В 1998 ГОДУ

В 1998 ГОДУ
В основе известного предостережения первого президента о том, что на смену уходящей в Армении "партии мира" приходит "партия войны", лежали определенные события, к которым стоит обратиться именно сегодня, в дни 20-летия Карабахского движения. Следует отметить, что само заявление изначально было воспринято в обществе на фоне деятельности нового тандема (в лице тогдашних премьер-министра республики Роберта Кочаряна и главы оборонного ведомства Вазгена Саркисяна) , который и вынудил главу государства подать в отставку.
Именно в этот период стали тиражироваться виртуальные сценарии перспективного развития страны, которые изобиловали такими понятиями, как дворцовые перевороты, политические интриги, земляческие тейпы, гражданские столкновения. Кстати, на пороге последних Армения находилась как раз в период со второй половины 1997 по конец 1999 года, и этот промежуток времени все еще требует своего всестороннего исследования. Так или иначе, но слова первого президента о неизбежности войны рассматривались преимущественно в контексте ее гражданской, братоубийственной формы. На самом деле все обстояло несколько иначе.
Во-первых, следует избавиться от определенных стереотипов. В течение двадцати лет, прошедших с начала Карабахского движения, в сознании определенных слоев общества, в том числе отдельных представителей "экспертной среды", укоренились ложные стереотипы по тому или иному вопросу. В частности, широко распространено мнение, что воинствующая риторика азербайджанских властей является следствием осознания ими своего поражения в Карабахской войне. Показательно, что подобной позиции придерживаются и известные международные структуры. Это в корне неправильный подход, который не только обрамляет агрессивные заявления врага некой естественной оправой, но и порождает неоправданное равнодушие к такого рода выступлениям.
Принципиально важно знать, что до 1998 года внешнеполитический лексикон противника не знал воинствующей риторики или по крайней мере она не представлялась четко обозначенным дипломатическим фактором. Это важное обстоятельство практически не учитывается при рассмотрении данного вопроса и никоим образом не расшатывает устои доминирующего мнения. Очевидно, что отсутствие агрессивной акцентуации в течение первых четырех лет после подписания соглашения о приостановлении активных боевых действий имело политическую подоплеку и свидетельствовало о том, что в указанный период официальный Баку реально возлагал конкретные надежды на дипломатический способ решения вопроса, естественно в пользу сохранения территориальной целостности Азербайджана в границах бывшей союзной республики. В основе такого понимания лежало осознание абсолютной готовности первого президента Армении на односторонние уступки.
Обратимся к некоторым деталям. 24 марта 1992 года — ровно через три недели после вступления Армении и Азербайджана в ООН состоялось заседание СБСЕ в Хельсинки, где было принято решение о созыве в Минске Международной конференции по Нагорному Карабаху, который был отмечен в документе как часть Азербайджанской Республики. Тогда же был учрежден и институт сопредседателей Минской группы СБСЕ. Двумя днями позже (26 марта) СБ ООН определил форму своего участия в процессе урегулирования карабахского конфликта — поддержка миротворческих усилий СБСЕ. Таким образом, МГ ОБСЕ (СБСЕ) была образована сразу после распада СССР и фактически была призвана обеспечить то, что кремлевским властям не удавалось в течение четырех лет: остановить войну и разрешить карабахский вопрос.
Война к этому времени затронула и территорию Республики Армения: именно 24 марта 1992 года (в день образования МГ ОБСЕ) части вражеской армии, дислоцированные в районе Алибейли, напали на села Айгепар и Мовсес (Тавушская область Армении). 30 марта азербайджанской ракетой системы "Стрела" теплового наведения в районе Вардениса был подбит пассажирский самолет Як-40, принадлежавший армянской государственной авиакомпании. Ситуация в самом Нагорном Карабахе также была крайне серьезной. 25 — 27 марта 1992 года в Мартакертском районе было атаковано село Чапар. В южном направлении азербайджанская армия продвигалась к райцентру Мартуни. В центральной части Нагорного Карабаха непрекращающимся огнем обстреливался Каринтак: установки "Град" беспрерывно палили в сторону села из Шуши, Кесалара, Гайбалу, Лачинлара и Джангасана.
К концу марта в Нагорном Карабахе уже ожидали прибытия министра иностранных дел Чехословакии Иржи Динстбира, председательствующего на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе. Однако и визит посредника ровным счетом ничего не решил. Уже 10 апреля азербайджанская армия заняла армянское село Марагу и учинила там резню мирного населения. На следующий день со стороны азербайджанских сел Каджар и Джаниллу (Физули) ракетно-артиллерийскому обстрелу подверглись села Красный Базар и Тагаварт Мартунинского района, а позже и сам райцентр. Несколько позднее реактивные снаряды, выпущенные из Кубатлы, разрывались в селах Корнидзор и Хндзореск (Сюникская область Армении). Таким образом, Минская группа ОБСЕ оказалась абсолютно неспособной остановить агрессию Азербайджана.
Подобное положение дел вполне устраивало официальный Баку. Более того, в период перелома в ходе войны (1993г.) СБ ООН принял сразу четыре резолюции, осуждающие действия Армии обороны Нагорного Карабаха. Напомним, что первая резолюция (822) была принята 30 апреля 1993 года, фактически сразу после Кельбаджарской операции. В промежутке же предшествующего этому событию года, когда судьба народа Нагорного Карабаха практически висела на волоске и когда представителем РА в ООН был Алик Арзуманян, СБ не принял ни одной подобной резолюции в отношении Азербайджана, в первую очередь ввиду отсутствия подобной инициативы со стороны Еревана. В частности, никакой реакции не удостоились факты резни армянского населения села Марага (10 апреля 1992 года) , последующая оккупация Шаумяновского района (12 июня 1992 года) и частей Мартакертского и Аскеранского районов Нагорного Карабаха.
В начале ноября 1994 года в Армению прибыл Генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали, официально уполномочивший МГ ОБСЕ на осуществление миротворческих усилий в Карабахе. 30 ноября — 2 декабря в Будапеште состоялась первая встреча представителей Армении, Азербайджана и Нагорного Карабаха в присутствии членов президиума Минской группы. В ходе будапештских встреч конкретного решения принято не было, однако общий фон обсуждений предполагал нерушимость территориальной целостности Азербайджана. И этот сценарий также вполне устраивал вражеское руководство. Спустя два года после Будапешта состоялся саммит в Лиссабоне. Обязующего решения в Португалии принято не было, так как Армения заблокировала подписание принципов по обеспечению территориальной целостности: в частности, Ереван наложил вето на 20-й пункт решения саммита, указывающий на территориальную целостность Азербайджана в границах, принятых ООН.
В этой связи следует обратить внимание на важный нюанс. Вопреки тому, что блокировка указанного пункта представляется исключительно в контексте личных заслуг первого президента, на самом деле он просто не имел права поступить иначе. Еще 8 июля 1992 года, на третий день после того, как представители НКР покинули заседание СБСЕ в знак протеста относительно позиции СБСЕ, не осудившей азербайджанскую агрессию и не определившей статус НКР в переговорном процессе, Верховный Совет Армении вынес постановление, гласящее: "Считать неприемлемым любой международный документ, в котором Нагорно-Карабахская Республика будет отмечена в составе Азербайджана". Очевидно, что подобное постановление не могло быть принято в ходе работ Национального Собрания РА созыва 1995 года, когда подавляющее большинство парламентариев представляли интересы правящей клики.
Лиссабонский форум учредил институт трех сопредседателей МГ ОБСЕ — представителей России, США и Франции. В данном случае также обращает на себя внимание деталь, которая либо не представляется должным образом, либо искажается до неузнаваемости. В частности, последний раунд прямых переговоров в трехстороннем формате (Армения, НКР, Азербайджан) в рамках Минской группы ОБСЕ состоялся не после смены власти в Армении в 1998 году, а еще в бытность Левона Тер-Петросяна президентом страны. Именно в апреле 1997 года представители трех конфликтующих сторон собрались в последний раз за столом переговоров. Таким образом, общая атмосфера на дипломатическом фронте Карабахской войны действительно удовлетворяла Азербайджан.
"Апрельский тупик" в переговорном процессе, в свою очередь, являл собой некое дипломатическое затишье перед политической бурей, что прекрасно понимали и знали азербайджанские власти: именно в июле и декабре 1997 года посредники и представили на суд конфликтующих сторон предложения по урегулированию проблемы, в которых Нагорный Карабах однозначно фигурировал как часть Азербайджана.
Кардинальное изменение риторики наступило лишь после смены власти в Армении (февраль 1998 год) , когда официальный Ереван заявил о невозможности пребывания Нагорного Карабаха в составе Азербайджана. Именно данное обстоятельство и имел в виду первый президент РА Левон Тер-Петросян, который в своем последнем выступлении в качестве главы армянского государства заявил, что "уходит партия мира и приходит партия войны". Иными словами, он счел важным довести до сведения общественности, что позиция Роберта Кочаряна и Вазгена Саркисяна в карабахском вопросе способна спровоцировать новую войну с Азербайджаном. Этого не произошло, однако именно с 1998 года в заявлениях представителей азербайджанского руководства, в том числе президента Гейдара Алиева, и появились первые ростки "воинствующей дипломатии".