Военные действия, развернувшиеся в нескольких сотнях километров от Армении в день открытия пекинской Олимпиады, разумеется, молниеносно оказались в центре внимания армянской общественности. Они затмили собой практически все другие события этого периода, имеющие непосредственное отношение к нам. Будь то успехи или неудачи армянской олимпийской сборной, будь то внутриполитический дискомфорт в стране, будь то резкие шаги армянского правительства в сфере налоговых реформ и т.д. Все это, по сути, отошло на второй план. Иначе и быть не могло: ведь война развернулась не
где-нибудь, а в нашем регионе, и она не могла не задеть нас. Ведь противоборствующими сторонами оказались стратегический партнер и союзник Армении и страна, являющаяся дружественным нам соседом, территорией которой мы связаны с внешним миром. К тому же буквально рядом с эпицентром военных действий отдыхали тысячи граждан Армении. Наконец, так или иначе конфликт не мог обойти стороной Джавахк. Это, пожалуй, те основные факторы, которые встревожили нас буквально в первые часы военных действий. В первую очередь. Однако по мере эскалации конфликта к ним прибавилось много других.
Уже утром 8 августа стало очевидно, что сценарий "восстановления конституционного порядка" в Южной Осетии может оказаться своеобразным примером для Азербайджана в решении карабахской проблемы. Более того, из Баку прозвучали заявления, открыто одобряющие этот силовой метод решения вопроса, и призывы применить его в случае с Карабахом. В общем-то при успешном осуществлении данной военной операции со стороны Грузии Баку вряд ли устоял бы перед соблазном воспользоваться примером Тбилиси. Да, здесь нельзя не учитывать того, что в преддверии президентских выборов Алиев не стал бы предпринимать столь рискованных шагов. Но кто сказал, что подобную операцию нельзя осуществить, скажем, через полгода? Так что в любом случае, завершись военная кампания Саакашвили достижением конечной цели, угроза воплощения аналогичного военного плана со стороны Баку была бы более чем реальной.
Между тем вряд ли можно рассчитывать на то, что фиаско грузинского лидера в вопросе Южной Осетии полностью отобьет охоту у Баку последовать примеру Тбилиси в будущем. Да, запланированного блицкрига не получилось, а ответ югоосетинской — вернее, российской стороны оказался достаточным, чтобы надолго отбить интерес грузинского руководства к силовому способу решения проблемы. В нашем же случае прогнозировать подобный, по сути сокрушительный и скоротечный контрудар явно не приходится. И не только потому, что Армения – далеко не Россия, обладающая колоссальными военными ресурсами, достаточными для того, чтобы всего за пару дней, в режиме опять же блицкрига, вывести из строя вооруженные силы и военную инфраструктуру противника на его же территории.
Как известно, военное присутствие России на границе Южной Осетии обеспечено мандатом миротворца, что, собственно, и позволило ей (России) на законных основаниях сразу же подтянуть в эпицентр военных действий свои войска. Заметьте, пока бои шли на границах Южной Осетии, никто не мог, да и не упрекал Россию в наращивании своей военной мощи, ибо она выполняла миротворческую миссию строго в рамках утвержденного Совбезом ООН мандата.
В отличие от России, ни один документ не дает права Армении на военное присутствие в Арцахе, и неизвестно, как отреагирует мировое сообщество на участие вооруженных сил Армении в защите НКР, если Баку по примеру Тбилиси предпримет попытку военного вторжения в Карабах. Конечно, вооруженные силы НКР, в отличие от югоосетинских, способны и самостоятельно оказать достойное сопротивление противнику, чему свидетелем мы становились неоднократно. Однако это обстоятельство отнюдь не означает, что карабахские вооруженные силы должны самостоятельно отражать агрессию и что можно недооценивать возможности противника. Посему совершенно очевидно, что Армении необходимо документально оформить свои военные отношения с НКР, чтобы в случае агрессии со стороны Азербайджана на законных основаниях участвовать в военных действиях. События в Южной Осетии и отклик на них официального Баку лишь подтверждают необходимость подобного шага.
Военный конфликт вокруг Южной Осетии продемонстрировал и другие нюансы, на которые нам стоит обратить самое пристальное внимание. Прежде всего речь идет о неспособности авторитетных международных институтов адекватно и эффективно реагировать на кризисы, возникающие в той или иной части света. Еще со времен начала второй антииракской кампании США практически ни у кого не вызывает сомнений то обстоятельство, что слово Совбеза ООН не всегда является решающим в подобных ситуациях. Начав военную операцию против Ирака без санкции Совбеза, Вашингтон изрядно подмочил репутацию этой организации. Посему иллюзий относительно возможности действенного участия данной структуры в урегулировании югоосетинского кризиса практически не было. Тем не менее то, что происходило в Нью-Йорке в первые дни конфликта, и вовсе вышло за рамки здравого смысла. В общей сложности Совбез провел пять экстренных заседаний, по идее призванных остановить кровопролитие, но ни разу даже на миллиметр не приблизился к решению проблемы. Пока здесь шли горячие дискуссии и дипломатические баталии, в Цхинвале гибли люди.
Что же касается ЕС и посреднической миссии Николя Саркози, то не стоит забывать, что президент Франции прибыл в Москву уже тогда, когда Дмитрий Медведев официально заявил о завершении операции "по принуждению Грузии к миру". Соответственно, остановил войну отнюдь не европейский посредник, а российская сторона. Стало быть, в любом случае в современном мире какая-либо международная организация оперативно реагировать на возникновение очагов военного противостояния практически не способна. Сторонам, и особенно той, которая подвергается агрессии, остается рассчитывать только на собственные силы. Да и остановить военную агрессию, похоже, можно исключительно военным путем. Причем желательно неадекватным, непропорциональным. Принудить противника к миру можно только так. И с этой точки зрения события вокруг Южной Осетии, пожалуй, должны быть весьма показательными для нас.
Кстати, единственный внятный упрек в адрес России сегодня звучит именно в связи с непропорциональным ответом. Эту мысль уже подхватили некоторые армянские политики, активно критикуя действия России на территории Грузии. Действительно, ответ России был непропорциональным. И прежде всего потому, что российские войска уничтожали военные инфраструктуры на территории Грузии, а грузинские войска уничтожали людей. Жертвами грузинской агрессии стали 1600 мирных жителей, а российской контроперации — несколько десятков грузин. Что, России следовало обеспечить пропорциональность и адекватность в строгом соответствии с буквой и духом принципа "зуб за зуб"? Возможно, для некоторых политиков с Запада, руководствующихся исключительно геополитическими соображениями, привыкших к двойным стандартам, такой подход мог бы быть оправданным. Но странно, что о неадекватности российского ответа заговорили армянские деятели, забывающие, что если бы карабахские силы самообороны в свое время в развязанной Азербайджаном войне отвечали бы исключительно пропорционально, то Карабах не имел бы сегодня пояса безопасности и вполне вероятно, что Степанакерт постигла бы участь Цхинвала.
Информационная война. В последние дни этот термин звучит столь же часто, как и слово война вообще. Действительно, с первых же минут начала боевых действий в зоне конфликта влиятельные мировые средства массовой информации полноценно вовлеклись в противостояние, заняв конкретные позиции, мягко говоря, далекие от объективных. И тут, пожалуй, ничего странного нет: СМИ — оружие массового поражения. А оружие должно использоваться по назначению. Потому-то СМИ отражают и пропагандируют прежде всего ту точку зрения, которая исходит из национальных, государственных, опять же геополитических интересов страны, которую они представляют. В конфликтных ситуациях рассчитывать на объективное освещение событий средствами массовой информации противоборствующих сторон просто бессмысленно. То же касается и СМИ, не представляющих стороны, непосредственно вовлеченные в конфликт. Последние, быть может, в меньшей степени и не столь очевидно, но тоже ориентируются принципами приоритетности своих национально-государственных интересов. И в подобных ситуациях именно умение правильно распознавать эти интересы, а не тщетные попытки выглядеть объективными и беспристрастными, играет, пожалуй, ключевое значение.
В этом плане поведение армянских СМИ явно оставляет желать лучшего. События в Южной Осетии лишний раз это подтвердили. Не буду голословным и сошлюсь на конкретный пример. Уже на второй день после начала военных действий МИД РА выступил с заявлением, в котором четко и конкретно отметил, что не рекомендует гражданам Армении отправляться на отдых в соседнюю страну. Утром 9 августа ряд отечественных телеканалов распространил эту информацию, однако уже днем в эфир вышли репортажи, в которых говорилось об абсолютной безопасности на аджарском побережье Черного моря. Дескать, там все спокойно. Параллельно шли сюжеты об организации генконсульством Армении в Батуми эвакуации армянских граждан из Грузии. Не думаю, что наши телеканалы выбрали такую позицию с подачи турагентств и исходя исключительно из коммерческих соображений. Скорее всего, это была попытка выглядеть объективными в глазах общественности: мол, смотрите, существует две точки зрения, а вы уж сами выбирайте.
Однако подобный подход, мягко говоря, совершенно неуместен, ибо, с одной стороны, подвергает реальной опасности жизнь людей, а с другой — противоречит позиции государства. Заметьте, именно государства, а не отдельных представителей власти, отношение к которым может быть у СМИ совершенно разным. К государству, к его интересам оно (отношение СМИ) должно быть однозначным. Тем более в экстремальных ситуациях, когда формирование общественного мнения играет важнейшую роль в обеспечении национальной и государственной безопасности.
Причина такой ситуации в Армении прежде всего в том, что многие журналисты, руководители СМИ, да и чиновники, имеющие непосредственное отношение к информационной деятельности, не всегда способны правильно оконтурить интересы государства в силу своей некомпетентности. Заметьте, сегодня среднестатистический армянский журналист только по двум принципиальным вопросам имеет более или менее конкретное представление о государственных и национальных интересах. Это — карабахская проблема и проблема международного признания Геноцида. Во всех других направлениях каждый или ориентируется сам, или же получает соответствующие инструкции, причем зачастую опять-таки спорные с точки зрения государственных интересов.
А посему в такой ситуации в очередной раз возникает необходимость, с одной стороны, поиска путей развития профессионализма в отечественном медиапространстве, а с другой — выработки четкой концепции государственной информационной политики с конкретным обозначением приоритетов государства по тем или иным принципиальным и ключевым вопросам. А информационная война, которой сопровождается югоосетинский кризис, пожалуй, является очередным тревожным сигналом для нас.
Разумеется, серьезные негативные последствия событий вокруг Южной Осетии еще впереди. Они уже спровоцировали новые необратимые и, главное, непредсказуемые политические процессы как в мире, так и в регионе. И нам просто необходимо быть готовыми к любому развитию. Тем более что в Баку восприняли и явно продолжают воспринимать происходящее как методическое пособие по военному решению карабахской проблемы.