— А в чем состоят изменения?
— Предприятия, уже более или менее состоявшиеся, переживают сейчас достаточно тяжелый период. Мы испытали на себе трудности 2007-2008 гг. Мировой кризис с его последствиями по-иному на нас отразился, обернувшись проблемами хронического характера. От этой хроники нам придется лечиться дольше, чем тем, кто сегодня с нуля начинает работать в сфере легпрома.
— Вы имеете в виду сокращение объемов производства, рабочих мест, потерю рынков?
— Да, причем у каждого свое. Кто-то сумел, выкарабкавшись из кризиса, нарастить объемы производства, но не смог удержать рынки и понес существенные убытки. Кто-то испытал на себе проблемы 2009-2011 гг., в частности, потерю рынков — российского, европейского. У кого-то возникли серьезные трудности из-за ужесточения банковских подходов. Был ведь период, когда практически невозможно было брать банковские кредиты. Словом, в итоге предприятия, бывшие в свое время относительно работоспособными, опосредованно получили кучу проблем, которые сейчас их загнали в хроническую ситуацию тупика. До кризиса мы пошли на расширение, инвестиции, увеличили парк машин, количество сотрудников — с прицелом на увеличение объемов производства.
— Но в связи с проблемной ситуацией на мировом рынке в 2009-2011гг. вышло хуже, чем вы ожидали…
— Хуже. Сегодня мы застряли. В то же время у всех нас стало больше головной боли в плане налоговой сферы, ибо укрупненные компании, соответственно, более прозрачны, а стало быть, и более уязвимы с этой точки зрения. У всех, кто работал и продолжает работать в легальном поле, выросло налоговое бремя, по известным причинам выросли и другие расходные статьи — дороже обходятся электроэнергия, газ. Социалка обходится значительно дороже, чем раньше. И при этом мы не вышли на те уровни объемов производства, которые планировались.
— Кстати о социалке. Как внедрение обязательной накопительной системы пенсионного обеспечения отразится на работе предприятий в сфере легпрома, на социальном уровне работников?
— Негативно. С одной стороны, в нашей отрасли достаточно низкие зарплаты, и для тех, кто по возрасту подпадает под пенсионную реформу, потеря будет ощутимой. Они станут получать еще меньше, а разница пойдет в Пенсионный фонд. Либо мы, работодатели, будем нести дополнительные затраты, потому что, если говорить по совести, платить людям еще меньше уже невозможно. Они и так получают мало, и если еще и взимать обязательные отчисления, то выйдет совсем мизер. Я слышал разговоры в духе «3 тысячи, 5 тысяч драмов особой роли не играют», но это не так. Если человек получает 70-80 тысяч, то 3 тысячи для него не маленькие деньги. Понятно, что рано или поздно реформа должна состояться, так же как и реформа по обязательному медицинскому страхованию. Но когда начинать, с какого момента, с каких стартовых условий? — все это очень серьезные вопросы, отвечая на которые у меня не может не возникнуть нареканий в адрес людей, проводящих подобные реформы в жизнь. Кроме того, должны же граждане хоть как-то ощущать на себе благотворность реформ.
Например, конкретный работодатель, конкретный работник начиная еще с 1991-92 годов, когда едва ли не все работали в тени, осуществлял свою деятельность прозрачно, регулярно выполнял отчисления в социальный фонд. Так почему бы государству не поощрить таких граждан, каким-то образом не отметить разницу между ними и теми, кто все эти годы успешно обходил закон? У меня есть работница, которая с 1991 года и по сей день работает с «белым» договором. Она ни разу не получала зарплату в конверте. Понятно, что по этой причине она получала меньше, чем ее коллега, работавшая в «тени». Но за эти 20 с лишним лет она ни в чем не выиграла. Получает ту же пенсию, потому что заработок был маленький, ходит на общих основаниях к врачу и т.д. Хотя бы сейчас те, кто ратует за реформу, задумались: а что будет через 20 лет? Пусть дадут бонус, фору тем, кто ее заслужил, покажут разницу.
— Скажите, а в чем смысл всех этих стратегий по возрождению легпрома, если даже состоявшиеся в свое время предприятия сферы не могут выйти из хронического кризиса?
— Дело в том, что в стране сегодня масса предприятий легпрома, либо полностью, либо частично работающих в тени, в том числе новых предприятий, созданных год-полтора назад. Их несколько десятков по всей стране, в том числе в регионах. Если отрасль в целом подпадет под системный подход в плане развития, то предприятия, ныне функционирующие вне легального поля, будут стремиться выйти из тени при условии, что получат определенные дивиденды на рынке.
— Вы говорили о бонусах в контексте пенсионной реформы. А что, отечественным предприятиям легпрома, много лет работавшим прозрачно и державшим сферу на плаву, не полагается никаких бонусов?
— Если вы спросите меня, я скажу: полагается. А чиновник скажет, что не полагается. На самом деле я эту тему неоднократно поднимал не столько как представитель легпрома, сколько как экспортер. Экспортеры чистые и прозрачные для Налоговой инспекции не потому, что они такие хорошие и воспитанные…
— Или не только поэтому?
— Согласен. Мы вынужденно пошли на такой стиль работы, потому что потенциальная нацеленность на экспорт предполагает наличие множества документов — официально зарегистрированных рабочих, официально задокументированных поставок сырья и т.д. И мы, представляя все эти документы и создавая тем самым сами на себя досье, становимся более уязвимыми для контролирующих и проверяющих органов, чем те, кто работает «втемную». Скажу, что сейчас хотят придумать некий «бонус» вроде звания «экспортер» или «честный налогоплательщик», которое давало бы определенные привилегии. В принципе уже есть осознание того, что если мы хотим увеличения объемов экспорта, то экспортерам надо предоставлять определенные льготные условия — предоставлять реально, а не на бумажке.
— Какие прогнозы по легпрому можно дать на 2014 год?
— Не скажу, что я наполнен большим оптимизмом, но надежда на лучшее есть. Просто на данный момент амплитуда развития (я имею в виду предприятие, а не отрасль в целом) находится на самой нижней точке. Когда кризис грянул, мы еще года два по инерции держались, и даже очень неплохо. Ничто сразу не ломается, но ничто сразу и не выправляется. Сейчас мы на донышке. И дальнейшее развитие событий должно предполагать улучшение. Сейчас появились новые тенденции к продвижению на российском рынке. Надо продолжать работать.
