“Сколько стоит билет на Хабенского?” – этот вопрос задавали в театральных кассах с того дня, как в Ереване появились афиши спектакля “Гамлет” в постановке Юрия Бутусова Московского Художественного театра им. Чехова. Но ни многоголосо воспетая любовь армян к Шекспиру, ни слава легендарного московского театра, ни присутствие на афише, кажется, ничуть не менее громких имен, не смогли перевесить желание увидеть живого Константина ХАБЕНСКОГО – мегастара нынешнего российского кинематографа, героя “Убойной силы”, “Ночного дозора”, “Женской собственности”, “Статского советника” и еще более трех десятков картин, актера номер раз, попавшего в первый российский проект с примесью Голливуда: “В главных ролях Анджелина Джоли и Константин Хабенский”.
В Ереван Хабенский приехал с блестящим исполнением роли Клавдия, но даже без зубной щетки и смены белья: разбудить решившего вздремнуть между перелетами — со съемок на гастроли — артиста удалось после бесплодных звонков лишь с помощью соседки и когда времени на сборы уже не было…
“Костя очень болезненно реагирует на вопросы о личной жизни – при малейшей попытке чего-нибудь подобного он просто встанет и уйдет”, — предупредили знающие люди… Словом, трудно быть Богом.
— Что было раньше – Бутусов решил ставить “Гамлета” и выбрал звезд в процессе распределения или решили собрать звезд и делать под них “Гамлета”, а заодно и кассу?
— Все вопросы такого рода к Олегу Павловичу Табакову. Можно сколько угодно называть нас “звездами”, но мы всего лишь наемники.
— И какие планы на наемника Хабенского у МХТ на ближайшую перспективу?
— Опять же вопрос к художественному руководителю. У нас большая труппа, очень, и все при деле. Сейчас я репетирую “Трехгрошовую оперу” Брехта. Ставит ее Серебрянников. Вот моя жизнь. Что происходит в других репетиционных комнатах Московского Художественного театра, которых очень много… В театре, во-первых, происходит жизнь: три сцены – большая, малая и новая. Параллельно еще постоянные гастроли. Мы сейчас здесь, и в этот же момент в Питере, в Большом Драматическом театре наши коллеги играют “Амадея” – еще один спектакль, который часто гастролирует. Наверняка где-то, на каких-то площадках есть еще что-то. Спектакли МХТ могут идти в один день в разных городах.
— Ваш первый серьезный театральный успех состоялся в Петербурге — театр Ленсовета, серьезные роли, почему решили перебраться в Москву?
— Так случилось… Мы с Трухиным и Пореченковым однокурсники, вместе учились во ЛГИТМИКе, дружили с юности. А потом, после того как Миша снялся в “Агенте национальной безопасности” и осел в Москве, он и нас за собой перетянул.
— Вы выходите на сцену в “Гамлете” и зал восторженно выдыхает – “Менты!” Не мешает?
— Не мешает абсолютно. Все нормально – нас знают. В театре мы одни, в кино — другие.
— А разность амплитуд звездных рейтингов не мешает вашей дружбе?
— У меня есть знакомый священник. Я его спрашиваю: “Батюшка, а ты всегда батюшка или когда выходишь из церкви, ты Андрей?” Он отвечает: “Даже если я сейчас разденусь, пойду голый по деревне, скажут – вон, батюшка голый идет!” Так и мы. Мы всегда друзья – и на сцене, и вне сцены, и в бане, когда мы голые, мы тоже друзья.
— Как вы относитесь к крайнему мнению, что такого Шекспира, как в вашем спектакле, делать нельзя?
— Неправда. В театре можно делать все. Главное, чтобы искусство было живым. А делать можно все, что угодно – и с комедиями, и с трагедиями, даже с трагедиями Шекспира. Это взгляд художника, это его личное дело. Главное, чтобы зритель испытывал при этом чувства, катарсис.
— А все-таки не было обидно, что не вам достался Принц Датский?
— Предложение поработать над ролью Клавдия поступило с самого начала. Я не из тех, кто мечтает играть Гамлета. Мне было интересно рассмотреть эту роль и предложить ее зрителям, потому что до сих пор я видел в основном достаточно функциональную фигуру Клавдия – какого-то абстрактного злодея, с которым борется Гамлет. Мне кажется, должна быть какая-то достойная кандидатура, чтобы актеру, играющему Гамлета, было с чем бороться. Не просто со стеной, а с кем-то конкретным. Кто такой Гамлет? Человек, которому нашептали что-то, и он тут же кинулся разить вокруг без разбора.
— Это ваша позиция?
— Это позиция моего персонажа. Если во время спектакля я буду думать по-другому, получится не тот Клавдий, которого я играю, а то самое абстрактное зло.
— Если приходится выбирать между работой в театре и кино, от чего вы скорее откажетесь?
— Театр или кино – не имеет значения. Это зависит от того материала, в котором предлагают работать. В театре еще зависит от команды единомышленников – актеров, режиссера. Это такие основные вещи, на которые реагируешь в первую очередь, будь то театр или кино.
— А какие ощущения от последней работы, которую уже так активно пиарят?
— Мне было интересно, потому что я еще не пробовал существовать, скажем так, в такой амплитуде. А вообще, лучше сходить в кинотеатр. Тем более, это ваш земляк Карен Оганесян. Это его второй фильм. Мне кажется, он достаточно интересный и талантливый режиссер – настоящий.
— Вы говорили, что над “Гамлетом” работали по многу часов в день в течение девяти месяцев. При этом еще успевали сниматься…
— Ну, у нас же еще ночь есть…
— И времени хватает?
— Вот как раз не хватает – на самое главное…