На встречу Аршалуйс
АРУТЮНЯН, один из ведущих актеров Ереванского камерного театра, а в последние годы
не только театральный, но и кинорежиссер, пришел после того, как распродал целый
холодильник мороженого. Нет-нет, не то чтобы артисты дошли до жизни такой. Просто
принимал участие в благотворительной акции в честь 1 июня – Международного дня защиты
детей.
А встретились мы по
поводу двойному. Во-первых, на экраны вышел новый фильм режиссера «Скотч и
виски», а в-главных, на днях Аршалуйс Арутюнян получил высокое звание
заслуженного артиста РА.
— Когда звание
дают «мальчишкам и девчонкам» за тридцать, это вызывает однозначное
раздражение старшего поколения. А как при этом чувствуют себя они сами?
— Если бы речь шла не обо мне, легче было бы говорить. Не
то чтобы защитил бы представителей своего поколения… Но ведь это люди, которые
вкалывают в нашей сфере – в очень нелегкой сфере хотя бы потому, что с
материальной отдачи от нее часто не проживешь. У Ара Ернджакяна есть такой
текст – если тебе в 30 лет подарили велосипед, о котором ты мечтал в семь,
конечно, приятно, но это уже не исполнение мечты. Вообще-то жизнь сложилась
так, что у меня за плечами 30 лет театрального стажа. Впервые я вышел на сцену
в Ленинаканском театре в семилетнем возрасте. Хорен Абрамян ставил там
«Тыл», и меня выбрали с несколькими учениками нашей школы. Потом
Хорен Бабкенович занимал меня во всех спектаклях. Уже в конце первого класса я
сыграл главную роль – Маугли. А во втором меня снял в своей картине Эдмон
Кеосаян. Недавно подсчитал – мне удалось сыграть более 40 ролей, так
получилось. Не скажу, что звание круто изменило мою жизнь, окрасило иными
красками – сегодня для меня, как и для всех, первый день лета. Вчера я вышел на
сцену, и, как обычно, сыграл спектакль. Но все же это звание не просто очень
приятно, но возлагает какую-то ответственность – это государственная
атрибутика, которая заставляет тебя как-то более серьезно относиться к своему
делу. Все-таки правильно, когда вот такие стимулирующие награды получаешь
вовремя – это заставит больше работать.
— Ты сказал –
вчера сыграл спектакль. Но, кажется, в театре ты ничего нового не делаешь,
доигрываешь старые роли.
— Нет! Представь, вчера после спектакля у нас была первая
читка. Лусине Ернджакян начинает новый спектакль – «Любовь, как в
кино», у меня там главная роль. Интересная история, думаю, если у нас все
получится, зритель ее полюбит. Да, у меня была долгая пауза, давно не делал
ничего нового. Причина очень конкретная и простая: в нашем театре много молодых
и интересных ребят, для которых сейчас гораздо важнее много играть, формировать
своего зрителя. Наш театр все-таки молодежный…
— А ты уже
старый!..
— Нет, с удовольствием играю те роли, которые у меня
есть, но я очень спокойно отношусь к тому, что на мои роли приходят другие,
более молодые актеры. С радостью за ними наблюдаю. Думаю, у меня еще будет
возможность сыграть.
— Ты не просто
актер, но режиссер и даже кинорежиссер. Играть в спектаклях собственной жены не
напрягает?
— Есть такая буква… Наверное, поэтому я долго и не
работал на сцене. Когда она делала первые шаги и мы не были женаты, было
намного проще – и сделали два спектакля. Сейчас, когда мы знаем друг друга
намного лучше… Чем дольше живем вместе, тем больше убеждаемся, что мы два очень
разных человека, и у каждого свои принципы, но никто никого не пытается
переделать…
— Какая мудрая
пошла молодежь!
— А то! Просто каждый из нас знает, как другой видит
театр, его структуру. Вот сейчас начали новый спектакль. Посмотрим… Думаю, как
всегда, будем очень много спорить, но обязательно придем к той точке, на
которой сойдемся во мнении. Во всех моих работах присутствие Лусине просто
огромное. Вот новый фильм «Скотч и виски». У меня был художник-постановщик,
но в итоге все сделала Лусине. Мне сейчас много говорят, что все в кадре
красиво, со вкусом – это благодаря ей. Она «обжила» дом, в котором
живут герои. В этом плане мы умеем сотрудничать. Она умеет собрать меня, когда
эмоции зашкаливают. Конечно, я как мужчина более эгоистичен. Она делает для
меня больше, но мы умеем работать вместе, и, думаю, у нас еще будут новые
спектакли.
— Так или иначе,
ты был главным героем театра. Чего тебе не хватало, с чего решил пойти налево,
то есть уйти в кино?
— Никакого повода, а тем более причины, не было. Скорее,
такой характер – мне вечно больше всех надо, надо сделать новое, сделать
по-другому. А когда сделаю, не могу смотреть на то, что сделал. Кажется, что
все плохо, что надо было все делать иначе. Хотя сейчас в кино чувствую себя
достаточно комфортно.
— Твой первый
фильм «Скитание» уже был авантюрой – с места в карьер, с нулевым
опытом экранизировать рок-оперу…
— Наверное, если бы я был чуточку серьезнее и умел все
взвешивать, я бы в этот проект не полез, но почему-то очень захотелось
попробовать себя. Но при этом я жуткий трус! Для меня приглашать людей на
премьеру – это сплошной ужас. Тут же возникает комплекс: собираешь людей,
отрываешь от дел, чтобы впаять какую-то туфту… Я не слишком умею планировать
свою жизнь. Так что размышлений о том, чтобы попробовать себя в кино не было. Я
сделал фильм, потом постановку в театре, потом сыграл в спектакле, потом опять
сделал фильм — что на данном этапе интереснее. Но когда начинаю что-то делать,
стараюсь быть максимально искренним и ответственным. Ведь с тобой работает
команда, которая от тебя зависит, которая тебе верит и которую ты должен уметь
за собой повести.
— Уже понятно, что
характер у тебя не актерский, наверное, поэтому в кино ты стал уходить все
чаще?
— Если в плане того, что – «я единственный,
неповторимый и только я могу это сыграть», то да, не актерский. Когда во
время распределения я предлагал, чтобы роль, предназначенную мне, сыграл кто-то
другой, кто, на мой взгляд, подходил больше – а такое случалось – ребята
удивлялись. Наверное, поэтому в режиссуре мне комфортнее. Ну, и у меня перед
глазами был пример «многофункциональности». Ара Ернджакян сделал меня
и как профессионала, и как человека, его влияние просто невозможно переоценить.
Меня сформировал Камерный театр, хотя очень многое пришлось в себе ломать и
преодолевать. Хорен Абрамян, Завен Татинцян, Эдмон Кеосаян – я прошел совсем
иную школу. Когда пришел в Камерный, долго не мог переварить этот жанр, этот
вид театра. А сейчас я уверен, что те, кто прошел школу Камерного театра, Ара
Ернджакяна, кто приобщился к этой атмосфере, нигде уже не будут чувствовать
себя так комфортно.
— Тебя можно
считать везунчиком – партнерствуешь с российской кинокомпанией, иной масштаб
возможностей…
— Я работаю с компанией Микаела Погосова Berg Sound.
Сделал с ними «Альпинистов» и «Стрелок -2: Право на
смерть», обе картины – боевики. «Скотч и виски» — третья
совместная работа. Не могу сказать, что искал партнеров. Мы познакомились с
Мишей, он видел «Скитание» и «Юбилейного посетителя», в
котором я выступил в качестве продюсера. И хотя он признавался, что это
«не его кино», как-то в меня поверил. Мы нашли модус совместной
работы. С ним очень здорово работается. Он пишет сценарии своих фильмов, но
когда со сценарием разобрались, полностью устраняется, никак не вмешивается в
процесс, пока не сдашь картину. Я часто слышу, как трудно с тем или иным
продюсером. Ну, если доверяешь человеку, оставь его в покое – пусть работает. А
с Микаелом никаких проблем и много совместных планов.
— А почему решили
экранизировать «Скотч и виски» — он вроде слишком
условно-театральный?
— Еще одна случайность. Как-то Миша позвонил, сказал, что
собирается с женой в театр, и попросил совета, куда пойти. Честно говоря, я не
в теме, сказал, что могу поинтересоваться, где что идет. Он спросил, а что идет
у нас. А шел как раз «Скотч и виски». Он пришел на спектакль и в тот
же вечер предложил – а давай делать кино. Честно говоря, изначально я хотел эту
вещь именно снимать, но денег не было, поставил спектакль и как-то перегорел…
Но он настоял. Сначала это должна была быть исключительно российская картина, с
русскими актерами. Потом стали думать о «фифти-фифти», потом
армянское начало победило. Решили, если фильм получится, сделаем дубляж и будем
думать о российском прокате. Поскольку картина вроде пошла, уже есть
договоренность с 33 кинотеатрами России – с теми дистрибьюторскими компаниями,
с которыми Миша сотрудничает. Через месяц я поеду в Москву на
«Пифагор-студию» — очень качественно! – сделаем озвучку. С сентября
«Скотч и виски» пойдет в российском прокате.
— Делать
нормальные коммерческие фильмы – абсолютно нормально, но большинство молодых
тянется к кино и даже спектаклям «авторским».
— Мне кажется, это вопрос человеческой породы. Я к ней не
принадлежу. Конечно, мне бы хотелось делать что-то как-то иначе. Но надо
отдавать себе отчет – ты тратишь чужие деньги, которые человек надеется
вернуть. И потом, никогда не понимал подхода – я сделаю, и пусть в зале сидит
три человека! Не нравится мне такое пижонство и наплевательское отношение к
зрителю. Наша работа очень конкретно связана с публикой. Упаси бог, я не
сторонник того, чтобы ходить у зрителя на коротком поводке и манипулировать
самыми низменными рефлексами. Что бы я ни делал, надеюсь, никогда не переходил
границы вкуса – будь то ради коммерции или чего угодно.
— А если волшебник
в голубом вертолете привезет тебе денежку, какое кино ты покажешь?
— Постараюсь сделать что-то, способное вызвать в людях
приятные и добрые эмоции. Даже если сама тема грустная. Всегда предпочитаю
эмоции, чтобы у зрителя в душе что-то дрогнуло. Думаю, для этого и существуют
кино и театр. Это территория, куда человек приходит чувствовать и думать. И
третье условие – желательно, чтобы это было приятно глазу, грамотно, эстетично.
По максимуму стараюсь, чтобы то, что я делаю, соответствовало этим критериям.
— Ты сказал, что с
Berg Sound у вас далеко идущие совместные планы. Можно подробнее?
— У нас в работе несколько проектов. С парой возникли
проблемы в связи со всеми этими финансовыми встрясками в России. Наверное, в
ближайшее время начнем снимать еще один боевик -«Сирийский заложник».
История начинается в Кесабе, несколько персонажей – армяне. Пускай через
российское кинопроизводство станет поводом поднять эту тему. А еще хочу особо
отметить фильм про детей и для детей, к которому мы приступаем. Это большой
российско-чешско-армянский проект, съемки будут проходить и здесь, и в Москве,
и в Праге. Это не то чтобы сказка, но думаю, фильм получится сказочный. У нашей
маленькой героини родители живут врозь, и она вместе со своими друзьями будет
стараться их вновь соединить. И эта сказка, это чудо для нее произойдет. Я
просто уверен, что получится очень красивый детский фильм, который мы планируем
выпустить к Новому году. Хочу, чтобы дети нашли в этом фильме свою сказку,
взрослые – свою. И убедились, насколько это важно — верить в чудо.
— Когда звание
дают «мальчишкам и девчонкам» за тридцать, это вызывает однозначное
раздражение старшего поколения. А как при этом чувствуют себя они сами?
— Если бы речь шла не обо мне, легче было бы говорить. Не
то чтобы защитил бы представителей своего поколения… Но ведь это люди, которые
вкалывают в нашей сфере – в очень нелегкой сфере хотя бы потому, что с
материальной отдачи от нее часто не проживешь. У Ара Ернджакяна есть такой
текст – если тебе в 30 лет подарили велосипед, о котором ты мечтал в семь,
конечно, приятно, но это уже не исполнение мечты. Вообще-то жизнь сложилась
так, что у меня за плечами 30 лет театрального стажа. Впервые я вышел на сцену
в Ленинаканском театре в семилетнем возрасте. Хорен Абрамян ставил там
«Тыл», и меня выбрали с несколькими учениками нашей школы. Потом
Хорен Бабкенович занимал меня во всех спектаклях. Уже в конце первого класса я
сыграл главную роль – Маугли. А во втором меня снял в своей картине Эдмон
Кеосаян. Недавно подсчитал – мне удалось сыграть более 40 ролей, так
получилось. Не скажу, что звание круто изменило мою жизнь, окрасило иными
красками – сегодня для меня, как и для всех, первый день лета. Вчера я вышел на
сцену, и, как обычно, сыграл спектакль. Но все же это звание не просто очень
приятно, но возлагает какую-то ответственность – это государственная
атрибутика, которая заставляет тебя как-то более серьезно относиться к своему
делу. Все-таки правильно, когда вот такие стимулирующие награды получаешь
вовремя – это заставит больше работать.
— Ты сказал –
вчера сыграл спектакль. Но, кажется, в театре ты ничего нового не делаешь,
доигрываешь старые роли.
— Нет! Представь, вчера после спектакля у нас была первая
читка. Лусине Ернджакян начинает новый спектакль – «Любовь, как в
кино», у меня там главная роль. Интересная история, думаю, если у нас все
получится, зритель ее полюбит. Да, у меня была долгая пауза, давно не делал
ничего нового. Причина очень конкретная и простая: в нашем театре много молодых
и интересных ребят, для которых сейчас гораздо важнее много играть, формировать
своего зрителя. Наш театр все-таки молодежный…
— А ты уже
старый!..
— Нет, с удовольствием играю те роли, которые у меня
есть, но я очень спокойно отношусь к тому, что на мои роли приходят другие,
более молодые актеры. С радостью за ними наблюдаю. Думаю, у меня еще будет
возможность сыграть.
— Ты не просто
актер, но режиссер и даже кинорежиссер. Играть в спектаклях собственной жены не
напрягает?
— Есть такая буква… Наверное, поэтому я долго и не
работал на сцене. Когда она делала первые шаги и мы не были женаты, было
намного проще – и сделали два спектакля. Сейчас, когда мы знаем друг друга
намного лучше… Чем дольше живем вместе, тем больше убеждаемся, что мы два очень
разных человека, и у каждого свои принципы, но никто никого не пытается
переделать…
— Какая мудрая
пошла молодежь!
— А то! Просто каждый из нас знает, как другой видит
театр, его структуру. Вот сейчас начали новый спектакль. Посмотрим… Думаю, как
всегда, будем очень много спорить, но обязательно придем к той точке, на
которой сойдемся во мнении. Во всех моих работах присутствие Лусине просто
огромное. Вот новый фильм «Скотч и виски». У меня был художник-постановщик,
но в итоге все сделала Лусине. Мне сейчас много говорят, что все в кадре
красиво, со вкусом – это благодаря ей. Она «обжила» дом, в котором
живут герои. В этом плане мы умеем сотрудничать. Она умеет собрать меня, когда
эмоции зашкаливают. Конечно, я как мужчина более эгоистичен. Она делает для
меня больше, но мы умеем работать вместе, и, думаю, у нас еще будут новые
спектакли.
— Так или иначе,
ты был главным героем театра. Чего тебе не хватало, с чего решил пойти налево,
то есть уйти в кино?
— Никакого повода, а тем более причины, не было. Скорее,
такой характер – мне вечно больше всех надо, надо сделать новое, сделать
по-другому. А когда сделаю, не могу смотреть на то, что сделал. Кажется, что
все плохо, что надо было все делать иначе. Хотя сейчас в кино чувствую себя
достаточно комфортно.
— Твой первый
фильм «Скитание» уже был авантюрой – с места в карьер, с нулевым
опытом экранизировать рок-оперу…
— Наверное, если бы я был чуточку серьезнее и умел все
взвешивать, я бы в этот проект не полез, но почему-то очень захотелось
попробовать себя. Но при этом я жуткий трус! Для меня приглашать людей на
премьеру – это сплошной ужас. Тут же возникает комплекс: собираешь людей,
отрываешь от дел, чтобы впаять какую-то туфту… Я не слишком умею планировать
свою жизнь. Так что размышлений о том, чтобы попробовать себя в кино не было. Я
сделал фильм, потом постановку в театре, потом сыграл в спектакле, потом опять
сделал фильм — что на данном этапе интереснее. Но когда начинаю что-то делать,
стараюсь быть максимально искренним и ответственным. Ведь с тобой работает
команда, которая от тебя зависит, которая тебе верит и которую ты должен уметь
за собой повести.
— Уже понятно, что
характер у тебя не актерский, наверное, поэтому в кино ты стал уходить все
чаще?
— Если в плане того, что – «я единственный,
неповторимый и только я могу это сыграть», то да, не актерский. Когда во
время распределения я предлагал, чтобы роль, предназначенную мне, сыграл кто-то
другой, кто, на мой взгляд, подходил больше – а такое случалось – ребята
удивлялись. Наверное, поэтому в режиссуре мне комфортнее. Ну, и у меня перед
глазами был пример «многофункциональности». Ара Ернджакян сделал меня
и как профессионала, и как человека, его влияние просто невозможно переоценить.
Меня сформировал Камерный театр, хотя очень многое пришлось в себе ломать и
преодолевать. Хорен Абрамян, Завен Татинцян, Эдмон Кеосаян – я прошел совсем
иную школу. Когда пришел в Камерный, долго не мог переварить этот жанр, этот
вид театра. А сейчас я уверен, что те, кто прошел школу Камерного театра, Ара
Ернджакяна, кто приобщился к этой атмосфере, нигде уже не будут чувствовать
себя так комфортно.
— Тебя можно
считать везунчиком – партнерствуешь с российской кинокомпанией, иной масштаб
возможностей…
— Я работаю с компанией Микаела Погосова Berg Sound.
Сделал с ними «Альпинистов» и «Стрелок -2: Право на
смерть», обе картины – боевики. «Скотч и виски» — третья
совместная работа. Не могу сказать, что искал партнеров. Мы познакомились с
Мишей, он видел «Скитание» и «Юбилейного посетителя», в
котором я выступил в качестве продюсера. И хотя он признавался, что это
«не его кино», как-то в меня поверил. Мы нашли модус совместной
работы. С ним очень здорово работается. Он пишет сценарии своих фильмов, но
когда со сценарием разобрались, полностью устраняется, никак не вмешивается в
процесс, пока не сдашь картину. Я часто слышу, как трудно с тем или иным
продюсером. Ну, если доверяешь человеку, оставь его в покое – пусть работает. А
с Микаелом никаких проблем и много совместных планов.
— А почему решили
экранизировать «Скотч и виски» — он вроде слишком
условно-театральный?
— Еще одна случайность. Как-то Миша позвонил, сказал, что
собирается с женой в театр, и попросил совета, куда пойти. Честно говоря, я не
в теме, сказал, что могу поинтересоваться, где что идет. Он спросил, а что идет
у нас. А шел как раз «Скотч и виски». Он пришел на спектакль и в тот
же вечер предложил – а давай делать кино. Честно говоря, изначально я хотел эту
вещь именно снимать, но денег не было, поставил спектакль и как-то перегорел…
Но он настоял. Сначала это должна была быть исключительно российская картина, с
русскими актерами. Потом стали думать о «фифти-фифти», потом
армянское начало победило. Решили, если фильм получится, сделаем дубляж и будем
думать о российском прокате. Поскольку картина вроде пошла, уже есть
договоренность с 33 кинотеатрами России – с теми дистрибьюторскими компаниями,
с которыми Миша сотрудничает. Через месяц я поеду в Москву на
«Пифагор-студию» — очень качественно! – сделаем озвучку. С сентября
«Скотч и виски» пойдет в российском прокате.
— Делать
нормальные коммерческие фильмы – абсолютно нормально, но большинство молодых
тянется к кино и даже спектаклям «авторским».
— Мне кажется, это вопрос человеческой породы. Я к ней не
принадлежу. Конечно, мне бы хотелось делать что-то как-то иначе. Но надо
отдавать себе отчет – ты тратишь чужие деньги, которые человек надеется
вернуть. И потом, никогда не понимал подхода – я сделаю, и пусть в зале сидит
три человека! Не нравится мне такое пижонство и наплевательское отношение к
зрителю. Наша работа очень конкретно связана с публикой. Упаси бог, я не
сторонник того, чтобы ходить у зрителя на коротком поводке и манипулировать
самыми низменными рефлексами. Что бы я ни делал, надеюсь, никогда не переходил
границы вкуса – будь то ради коммерции или чего угодно.
— А если волшебник
в голубом вертолете привезет тебе денежку, какое кино ты покажешь?
— Постараюсь сделать что-то, способное вызвать в людях
приятные и добрые эмоции. Даже если сама тема грустная. Всегда предпочитаю
эмоции, чтобы у зрителя в душе что-то дрогнуло. Думаю, для этого и существуют
кино и театр. Это территория, куда человек приходит чувствовать и думать. И
третье условие – желательно, чтобы это было приятно глазу, грамотно, эстетично.
По максимуму стараюсь, чтобы то, что я делаю, соответствовало этим критериям.
— Ты сказал, что с
Berg Sound у вас далеко идущие совместные планы. Можно подробнее?
— У нас в работе несколько проектов. С парой возникли
проблемы в связи со всеми этими финансовыми встрясками в России. Наверное, в
ближайшее время начнем снимать еще один боевик -«Сирийский заложник».
История начинается в Кесабе, несколько персонажей – армяне. Пускай через
российское кинопроизводство станет поводом поднять эту тему. А еще хочу особо
отметить фильм про детей и для детей, к которому мы приступаем. Это большой
российско-чешско-армянский проект, съемки будут проходить и здесь, и в Москве,
и в Праге. Это не то чтобы сказка, но думаю, фильм получится сказочный. У нашей
маленькой героини родители живут врозь, и она вместе со своими друзьями будет
стараться их вновь соединить. И эта сказка, это чудо для нее произойдет. Я
просто уверен, что получится очень красивый детский фильм, который мы планируем
выпустить к Новому году. Хочу, чтобы дети нашли в этом фильме свою сказку,
взрослые – свою. И убедились, насколько это важно — верить в чудо.
