Победа, одержанная армянскими силами самообороны в Карабахской войне, в идеале, конечно же, должна была ознаменоваться выходом к важнейшему транспортному узлу в районе Евлах — Мингечаур. Контроль над этим участком в корне изменил бы геополитическую обстановку в регионе, резко убавил бы обусловленный нефтяной дипломатией послевоенный пыл Баку и оказал бы решающее влияние на ход переговорного процесса по мирному урегулированию. В этом случае Азербайджан, безусловно, вынужден был бы пойти на уступки в карабахском вопросе, ибо опасность утраты контроля над узловым железнодорожным полотном была чревата потерей сути топливной политики и перспективных коммуникационных проектов.
Выход армянских подразделений в долину Куры предопределил бы обсуждение именно коммуникационного пункта в качестве особой переговорной статьи. Азербайджан в этой войне являлся агрессором, причем вместе с Турцией установил блокаду Армении, и в данном аспекте мировое сообщество, скорее всего, с пониманием отнеслось бы к факту армянского контроля над жизненно важной для заблокированного народа железнодорожной артерией. Помимо всего, только такой расклад региональных сил гарантировал истинный баланс сил и особую роль "армянского фактора". В любом случае молодому армянскому государству действительно необходим выход на "большую дорогу", но на каких условиях?
Поводом для написания данного материала послужила телевизионная полемика между политологом Арменом Айвазяном и политиком Хосровом Арутюняном по одному из важнейших вопросов национальной истории, связанных с перспективами армяно-турецких отношений. Каждый, кто занимается данной проблемой, прекрасно осознает, что она вбирает в себя широчайший спектр самых разных постановок, одной из которых и является навязанная армянской государственности экономическая война.
В телевизионной передаче этот вопрос был локализован в недопустимо узких рамках отдельно взятой блокады государственной границы, что объективно не могло не оказать негативного влияния на содержание и акцентуацию спора. В крайнем случае вопрос должен был быть представлен в контексте региональной блокады армянских коммуникаций, ибо турецкая и азербайджанская агрессии являются звеньями единой экономической войны против армянского государства. Однако рассмотрение одного искусственно вырванного отрезка этой войны и тем более его представление в качестве самодостаточного вопроса просто недопустимо, так как способно отразить реальность в кривых зеркалах общественного мнения. Свидетелями именно такого отражения мы и стали в ходе известной телепередачи.
Армен Айвазян именно как специалист не мог не зафиксировать этого принципиального несоответствия, о чем, между прочим, не преминул заметить уже в дебюте спора. Впрочем, его попытки по сворачиванию полемики в более продуктивное русло фактурного материала поглощались водоворотом откровенной демагогии, в целом характеризующей уровень общественно-политической мысли в республике. Совершенно очевидно, что при установлении блокады армянских коммуникаций Турция и Азербайджан преследовали цель расколоть некогда единое армянское мнение на противоборствующие и непримиримые лагеря. Именно разложение единого национального организма на метастазы мнимого инакомыслия и являлось первейшей целью блокады.
Следует отметить, что к данному проекту Турция готовилась еще в период существования Советского Союза. Кемаль Ататаюрк писал: "Однажды Россия потеряет контроль над народами, которые сегодня держит крепко в руках. Мир выйдет на новый уровень. В тот самый момент Турция должна знать, что ей делать. Под властью России находятся наши братья по крови, по вере, по языку. Мы должны быть готовы поддержать их. Но быть готовыми не значит ждать молча того момента. Надо готовиться. Но как же народы готовятся к такому моменту? Народы готовятся к такому моменту, поддерживая духовные мосты. Наш общий язык — наш мост. Наша общая вера — наш мост. Наша общая история — наш мост. Мы должны вспомнить о своих корнях и объединить нашу историю, волею судеб разделившую нас с нашими братьями. Мы не должны ждать, когда они к нам потянутся, мы должны сами к ним приближаться. Россия в один прекрасный день падет. В тот самый день Турция станет для наших братьев страной, с которой они будут брать пример".
Перспектива развала Советского государства, особенно его последствия, волновала и некоторых армянских политиков в эмиграции. В частности, член парламента и кабинета министров Первой Республики Рубен Тер-Минасян в середине 40-х годов прошлого столетия уже задавался вопросом: насколько будет готова независимая Армения к возможным спекуляциям, если к моменту распада Союза она не изменит своих границ и будет пребывать в ранге наиболее уязвимой в геокоммуникационном аспекте республики?
Тревога имела под собой все основания: в настоящее время фактор изоляции армянской государственности искусственным образом увязывается с вопросом безоговорочных территориальных уступок Азербайджану и в лучшем случае рассматривается в контексте гипотетичного международного статуса Нагорного Карабаха. Именно перспектива противопоставления абсолютных (идейных) и относительных (материальных) ценностей, чреватая политическим прессингом на молодое армянское государство, и тревожила Рубена.
Именно по этой причине он по окончании Второй мировой войны попытался обратить внимание советского руководства на необходимость отторжения от Турции территории Западной Армении, являющейся в силу своего географического положения узловым районом. "Возвышающееся над Ближним Востоком Армянское нагорье является естественным венцом этого региона — средоточием водных, коммуникационных и стратегических ресурсов. Войны прошлого и конфликты будущего были и будут продиктованы необходимостью овладения в первую очередь Эрзерумом — главным региональным узлом, связывающим части света".
Присоединение западных земель к Советскому Союзу (реальная возможность возникла в апреле — мае 1945 года) позволило бы Москве установить контроль над господствующими в регионе высотами и тем самым усилить собственные позиции в мировой политике. "Причем осваивать данные территории должны исключительно армяне, ибо в силу исторических обстоятельств только армянский народ способен культурно обживать эту площадь, — отмечал Тер-Минасян. — Перспективная Россия может усилить свои позиции на Кавказе и Ближнем Востоке только в случае существования армянского государства в рамках одноименного нагорья. Именно по этой территории пролегают важнейшие железнодорожные коммуникации и именно здесь локализуются господствующие переднеазиатские высоты — Армянский Тавр, Понтийские горы и Арарат. Именно на территории Армянского нагорья смыкается трубопроводный транспорт и находятся истоки питающих Кавказ и Ближний Восток рек — Куры и Аракса, Тигра и Евфрата. Перспективная стратегическая ось объективно имеет меридианальное направление и ориентирована по вектору Россия — Армения — Иран".
В последнее время мир все чаще становится свидетелем осуществления политики, ориентированной на курс однозначно функционального противопоставления двух важнейших факторов региональной жизни: интернационально-коммуникационного и национально-территориального. Несмотря на тот факт что данный курс явственно обозначился достаточно давно, именно сегодня он дает о себе знать с большей подчеркнутостью. В настоящее время прямо или опосредованно в этот процесс вовлечены и представители функционирующих в Кавказском регионе политических и общественных организаций, в том числе армянских, которые не перестают тиражировать тезис о противопоказанности идейных и материальных положений. Несомненно, искусственная постановка вопроса имеет цель нивелировать очевидные различия между абсолютными и относительными ценностями, чем и может быть обусловлен спад уровня этнокультурного иммунитета того или иного национального образования. Публичные обсуждения данного предмета, предполагающие наличие разных подходов, мнений и приоритетов, способны в перспективе расшатать сформированные логикой самой истории устои. Это именно тот расклад сил, при котором процесс регионального передела осуществляется в наиболее благоприятной среде.
К сожалению, оппонент Армена Айвазяна не выявил способности рассматривать перспективы армяно-турецких отношений в реальном ракурсе, заметив при этом, что в настоящее время в турецком обществе появились люди, позволяющие себе критический подход к страницам собственной истории. Однако эта версия не выдерживает никакой критики; в зависимости от меняющейся обстановки и текущих приоритетов большой политики подобный контингент всегда имел место в турецком обществе, причем не только в интеллектуальной, но и политической среде.
Бывший секретарь султана Абдул Гамида Мустафа Нетим в своей книге "Армянская резня, мои свидетельства" подчеркивал: "Благоустроенный, преуспевающий, строящий, верный османской родине армянский народ был хладнокровно истреблен преступниками. Пусть проклянет их бог". Турецкий высокопоставленный чиновник Наим-бей в своих мемуарах отмечал: "Из-за беспрецедентных выселений и резни армян имя турка удостоилось вечного проклятия всего человечества. В черные дни резни на обширной территории Турции, куда бы ни смотрели, нашли бы скелеты тысяч армян, которые были умерщвлены самым безжалостным образом".
Более того, борющиеся против султана Абдул Гамида младотурки также произносили высокопарные слова в адрес армянской нации и даже посещали могилы фидаи. Обстоятельство, которое не помешало им осуществить Геноцид и лишить нацию Родины (кстати, о Родине — Западная Армения, Нахиджеван, Арцах — почему-то говорил только Айвазян). Есть много и других примеров.
В январе 1919 года уже сам Мустафа Кемаль, выступая перед трибуналом с обличительной речью, заявил: "Паши, которые совершили невиданные и невообразимые преступления и довели тем самым страну до нынешнего состояния для обеспечения своих личных интересов, снова разжигают недовольство. Они заложили основу всякого рода тирании, организовали высылки и погромы, сжигали, облив нефтью, грудных младенцев, насиловали женщин и девушек, конфисковали движимое и недвижимое имущество, высылали женщин в Мосул, совершая над ними всяческие насилия. Они погрузили на корабли тысячи невинных и сбросили их в море. Через глашатаев они возвестили, что подданные Оттоманской империи немусульмане обязаны отречься от своей веры и принять ислам. Они толкали на вероотступничество, заставляли стариков месяцами без пищи пешком покрывать большие расстояния, выполняя каторжные работы. Они отправляли женщин в публичные дома. . . Факт беспрецедентный в истории какой-либо другой нации". Это выступление не помешало Кемалю позднее признаться вдове Талаат-паши Айрие ханум, что "паша, конечно же, был прав и оказал неоценимую услугу Турции".
Менее чем через два года после своего выступления Мустафа Кемаль (в сентябре 1920 года) станет вдохновителем нашествия на Армению. Известно его письмо Али Фуад Джебесою от 14 сентября 1920 года: "С армянами начать благоприятную войну с тем, чтобы присоединить Азербайджан к Турции". Было бы непростительной глупостью думать, что в настоящее время проект молниеносной войны — широтного марш-броска через территорию Армении — не востребован турецкими военными стратегами, тем более что подобное вполне могло иметь место в 1993 году, в самый переломный период Карабахской войны. Вмешательство российского Генштаба не позволило тогда дислоцированным на территории Нахиджевана турецким подразделениям пересечь границу Армении в 50 км к югу от Еревана и открыть второй фронт.
Опасные тенденции отчетливо просматривал в середине прошлого века не только Рубен Тер-Минасян, но и другие ярчайшие представители нации. Гарегин Нжде писал: "Все стратегически важные позиции маленькой Армении обозначены. Она окружена нашим извечным врагом. Это окружение осуществлено с расчетом, имеющим очевидный смысл, а именно: при удобном случае в самое краткое время и с наименьшими потерями уничтожить армянство. Армения уязвима в нескольких различных позициях, и всего за несколько часов Турция может перерезать эти позиции, отделить друг от друга армянские провинции и соединиться с Азербайджаном. Враг полон решимости нас уничтожить, а у нас нет программы самозащиты".
Именно программу национальной самозащиты пытался сделать предметом полемики Армен Айвазян, тогда как его оппонент усомнился в перспективах должного развития армянской государственности в условиях продолжающейся блокады и склонен был рассматривать вопрос в контексте целесообразности разблокирования армяно-турецкой границы. Сама постановка данного вопроса настолько абсурдна, что при его дальнейшем тиражировании многие вообще могут запутаться: кто именно — Армения или Турция — заблокировал государственную границу?
В заключение вновь хочется процитировать Нжде: "И горе тому народу, который заражен пессимизмом: он стоит на краю могилы. Кто виноват, географическое ли положение, христианская ли Европа, мусульманская ли Азия, судьба ли? Все, кроме нас?! Это умонастроение: жалуются, проклинают судьбу и бесконечно, бесконечно повторяют, что находимся мы на великих перекрестках и что плохи эти перекрестки. Но ведь здесь только одна жалкая истина, но сколько преимуществ взамен".
Menu
