ОРГАНИЗОВАННАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ С 2018 ГОДА ПОСТЕПЕННО ПРЕВРАТИЛАСЬ в одну из отраслей отечественной экономики. В настоящее время можно констатировать, что организованной преступности как социального явления в Армении больше нет, а есть «параллельное» Теневое государство со своим правительством, армией, полицией, судом, населением, экономикой.
Парадокс состоит в том, что часть армянских граждан имеют двойное гражданство — они одновременно и граждане РА, и граждане Теневого государства. Многие социальные институты РА по совместительству выполняют те же функции в Теневом государстве. В отличие от РА в Теневом государстве с экономикой и сбором налогов полный порядок. Тамошний налогоплательщик, исправно вносящий все платежи и отчисления, может на что-то рассчитывать (на более или менее справедливый арбитраж и даже на инвестиции) и чувствовать себя хоть как-то защищенным.
Неплатежей практически нет. Устные договоренности имеют силу письменного контракта. Суды работают исправно, приговоры исполняются неукоснительно и в действие приводятся незамедлительно. Чем больше прессует власть население налогами и абсурдными «реформами», тем большее количество граждан РА совершает внутреннюю эмиграцию в Теневое государство. Репатриации же практически не наблюдается.
В этих условиях, естественно, не может не расти количество преступлений и, в частности, особо тяжких. И оно растет из года в год. Как заявила на последнем заседании правительства генпрокурор Анна Вардапетян: «За первое полугодие 2024 года у нас зарегистрировано в целом 18818 преступлений, за тот же период 2023 года — 19891. Большинство преступлений, зарегистрированных в первом полугодии, были мелкими и средней тяжести. Но нас беспокоит другая статистика — на 17,2% выросло число особо тяжких преступлений. В частности, это касается преступлений с использованием огнестрельного оружия».
Ну что ж, поздравляю, сограждане, у нас радость! Общее количество преступлений, оказывается, снизилось с 19891 до 18818! В связи с этим у меня есть два предложения: первое — выпить, второе — выпить немедленно. Прошу голосовать.
Однако вот какой парадокс тут смущает. Может ли снизиться общее число преступлений в ситуации, когда на целых 17,2% возросло число особо тяжких преступлений, то есть убийств и покушений на убийство, а также количество случаев умышленного причинения тяжкого вреда здоровью?
Любой специалист, занимающийся криминологическим анализом, может подтвердить, что такой соотношение показателей преступности — противоестественно. Уровень убийств и тяжких преступлений здоровью — единственный объективный показатель криминализации общества. Эти преступления труднее всего скрыть от регистрации. Если выросло число убийств и фактов тяжкого повреждения здоровья, то не может не возрасти вся группа условно называемой «уголовной преступности»: кражи, грабежи, вымогательства, мошенничество и т.д.
Так что озвученные генпрокурором данные о снижении общего количества преступлений — всего лишь полуправда, а может, и четверть правды. Это фальсификация объективных данных от бессилия, от осознания тупиковой пути, от непонимания, как можно кардинально изменить ситуацию.
ВЛАСТЬ ПРОСТО НЕ ЗНАЕТ, КАК БОРОТЬСЯ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ. «Борьба с преступностью» является для Пашиняна и его правоохранительных структур заколдованным замком из одноименного романа Кафки, в которой невесть зачем и почему приспичило проникнуть землемеру К.
Роман «Замок» остался незавершенным, известно, однако же, что землемер К. в заветную цитадель так и не попал. Хотя и очень старался. Лишь однажды очутился он в кабинете у откровенно скучающего чиновника невысокого ранга из администрации замка — и тот от нечего делать объяснил непрошенному гостю, как все же — при наличии желания и везения — можно миновать зримые и незримые преграды. Одна беда: именно в этой точке рассказа землемера К. сморил непреодолимый сон.
Почему при власти Пашиняна поднял голову криминальный вирус? Прежде всего потому, что сегодня с преступностью в стране никто не борется. Правоохранительная система перестала выполнять свои прямые обязанности и превратилась в мощный репрессивный аппарат против оппозиции и протестующих граждан.
Не говорим уже о том, что война государства против преступности при власти Пашиняна означает войну против… государства. И нет в этом утверждении никакого парадокса. Потому что в нынешнем государстве криминалом пронизаны все его структуры — какую ни возьми, где ни копни. В том числе и в правоохранительных структурах. Для этой власти главное — деньги. А там, где главное деньги, неглавным становится все остальное.
«Слухи о том, что в Армении царит вакханалия преступности, преувеличены», — самодовольно заявил Пашинян на последнем заседании правительства. В действительности в стране царит настоящая вакханалия преступности, а обязанная противостоять ей правоохранительная система стала похожа на рыбу-черта — в целом довольно мелкого и не очень опасного хищника — которая легла на дно и устрашающе раздулась. А организованная преступность процветает.
Что такое организованная преступность вообще и каковы ее формы? Чтобы ответить на этот вопрос, не впадая в академический маразм с игрой слов и подменой понятий, посмотрим, какие виды деятельности традиционно приписывают организованной преступности. Это примерно два-три десятка главных «отраслей» (в произвольном порядке): мошенничество «на доверии», азартные игры, нелегальная торговля оружием, проституция, организация незаконного производства и распространения наркотических и психотропных веществ, организация убийств, контрабанда; легализация доходов, полученных незаконным путем; незаконная торговля, мошенничество с кредитными картами и электронными средствами платежей, шантаж, сокрытие доходов и уклонение от уплаты налогов и т.д. И во всех этих «отраслях» зафиксирована заметная активность. Что этому противопоставляет власть? Слова, слова, угрозы, «программы» и — никаких практических результатов.
И САМОЕ ОПАСНОЕ — РОСТ ОСОБО ТЯЖКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ НА ЦЕЛЫХ 17,2%, в том числе убийств. Убить сегодня могут за что угодно. За квартиру, за то, что возмутился хамствам, за то, что не убрался с дороги, за то, что не уступил кому-то свой бизнес, за то, что шел вперед, а не топтался на месте…
Кстати, все чаще и чаще в последнее время мы сталкиваемся со случаями вендетты — преступлениями, совершенными из мести. А ведь институт вендетты делает кровопролитие бесконечным. Наказанием за преступление становится тоже убийство, которое, в свою очередь, ведет к новому витку мести, и так без конца.
Не приходится сомневаться, что преступность в стране будет стремительно расти и дальше, и эта власть ничего с этим поделать не сможет. Есть довольно невежливая техасская поговорка насчет невозможности запихать навоз обратно в лошадь.
А на очередном заседании правительства Пашинян и руководители правоохранительных органов просто пожмут плечами и дружно заявят: «Мы не ожидали». Но в борьбе с преступностью нет и быть не может такого понятия — «не ожидали». Здесь заранее должны просчитываться все варианты развития событий: ситуация может повернуться таким, сяким или еще одним образом. И на каждый из этих путей развития готовится соответствующая схема. А вот если возникает вариант «не ожидали», то того, кто отвечает за ожидания, выкидывают с поста. Потому что это его обязанность — ожидать.
Впрочем, кто будет просчитывать варианты? Ведь сказал же Пашинян: «Для того, чтобы быть генералом полиции, не надо приносить диплом о высшем образовании». Кто бы сомневался! Ведь у нас и для того, чтобы быть премьером, не надо приносить диплом о высшем образовании. Хотя лично мне, сограждане, кажется, что человек, неспособный принять душ, не должен претендовать на руководящее кресло в Институте гигиены.
