Экспозиция дает нам возможность заглянуть внутрь минувшего времени, увидеть его сложность и парадоксальность. К тому же выставка помогает полнее представить творчество этих двух мастеров. Переходя от одного рисунка к другому, вспоминаешь строки поэта:
«Мы в мир приходим,
чтоб дышать и жить,
чтобы творить шедевры
и бороться.
Умрем — уйдем, и нас не воскресить.
Все созданное людям остается».
Эти строки вполне можно отнести к обоим участникам этой уникальной экспозиции. Уникальность ее заключается и в том, что работы эти долгие годы не представлялись вниманию зрителей, хранились в библиотеке Художественной академии. И вот несколько лет назад, перед ремонтом помещения, была проведена инвентаризация и, к нашему великому счастью, обнаружена папка с графическими работами, представляющими огромную историческую и художественную ценность. Среди них 12 графических работ Вано Ходжабекяна и 20 — Седрака Аракеляна. Как отмечает ректор Художественной академии Арам Исабекян, единственно правильным решением ректората было передать эти бесценные работы в дар Национальной картинной галерее, где они будут подробно изучены, отреставрированы и затем обеспечено их хранение. Так бесценные работы, способные украсить стены лучших музеев мира, оказались в Национальной галерее и существенно обогатили ее сокровища. Время и место позволяют в полной мере оценить этот щедрый дар.
Выставка в музее — действительно сенсация. Оба зала одинаково завораживают. Посмотреть висящие там графические листы — это значит подойти к ним совсем близко, мысленно представить художника, когда он оставался наедине с собой, проникнуться миром беспокойных высоких страстей. И нам невольно передаются душевное напряжение автора, страстность ощущения жизни. Рисунки словно оживают, начинают наперебой рассказывать о своей жизни, своем времени, о людях своей эпохи. Порой они рассказывают и о своем творце, о том, как он работал над ними, о его чувствах.
Дарование тонкого художника — лирика — в полной мере раскрывается в работах Седрака Аракеляна. Его рисунки, как и работы всякого большого мастера, волнуют непосредственным соприкосновением с живой мыслью творца. Ведь они, даже имея самостоятельное значение, связаны с главными детищами живописца — картинами, являясь пластической основой их образного строя. Даже самый беглый черновой набросок эскиза становится ключом к раскрытию глубинной темы завершенного произведения. Он нередко дает выразить свое отношение к натуре более убедительно, чем живопись.
На выставке сразу же приковывает взгляд автопортрет художника. Необычное лицо! Не умудренный патриарх — нет! Художник запечатлен слегка нахмуренным, с напряженным, мудрым взглядом, в котором есть нечто неуловимое, непередаваемое словами. Совершенно необычный мастер, по сути никогда не примыкавший ни к одной в изобилии цветущих на его веку школ и течений. Острый взгляд художника и сердце, исполненное человечности, помогали ему проникнуть в самую суть явления, о чем свидетельствуют и листы «Читающий мужчина», «Голова девушки», «Натурщик», портреты женщин. Удивляет поразительная авторская свобода во всем — в выборе мотива, техники, в манере исполнения. Он явно радуется, рисуя карандашом, гуашью незамысловатые картины, пейзажи, женские лица. Работы легкие, свободные, артистичные и без тени манерности, на редкость простые. Они выделяют художника из ряда других блистательных мастеров его времени. Якулов, к примеру, создавал необычные, феерические, сказочные миры — миры эстатических порывов и грез. Муза Аракеляна проще и строже.
Безошибочное чувство меры отличает и работы Вано Ходжабекяна, представленные во втором зале. Вано — настоящий самородок. Разглядывая множество его рисунков, трудно представить, что такими простыми средствами (в основном карандашом и пером) можно создать такие шедевры. Покоряет поразительная изобретательность в изображении простого мира и обычных вещей. Во всех его рисунках сохраняется живое лицо жизни, запечатленное строгим, лаконичным, тяготеющим к равновесию, гармонии пером. Изобретательность и простота в изображении уличных сцен старого Тифлиса — в лаконичности деталей и изящной простоте исполнения. Карандаш Вано оставляет на листах поразительно четкую, тревожную линию, которая обволакивает пространство, рождает причудливые образы горожан. Поражает какое-то особое умение этого, не получившего художественного образования мастера.
Национальное таинственным образом проступает в изображенных Ходжабекяном персонажах, в их позах, мимике, одеждах, да и во всем авторском темпераменте, в его манере, которая строга, но по-своему очень свободна, артистична, привержена жизненным деталям. И вот перед нами энциклопедия быта, нравов старого Тифлиса, созданная тем, кто прожил не очень долгую жизнь, сорок семь лет. И в этой энциклопедии — душа самого Вано, его вера и надежда, его способность удивляться, восторгаться, любить. Чувствуется высочайшая школа, хотя известно, что Вано был самоучкой: он нигде никогда ни у кого не учился. Его подлинным учителем была жизнь вокруг лавки, где он работал.
Фантазия художника преображала все: людей, улицу, извлекала радость даже из серых будней лавки. Он просиживал в лавке удивительно долгий день и ухитрялся между делом подметить интересные типажи, запечатлеть увиденное на бумаге. Художник обладает колдовской силой воскрешать события — свадьбы, похороны, уличные сценки. Вот компания стариков, возвращающихся с поминок, вот растянулась гармошкой, стала полукругом группа мужчин в национальной одежде, шароварах, заправленных в сапоги, в лохматых папахах… Вот летящие ноги, переданные лаконичной, четко вырисовывающей контур линией. В рисунках нет никаких гротескных усилий, нажимов, штрихов-акцентов. Очень простым, каким-то легким движением карандаша нарисованы лица. Но странно: проступает характер, запечатлена живая модель. Сегодня работы вызывают изумление перед величием таланта, перед верностью художника себе да еще рой всяких мыслей по поводу неповторимой уникальности его образов, рассыпанных щедрой рукой по листам его неповторимого искусства.
Когда-то замечательный искусствовед Тельман Зурабян писал: «Посмертная выставка армянского художника Вано Ходжабекяна, устроенная в 1931 году в США, прошла с большим успехом. Необычное и высокоталантливое искусство Вано было для американцев неожиданным открытием. Посетил выставку и Аршил Горки. Он, кого со временем сочтут одним из художников современности, был взволнован встречей с искусством соотечественника, в котором, как сказал Горки позже, «проглядывала чистая душа». А тогда Аршил вошел в зал и, изумленный, не зная, что сказать, опустился на колени…»
И сегодня на выставке в Национальной галерее испытываешь волнение, как перед вершиной, пронизанной магическим духом движения.
