ОН БЫЛ — И ЕГО НЕ СТАЛО. Другая жизнь с максимальной вероятностью продолжится в памяти и душах миллионов его слушателей не только в Армении и во Франции, но и в городах множества стран, где он гастролировал, где звучала его волшебная скрипка, покоряя и завораживая публику.
В шестидесятые годы прошлого века в Армении появилось немало талантливых, ярких музыкантов. Но именно Жану удалось стать символом целого поколения, его слава переросла национальные границы, а популярность приобрела совсем иной характер, чем скоропреходящая известность той или иной музыкальной звезды. А рукопожатия в Москве или в Ереване, Париже или в Токио, Марселе или в Вашингтоне были не менее сердечны, чем в Аргентине или Армении. Мастерство Тер-Мергеряна было доведено до высшей степени совершенства, до той легкости, когда захватывающие дух пассажи кажутся естественными как дыхание. Он играл на скрипке по-своему, звук его инструмента отличался редкостной красотой и какой-то особой вибрацией, каким-то неповторимым тембром. Выходя на сцену, он с первой же фразы погружал всех в музыку. И мы сразу же ощущали тот мост, который возникал между ним и сценой. Жана отличали высший артистизм, артистизм чувства, ума, игры, поведения, артистизм личности и таланта.
Среди тех, кого он поражал своим изумительным искусством, — общественные деятели, писатели, артисты, музыканты разных стран. Встреча с Жаном Тер-Мергеряном — и мимолетная, и многолетняя дружба — оставила в людях благородную память, стала одним из самых значительных событий в их жизни. Об этом и о мировой славе говорят многочисленные отклики его друзей и коллег.
Жан РУАР (Франция):
— Жан Тер-Мергерян действительно достоин самой высокой награды. Слушая игру молодого скрипача на финальном туре, особенно в Концерте Бетховена, мы ясно ощущали печать искусства его учителя Давида Ойстраха. Состоявшийся музыкант, очень бережно относящийся к исполняемому произведению, обладающий превосходной техникой и свободой настоящего виртуоза, на протяжении всего соревнования Тер-Мергерян проявлял уверенность и спокойствие, которые свидетельствовали, что он может и должен стать со временем большим артистом.
Светлана САРКИСЯН, доктор искусствоведения:
— Искусство Жана Тер-Мергеряна, пройдя испытание временем, пройдя через стилистику языка музыки XX века, несет на себе отпечаток классицизма в его самом широком смысле: здесь и античная фундаментальность мысли, и строго соразмерная пропорциональность, и баховская глубина переживаний. Провозглашая вечные каноны мастерства, искусство Тер-Мергеряна аккумулировало в себе не только прошлое и настоящее, оно стало критерием будущего.
Вилли САРКИСЯН, профессор Ереванской консерватории:
— Творческое содружество с Жаном Тер-Мергеряном вовлекало меня в мир неповторимых художественных переживаний. В музыкальном партнерстве с ним художественные образы создавались и под влиянием его общительного, обаятельного, утонченного артистизма.
Несомненно, что на совместный творческий процесс благотворно воздействовала магия игры Жана. А неотразимое очарование его интерпретаций обусловливалось, скорее всего, редким качеством художественной самобытности: она сохранила свою яркую неповторимость в исполнительском решении любого авторского замысла. Этот артистический приоритет собственного отношения к идее произведения особо отличала Тер-Мергеряна как скрипача. Исполнительская форма, в которую Жан облекал музыкальные образы, отличалась глубокой содержательностью, в ней всегда слышался значимый для всех мир человеческих страстей. В этом синтезе подчеркнуто индивидуального и всеобщего заключалась уникальность волнующего искусства Тер-Мергеряна.
Не могу не сказать, что и в личном общении с Жаном узнавались те душевные черты, которые предопределяли высокую нравственную суть его искусства. Это исключительная порядочность, доброжелательность, отзывчивость и вместе с тем несгибаемая принципиальность взглядов и в повседневном обиходе, и в творчестве.
Армен БУДАГЯН, профессор, заслуженный деятель искусств Армении:
— Путь в искусстве Жан прошел достойно и независимо. Прекрасно зная себе цену, он шел собственной дорогой, подчиняясь лишь голосу своей художественной совести. Ничего внешнего, наносного. Огромная, углубленная работа в направлении профессионального совершенства. Погружение в музыку, открытие в ней новых, ранее не изведанных красот, умение донести эти откровения до слушателя — таково было творческое кредо Жана. И при этом несуетная скромность, ничего для собственного возвеличивания…
С отъездом во Францию связь Жана с Арменией не прервалась. Звание народного артиста стало достойной оценкой родины, видящей в нем одного из замечательных представителей национальной скрипичной школы.
Жан никогда не был виртуозом в общепринятом значении этого слова, но виртуозный «нерв» незримо присутствовал в его игре. Утонченное ощущение звука и интонации было важнейшей составляющей богатого арсенала выразительных средств мастера. В его игре получал самостоятельное развитие даже отдельно взятый звук. Со звуком были связаны такие черты утонченного, в чем-то аристократичного исполнения Жана, как филигранность отделки, нюансировка, неуловимые грани тембровых переливов.
Право на углубленную жизнь артиста в музыке, на личностное восприятие искусства и неповторимость артистической индивидуальности Жан пронес через всю свою концертную деятельность… До последнего дня своей жизни этот уникальный артист утверждал примат музыки и красоты, культуры чувства и изысканного вкуса над прозой и суетной повседневностью.
Шаэн ХАЧАТРЯН, заслуженный деятель искусств РА:
— Не могу забыть, как на сцену Малого зала Ереванской филармонии вышел когда-то в коротких штанишках 12-летний уроженец Марселя и вдохновенно сыграл с оркестром под управлением Константина Сараджева концерты Мендельсона и Вивальди. Перед этим он с не меньшим успехом выступил в родном городе, где оркестром дирижировал Андре Одоли. Юный скрипач был уже зрелым музыкантом и его нередко называли «маленьким чудом».
Помню, какое воодушевление вызвала в ереване победа Жана в Праге, в 1956 году, а затем на авторитетном международном конкурсе им. Жака Тибо в Париже. Гран-при, завоеванный в этом труднейшем состязании, был не только его победой. Награда воспринималась одним из высоких достижений нового поколения — достижений, утверждающих подъем армянской культуры. Член жюри Леонид Коган, чей ученик занял на конкурсе II место, поздравив Жана, произнес: «Вы получили то, чего достойны». 27 июля в Ереване из рук в руки переходила газета «Правда», напечатавшая на первой странице портрет Жана.
…Я встретил его в Москве. Оставив мне вещи, он срочно вылетел в Ялту. Мне же сесть в самолет удалось лишь в день его концерта. Три дня я бегал в поисках билета, сбился с ног, а в салоне увидел всего 15 или 20 пассажиров. Оказалось, мы летели вместе с Хрущевым… Еще больше я удивился, придя на репетицию: Жан стоял за дирижерским пультом и давал оркестрантам указания.
Вечером огромный зал на открытом воздухе заполнила публика — в основном отдыхавшие в Крыму туристы из Европы. Ничего подобного тому, что случилось по окончании концерта, я не видел ни до, ни после. Выражая восторг, три тысячи человек стоя топали ногами. Когда мы остались одни, я похвалил Жана за прекрасную игру. «Да нет, — ответил он, — в двух-трех местах вышло не так, как я хотел…» Я слышал от него подобное не в первый раз. И на этом конкретном примере пришел к известному заключению: настоящий художник никогда не бывает доволен собой. Вот что сказал Жан одному журналисту: «Совершенство как горизонт, чем дольше идешь, тем оно дальше».
ПРО НЕГО НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, ЧТО ОН БЫЛ — И ЕГО НЕ СТАЛО. Другая жизнь с максимальной вероятностью продолжится в памяти и душах миллионов его слушателей не только в Армении и во Франции, но и в городах множества стран, где он гастролировал, где звучала его волшебная скрипка, покоряя и завораживая публику.
В шестидесятые годы прошлого века в Армении появилось немало талантливых, ярких музыкантов. Но именно Жану удалось стать символом целого поколения, его слава переросла национальные границы, а популярность приобрела совсем иной характер, чем скоропреходящая известность той или иной музыкальной звезды. А рукопожатия в Москве или в Ереване, Париже или в Токио, Марселе или в Вашингтоне были не менее сердечны, чем в Аргентине или Армении. Мастерство Тер-Мергеряна было доведено до высшей степени совершенства, до той легкости, когда захватывающие дух пассажи кажутся естественными как дыхание. Он играл на скрипке по-своему, звук его инструмента отличался редкостной красотой и какой-то особой вибрацией, каким-то неповторимым тембром. Выходя на сцену, он с первой же фразы погружал всех в музыку. И мы сразу же ощущали тот мост, который возникал между ним и сценой. Жана отличали высший артистизм, артистизм чувства, ума, игры, поведения, артистизм личности и таланта.
Среди тех, кого он поражал своим изумительным искусством, — общественные деятели, писатели, артисты, музыканты разных стран. Встреча с Жаном Тер-Мергеряном — и мимолетная, и многолетняя дружба — оставила в людях благородную память, стала одним из самых значительных событий в их жизни. Об этом и о мировой славе говорят многочисленные отклики его друзей и коллег.
Жан РУАР (Франция):
— Жан Тер-Мергерян действительно достоин самой высокой награды. Слушая игру молодого скрипача на финальном туре, особенно в Концерте Бетховена, мы ясно ощущали печать искусства его учителя Давида Ойстраха. Состоявшийся музыкант, очень бережно относящийся к исполняемому произведению, обладающий превосходной техникой и свободой настоящего виртуоза, на протяжении всего соревнования Тер-Мергерян проявлял уверенность и спокойствие, которые свидетельствовали, что он может и должен стать со временем большим артистом.
Светлана САРКИСЯН, доктор искусствоведения:
— Искусство Жана Тер-Мергеряна, пройдя испытание временем, пройдя через стилистику языка музыки XX века, несет на себе отпечаток классицизма в его самом широком смысле: здесь и античная фундаментальность мысли, и строго соразмерная пропорциональность, и баховская глубина переживаний. Провозглашая вечные каноны мастерства, искусство Тер-Мергеряна аккумулировало в себе не только прошлое и настоящее, оно стало критерием будущего.
Вилли САРКИСЯН, профессор Ереванской консерватории:
— Творческое содружество с Жаном Тер-Мергеряном вовлекало меня в мир неповторимых художественных переживаний. В музыкальном партнерстве с ним художественные образы создавались и под влиянием его общительного, обаятельного, утонченного артистизма.
Несомненно, что на совместный творческий процесс благотворно воздействовала магия игры Жана. А неотразимое очарование его интерпретаций обусловливалось, скорее всего, редким качеством художественной самобытности: она сохранила свою яркую неповторимость в исполнительском решении любого авторского замысла. Этот артистический приоритет собственного отношения к идее произведения особо отличала Тер-Мергеряна как скрипача. Исполнительская форма, в которую Жан облекал музыкальные образы, отличалась глубокой содержательностью, в ней всегда слышался значимый для всех мир человеческих страстей. В этом синтезе подчеркнуто индивидуального и всеобщего заключалась уникальность волнующего искусства Тер-Мергеряна.
Не могу не сказать, что и в личном общении с Жаном узнавались те душевные черты, которые предопределяли высокую нравственную суть его искусства. Это исключительная порядочность, доброжелательность, отзывчивость и вместе с тем несгибаемая принципиальность взглядов и в повседневном обиходе, и в творчестве.
Армен БУДАГЯН, профессор, заслуженный деятель искусств Армении:
— Путь в искусстве Жан прошел достойно и независимо. Прекрасно зная себе цену, он шел собственной дорогой, подчиняясь лишь голосу своей художественной совести. Ничего внешнего, наносного. Огромная, углубленная работа в направлении профессионального совершенства. Погружение в музыку, открытие в ней новых, ранее не изведанных красот, умение донести эти откровения до слушателя — таково было творческое кредо Жана. И при этом несуетная скромность, ничего для собственного возвеличивания…
С отъездом во Францию связь Жана с Арменией не прервалась. Звание народного артиста стало достойной оценкой родины, видящей в нем одного из замечательных представителей национальной скрипичной школы.
Жан никогда не был виртуозом в общепринятом значении этого слова, но виртуозный «нерв» незримо присутствовал в его игре. Утонченное ощущение звука и интонации было важнейшей составляющей богатого арсенала выразительных средств мастера. В его игре получал самостоятельное развитие даже отдельно взятый звук. Со звуком были связаны такие черты утонченного, в чем-то аристократичного исполнения Жана, как филигранность отделки, нюансировка, неуловимые грани тембровых переливов.
Право на углубленную жизнь артиста в музыке, на личностное восприятие искусства и неповторимость артистической индивидуальности Жан пронес через всю свою концертную деятельность… До последнего дня своей жизни этот уникальный артист утверждал примат музыки и красоты, культуры чувства и изысканного вкуса над прозой и суетной повседневностью.
Шаэн ХАЧАТРЯН, заслуженный деятель искусств РА:
— Не могу забыть, как на сцену Малого зала Ереванской филармонии вышел когда-то в коротких штанишках 12-летний уроженец Марселя и вдохновенно сыграл с оркестром под управлением Константина Сараджева концерты Мендельсона и Вивальди. Перед этим он с не меньшим успехом выступил в родном городе, где оркестром дирижировал Андре Одоли. Юный скрипач был уже зрелым музыкантом и его нередко называли «маленьким чудом».
Помню, какое воодушевление вызвала в ереване победа Жана в Праге, в 1956 году, а затем на авторитетном международном конкурсе им. Жака Тибо в Париже. Гран-при, завоеванный в этом труднейшем состязании, был не только его победой. Награда воспринималась одним из высоких достижений нового поколения — достижений, утверждающих подъем армянской культуры. Член жюри Леонид Коган, чей ученик занял на конкурсе II место, поздравив Жана, произнес: «Вы получили то, чего достойны». 27 июля в Ереване из рук в руки переходила газета «Правда», напечатавшая на первой странице портрет Жана.
…Я встретил его в Москве. Оставив мне вещи, он срочно вылетел в Ялту. Мне же сесть в самолет удалось лишь в день его концерта. Три дня я бегал в поисках билета, сбился с ног, а в салоне увидел всего 15 или 20 пассажиров. Оказалось, мы летели вместе с Хрущевым… Еще больше я удивился, придя на репетицию: Жан стоял за дирижерским пультом и давал оркестрантам указания.
Вечером огромный зал на открытом воздухе заполнила публика — в основном отдыхавшие в Крыму туристы из Европы. Ничего подобного тому, что случилось по окончании концерта, я не видел ни до, ни после. Выражая восторг, три тысячи человек стоя топали ногами. Когда мы остались одни, я похвалил Жана за прекрасную игру. «Да нет, — ответил он, — в двух-трех местах вышло не так, как я хотел…» Я слышал от него подобное не в первый раз. И на этом конкретном примере пришел к известному заключению: настоящий художник никогда не бывает доволен собой. Вот что сказал Жан одному журналисту: «Совершенство как горизонт, чем дольше идешь, тем оно дальше».
