«В НЕЙ БЫЛИ ПОРОДА, УМ И — ИСКРА БОЖЬЯ!»

Пока мы помним, артист еще жив. Софико Чиаурели будет жить долго. Так долго, как может длиться самая долгая память на свете — память сердца. Вернее, память сердец. Тысяч и тысяч сердец армянских зрителей, любовь которых она завоевала не как потустороннее экранное божество, а по-родному, искренне и глубоко.
— К ТЕАТРУ ИМ. МАРДЖАНИШВИЛИ ШЛИ ТЫСЯЧИ И ТЫСЯЧИ ТБИЛИСЦЕВ, чтобы проститься с актрисой, имя которой отныне золотыми буквами вписано в историю грузинской культуры. Да и не только грузинской, — рассказывает председатель СТД, заслуженный деятель искусств РА Акоп Казанчян. — Мы познакомились сравнительно недавно. Роберт Стуруа и Георгий Теврадзе повели меня к ней — я хотел пригласить ее на наш монофестиваль, зная, что у нее есть блестящий спектакль по Маркесу. Ее театр "Верико" расположился прямо у нее в доме, на крошечной сцене, где она творила чудеса. С каким радушием она встретила нас! Стол был накрыт моментально, и все многочисленные виды хачапури она испекла собственноручно. В ней было столько энергии, юмора, кокетства, обаяния. Поверить, что она тяжело больна, было просто невозможно. Но приехать на фестиваль она уже не смогла. Мы поехали к ней — увы, в последний раз.
Проститься с Софико Чиаурели приехали коллеги со всего бывшего Союза. Но право открыть траурный митинг было предоставлено армянской делегации — наверное, мы действительно заслужили его своей безграничной любовью к этой легендарной актрисе. И первыми телеграммами соболезнования стали телеграммы от первых лиц нашей страны, которые зачитал посол Армении в Грузии господин Силванян. А затем слово было предоставлено художественному руководителю Армянского национального театра, и речь Ваге Шахвердяна — удивительного эмоционального накала — вызвала буквально бурную овацию.
ВСПОМИНАЕТ НАРОДНЫЙ АРТИСТ РА ВАГЕ ШАХВЕРДЯН:
— Я стоял на сцене у гроба и вспоминал нашу первую встречу. Мы познакомились в 86 году в доме ее матери — великой Верико Анджапаридзе. Планировались гастроли в Тбилиси нашего кироваканского театра, инициатором которых в определенной мере был Сергей Параджанов. До этого он успел приехать на мои спектакли. Тогда Параджанов был под домашним арестом, это был его первый выезд, "нелегальный" — я послал за ним машину. Он приехал, мы познакомились. Тогда на гастроли в Тбилиси мы ездили чуть ли не каждые два года. Он сказал: "Приезжайте, я постараюсь, чтобы мои друзья тоже посмотрели ваши спектакли". В число друзей входила и Верико Анджапаридзе. И как-то Сергей предложил сходить к ней в гости. Я был счастлив.
Видел ее на сцене дважды. Впервые еще школьником, когда она играла с сундукяновцами "Деревья умирают стоя" — со сломанной, перевязанной рукой. Тогда это произвело на меня почти такое же впечатление, как блеск ее игры. И во второй раз во время гастролей театра Марджанишвили. Мы пошли к ним домой. Софико была дома, она вышла к нам вместе с матерью. Я не знаю, кого еще можно так принимать и чтить, как принимали они Сергея. Потом Софико пришла на наши спектакли. Ей очень понравился "Ричард Второй". Потом я всегда приглашал ее на спектакли, которые мы играли в Тифлисе. Так завязалась наша дружба. И стоя у гроба, я думал: "Надо же было сняться всего в трех армянских фильмах и действительно стать такой любимицей нашей публики!" И даже вызвать в определенной мере зависть наших актрис. Ведь эти разговоры были — почему все время Софико?!
Чего стоит ее проход по улице в фильме "Пощечина"! Ее поездка в экипаже по городу с молодой невесткой. Эта горделивая осанка, почти царственность напополам с самоиронией — это было просто прекрасно. В ней была порода, ум, искра Божья. Да, это актриса с большой буквы, выдающаяся актриса. И невозможно было не думать в ту минуту о том, как много сделал Тбилиси для армянской культуры и армянская культура для грузинской.
Уже 150 с лишним лет нашему профессиональному армянскому театру, который был основан в Тифлисе. Я с гордостью за всех нас вспоминал Верико Анджапаридзе и Ваграма Папазяна, Сесилию Такаишвили и нашу Ольгу Гулазян, великого Акакия Хораву и нашего великого Грачья Нерсисяна, Акакия Васадзе и нашего Авета Аветисяна. И — выдающуюся Софико Чиаурели вместе с нашим выдающимся Мгером Мкртчяном. Передо мной вновь встал образ Сергея Параджанова, и я подумал: там, в пантеоне, который не у нас, на земле, а на небесах, он вновь встретит свою Музу. Они вновь обретут друг друга и, наверное, оба станут счастливее. Потому что та любовь, которая одухотворяла Сергея в лице Софико, — это особенное. Он много рассказывал мне о ней — в полуразрушенном доме на Котэ Месхи, 7, он мог часами показывать какие-то ее снимки, говорить о шляпах, тех бесчисленных шляпах, которые делал для нее! С каким благоговением он открывал сундук и все это показывал! Во время этих показов он превращался в мальчишку. Наверное, невозможно объяснить, в чем была тайна этой любви, но тайна была. . .
КОГДА МЫ БЫЛИ С ГАСТРОЛЯМИ В ТБИЛИСИ в 2003-м, я послал ей приглашение, но она не пришла. Правда, на следующий день нашла меня в гостинице, позвонила, извинялась, что не смогла прийти, и вдруг сказала: "Ваге, ты знаешь, я больна". Я что-то стал говорить, вроде, "ну что вы, лежите, выздоравливайте". "Нет, мы встретимся". Вечером она пришла в театр с цветами, поздравила, сказала, что наслышана об успехе нашего спектакля. . . А буквально месяц назад я звонил ей, чтобы попросить написать что-нибудь о Бабкене Нерсисяне для книги, которая готовится к изданию. Два раза мне говорили, что Софико спит, просили перезвонить. На третий раз она подошла к телефону. В ответ на мою просьбу сказала, что знала Бабкена Нерсисяна недостаточно, чтобы написать так, как надо. Потом спросила: "А разве мама о нем не писала?". И когда я ответил утвердительно, воскликнула: "Ну если есть мама, кто я такая?!" Этого я никогда не забуду. Так же, как и голос, которым она сказала: "Ваге, знаешь, мне уже очень плохо". Сказала бодро, буднично, так, что невозможно было даже заподозрить, что ей осталось жить так мало.
Софико открыла свой театр под названием "Верико", играла там спектакли, в том числе блестящий моноспектакль по Маркесу, она делала большое дело. 15 лет назад ей сказали — Софико, тебе нужна операция. Тогда речь шла о небольшой проблеме. Сегодня-завтра, сегодня-завтра — как это часто бывает у людей, которые настолько фанатично преданы своему делу, что все время кажется: заняться собой? — успеется! Она не успела. В Германии, куда ее наконец отвезли на операцию, сказали — уже поздно. . .
Да, армянский народ любит Софико Чиаурели, и она заслужила эту любовь — эта обаятельная, умная, энергичная женщина и выдающаяся актриса, которой были подвластны все жанры. Пока мы помним, артист еще жив.