Грядущий сезон Государственный театр музыкальной комедии им. А. Пароняна посвящает памяти Ерванда Казанчяна — человека, который почти 30 лет пролагал его курс сквозь штормы и бури. Теперь — без него. И все ох как непросто. Тем не менее директор театра Каро ШАХБАЗЯН надеется, что Пароняновскому театру удастся преодолеть кризис и пройти между всех подводных рифов.
— Ваш театр остался не просто без худрука — без лидера. На днях у вас было собрание, призванное наметить дальнейший курс. Что решили?
— В течение 29 лет собрания коллектива перед открытием сезона проводил Ерванд Казанчян. Теперь, когда его не стало, мы собрались, чтобы определиться со своими дальнейшими задачами и программами. Спектакли этого театра, все его достижения, вся его жизнь пронизаны духом Ерванда Хачатуровича, которому мы всем обязаны. Поэтому — и это мое личное глубокое убеждение — нам нужна небольшая пауза. Я многократно озвучивал свою позицию — театрам, во всяком случае большим, необходим художественный руководитель. А наш худрук — хотя принято считать, что незаменимых не бывает, — я считаю, что он был незаменимым человеком. И сразу думать о новом руководителе — пусть даже о самом лучшем режиссере в мире… Это очевидно вызовет большое напряжение внутри театра. Поэтому я решил, что, по крайней мере до конца года, мы будем работать и реализовывать те проекты, которые он не успел осуществить. По сей день, когда произносишь имя Хачатуровича, у многих глаза наполняются слезами. Повторяю, кто бы ни пришел, это будет воспринято очень болезненно, и излишняя торопливость в этом вопросе наверняка создаст очаг напряжения.
— Подозреваю, что очаг напряжения внутри уже тлеет. Да и снаружи — Пароняновский театр такой лакомый кусок! Думаешь, удастся избежать очередного скандала в театральном семействе?
— По крайней мере я приложу к этому все усилия. Действительно, на примере нескольких театров мы убедились, к какому коллапсу приводят резкие шаги в этом направлении. Скоро два года, как ушел Александр Самсонович Григорян, а в Русском театре не снижается напряжение. Я сделаю все, чтобы избежать повторения подобной ситуации в нашем театре. Эти интриги, кучкование по разным лагерям, собрания, подметные письма и прочее — это путь в никуда. В жизни театра, как и в спектакле, нужна пауза. Я надеюсь, что за три-четыре месяца мы смиримся с утратой и поймем, каким путем и с кем нам предстоит двигаться дальше.
— Но ведь кто-то должен заниматься творческим процессом, особенно в том случае, когда директор — чистый хозяйственник.
— Слава богу, в нашем театре, не в пример многим другим, есть главный режиссер в лице Акопа Казанчяна. Мы с ним уже обговорили ближайшие планы. Ерванд Казанчян в течение многих лет мечтал об открытии в этом театре малой сцены. Уже несколько лет, как государство сделало нам такой подарок, и его мечта осуществилась. В ближайшее время — надо только определиться с точным названием этого сценического пространства — мы хотим присвоить этой площадке имя Ерванда Казанчяна. Памяти Ерванда Казанчяна будет посвящен и наш театральный сезон. Конечно, есть множество текущих творческих вопросов, вводы в спектакли — наши молодые и уже активно играющие актеры призваны в армию. Всем этим займется Акоп.
На собрании мы решили сформировать художественный совет. Он был в театре и раньше, но ни для кого не секрет, что при наличии настоящего лидера функция совета достаточно декоративна. Теперь я предложил создать худсовет из профессионалов разных театральных сфер: драматурги, художники, режиссеры. Наш главный режиссер будет руководить этим советом. Сам я в него не войду, поскольку, на мой взгляд, директор не должен входить в состав совета, но реализовывать поставленные им художественные задачи. Выбор пьес, приглашение режиссеров… Раньше это делал Хачатурович — но это был Ерванд Казанчян! На этом этапе мне бы не хотелось, чтобы кто-то принимал единоличные решения.
— Но за коллективные решения в конечном итоге никто не несет ответственности. Театр, как известно, место диктатуры. И можно не сомневаться, что в отсутствие лидера очень многие шашки прыгнут в дамки и начнут качать права.
— Ну уже сейчас начали раздаваться голоса — как многое у нас нехорошо и неправильно! Я говорю: ладно, принял, но ты можешь предложить что-то лучшее? При условии, что это лучшее можно реально осуществить. Как правило, на этом разговор завершается. Теперь, естественно, в худсовете будет актерское представительство, так что люди смогут предлагать и высказываться. Конечно, в него войдет и главный дирижер — мы все-таки музыкальный театр. У нас давно нет главного художника. Теперь мы будем его искать. Если раньше приглашенный режиссер приходил со своим художником, последнее слово опять же оставалось за Ервандом Казанчяном. Теперь нужен профессионал. Работая в таком формате, я надеюсь, мы поймем, кто сможет руководить нами после Казанчяна.
— По закону художественного руководителя театра назначает директор. Принято считать, что теперь министерство в это дело не вмешивается — здесь смайлик. Уже сейчас ходят разговоры — есть люди, считающие, что отшагали свое право руководить большим театром с самым лучшим в городе месторасположением, Шахбазяну прикажут — куда он денется? С другой стороны, ты любишь повторять, что главный человек в театре не директор, а худрук. Теперь вопрос — ты готов через какое-то время взять на себя ответственность и самолично назначить худрука?
— Да, и еще раз да! Мне прекрасно известно, сегодня уже есть не один человек, считающий, что он рожден для этой должности. Но есть закон, по которому директор отвечает за все. Я всегда говорил и повторю сейчас: лицо театра — это художественный руководитель. Я много раз говорил, что в закон надо ввести изменения. Это с согласия и по предложения худрука должен назначаться директор, а не наоборот. Ведь нынешняя система директорских выборов — это смешно. Ты пошел, сдал какой-то тест… Отлично сдал! А потом пришел, и перед тобой пара сотен творческих людей и худрук. И он хороший человек, и ты хороший человек. Но для контакта и взаимопонимания сданный тест тебе никак не помогает. Все эти глупости про то, что коллектив может выбирать… Мы опять же увидели, к чему это привело. Другой вопрос, что бессмысленно назначать человека, которого коллектив принципиально не хочет, они все равно не сработаются. Театр — это семья. Вот поэтому я и настаиваю на паузе.
Коллектив должен со многим примириться и ко многому примериться. Будет худсовет. Есть мнения профессионального сообщества. В конце концов, по закону директор только утверждает худрука, а не назначает кого вздумается. По поводу Амулсара один из депутатов сказал: «какой-то Погос решил»… Наш художественный руководитель не был «каким-то Погосом» . Это был Ерванд Казанчян! Если «какой-то Погос» — худрука можно было найти на следующий день. Я не скрываю, мне сейчас очень трудно, я очень боюсь ошибиться. Но у нас есть главный режиссер — творческий процесс не остановится ни на минуту. И я очень надеюсь, что нам с Акопом удастся вывести театр на правильные рельсы и избежать потрясений.
— Ваш театр остался не просто без худрука — без лидера. На днях у вас было собрание, призванное наметить дальнейший курс. Что решили?
— В течение 29 лет собрания коллектива перед открытием сезона проводил Ерванд Казанчян. Теперь, когда его не стало, мы собрались, чтобы определиться со своими дальнейшими задачами и программами. Спектакли этого театра, все его достижения, вся его жизнь пронизаны духом Ерванда Хачатуровича, которому мы всем обязаны. Поэтому — и это мое личное глубокое убеждение — нам нужна небольшая пауза. Я многократно озвучивал свою позицию — театрам, во всяком случае большим, необходим художественный руководитель. А наш худрук — хотя принято считать, что незаменимых не бывает, — я считаю, что он был незаменимым человеком. И сразу думать о новом руководителе — пусть даже о самом лучшем режиссере в мире… Это очевидно вызовет большое напряжение внутри театра. Поэтому я решил, что, по крайней мере до конца года, мы будем работать и реализовывать те проекты, которые он не успел осуществить. По сей день, когда произносишь имя Хачатуровича, у многих глаза наполняются слезами. Повторяю, кто бы ни пришел, это будет воспринято очень болезненно, и излишняя торопливость в этом вопросе наверняка создаст очаг напряжения.
— Подозреваю, что очаг напряжения внутри уже тлеет. Да и снаружи — Пароняновский театр такой лакомый кусок! Думаешь, удастся избежать очередного скандала в театральном семействе?
— По крайней мере я приложу к этому все усилия. Действительно, на примере нескольких театров мы убедились, к какому коллапсу приводят резкие шаги в этом направлении. Скоро два года, как ушел Александр Самсонович Григорян, а в Русском театре не снижается напряжение. Я сделаю все, чтобы избежать повторения подобной ситуации в нашем театре. Эти интриги, кучкование по разным лагерям, собрания, подметные письма и прочее — это путь в никуда. В жизни театра, как и в спектакле, нужна пауза. Я надеюсь, что за три-четыре месяца мы смиримся с утратой и поймем, каким путем и с кем нам предстоит двигаться дальше.
— Но ведь кто-то должен заниматься творческим процессом, особенно в том случае, когда директор — чистый хозяйственник.
— Слава богу, в нашем театре, не в пример многим другим, есть главный режиссер в лице Акопа Казанчяна. Мы с ним уже обговорили ближайшие планы. Ерванд Казанчян в течение многих лет мечтал об открытии в этом театре малой сцены. Уже несколько лет, как государство сделало нам такой подарок, и его мечта осуществилась. В ближайшее время — надо только определиться с точным названием этого сценического пространства — мы хотим присвоить этой площадке имя Ерванда Казанчяна. Памяти Ерванда Казанчяна будет посвящен и наш театральный сезон. Конечно, есть множество текущих творческих вопросов, вводы в спектакли — наши молодые и уже активно играющие актеры призваны в армию. Всем этим займется Акоп.
На собрании мы решили сформировать художественный совет. Он был в театре и раньше, но ни для кого не секрет, что при наличии настоящего лидера функция совета достаточно декоративна. Теперь я предложил создать худсовет из профессионалов разных театральных сфер: драматурги, художники, режиссеры. Наш главный режиссер будет руководить этим советом. Сам я в него не войду, поскольку, на мой взгляд, директор не должен входить в состав совета, но реализовывать поставленные им художественные задачи. Выбор пьес, приглашение режиссеров… Раньше это делал Хачатурович — но это был Ерванд Казанчян! На этом этапе мне бы не хотелось, чтобы кто-то принимал единоличные решения.
— Но за коллективные решения в конечном итоге никто не несет ответственности. Театр, как известно, место диктатуры. И можно не сомневаться, что в отсутствие лидера очень многие шашки прыгнут в дамки и начнут качать права.
— Ну уже сейчас начали раздаваться голоса — как многое у нас нехорошо и неправильно! Я говорю: ладно, принял, но ты можешь предложить что-то лучшее? При условии, что это лучшее можно реально осуществить. Как правило, на этом разговор завершается. Теперь, естественно, в худсовете будет актерское представительство, так что люди смогут предлагать и высказываться. Конечно, в него войдет и главный дирижер — мы все-таки музыкальный театр. У нас давно нет главного художника. Теперь мы будем его искать. Если раньше приглашенный режиссер приходил со своим художником, последнее слово опять же оставалось за Ервандом Казанчяном. Теперь нужен профессионал. Работая в таком формате, я надеюсь, мы поймем, кто сможет руководить нами после Казанчяна.
— По закону художественного руководителя театра назначает директор. Принято считать, что теперь министерство в это дело не вмешивается — здесь смайлик. Уже сейчас ходят разговоры — есть люди, считающие, что отшагали свое право руководить большим театром с самым лучшим в городе месторасположением, Шахбазяну прикажут — куда он денется? С другой стороны, ты любишь повторять, что главный человек в театре не директор, а худрук. Теперь вопрос — ты готов через какое-то время взять на себя ответственность и самолично назначить худрука?
— Да, и еще раз да! Мне прекрасно известно, сегодня уже есть не один человек, считающий, что он рожден для этой должности. Но есть закон, по которому директор отвечает за все. Я всегда говорил и повторю сейчас: лицо театра — это художественный руководитель. Я много раз говорил, что в закон надо ввести изменения. Это с согласия и по предложения худрука должен назначаться директор, а не наоборот. Ведь нынешняя система директорских выборов — это смешно. Ты пошел, сдал какой-то тест… Отлично сдал! А потом пришел, и перед тобой пара сотен творческих людей и худрук. И он хороший человек, и ты хороший человек. Но для контакта и взаимопонимания сданный тест тебе никак не помогает. Все эти глупости про то, что коллектив может выбирать… Мы опять же увидели, к чему это привело. Другой вопрос, что бессмысленно назначать человека, которого коллектив принципиально не хочет, они все равно не сработаются. Театр — это семья. Вот поэтому я и настаиваю на паузе.
Коллектив должен со многим примириться и ко многому примериться. Будет худсовет. Есть мнения профессионального сообщества. В конце концов, по закону директор только утверждает худрука, а не назначает кого вздумается. По поводу Амулсара один из депутатов сказал: «какой-то Погос решил»… Наш художественный руководитель не был «каким-то Погосом» . Это был Ерванд Казанчян! Если «какой-то Погос» — худрука можно было найти на следующий день. Я не скрываю, мне сейчас очень трудно, я очень боюсь ошибиться. Но у нас есть главный режиссер — творческий процесс не остановится ни на минуту. И я очень надеюсь, что нам с Акопом удастся вывести театр на правильные рельсы и избежать потрясений.
