можно перетащить рояль
нельзя руководить театром
"Не хотите по-плохому – по-хорошему будет хуже" — примерно так можно охарактеризовать отношение Министерства культуры, с которым столкнулась театральная общественность, пытаясь "достучаться до инстанций" и донести свою правду.
Правда же заключается в том, что ненаучный эксперимент, свалившийся на голову главного театра страны, Национального академического театра им. Сундукяна – упразднение статуса художественного руководителя, передача творческой власти в театре под начало директора и худсовета, – по мнению профессионалов, грозит крахом "майр-татрону", а если процесс пойдет и дальше – всему армянскому театру.
После известных событий в Сундукяновском театре обеспокоенные до крайности люди театра потребовали созыва расширенного правления Союза театральных деятелей с участием представителей худсовета Национального театра. Страсти были накалены. Однако даже самые опытные в театральном деле люди утверждали, что такого сплоченного правления, когда Союз выступил единым корпоративным фронтом, не припомнят. Из 32 присутствующих режиссеров, актеров, художников, критиков и даже директоров театров в поддержку спущенных сверху "инновационных технологий" не выступил никто! Зато категорическое неприятие "ноу-хау" по превращению театра в проходной двор выражали эмоционально и ярко. Не будем голословны.
ГРАЧЬЯ ГАСПАРЯН: “Обидно, что мы промолчали, когда было продано здание Экспериментального театра. Мы промолчали, когда закрыли Музыкальный камерный театр, он потерял лицо, превратился в “один из”, а Ереван лишился жанрового театра. И в том, что происходит сегодня, – наша вина. Без нашего ведома принимаются какие-то решения. Почему дело должно было дойти до этого? Почему кто-то наверху решил так поступить с нами? Потому что в предыдущих ситуациях мы не обратились в суд! С их позиций сегодня все театры Еревана подлежат закрытию! Если сидеть сложа руки, конечно, закроют, продадут, сделают что угодно. Тенденция налицо. Мы должны предпринять конкретные шаги, чтобы заявить, что мы есть, что нас нельзя игнорировать. Ну, собрались, ну, примем резолюцию – не поможет! Надо подавать в суд – даже если проиграем!”
ПЕРЧ ЗЕЙТУНЦЯН: “Что сделали с Варданом Аджемяном? Убили человека — в буквальном смысле! Что сделали с Тиграном Левоняном? С Оганом Дуряном? Такого, как Хорен Абрамян, сняли, и чтобы ставить в родном театре, играть на родной сцене, он вынужден был платить деньги! Гегама Григоряна сняли после откровенно плохого спектакля, Ваге Шахвердяна – после откровенно хорошего – я ничего не понимаю! Откуда теперь взять человека, за которым пойдут? Театр не может существовать без лидера. Мне пришлось быть членом многих худсоветов. Пустое дело, поверьте – они оценивают уже сделанную работу… Существует отработанная, традиционная система руководства академическим театром. Она должна сохраняться”.
КАРИНЕ ХОДИКЯН: “Речь идет об институте художественного руководителя. За период работы в министерстве мне приходилось этим заниматься и скажу так: люди, принимающие этот институт, считают театр творческим организмом, и организмом очень тонким. Люди не принимающие воспринимают театр как не просто негосударственную, а откровенно коммерческую организацию. Все годы работы я пыталась объяснить властям предержащим разного уровня, что нельзя к такому организму, как театр, подходить с позиций “государственных некоммерческих предприятий”
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЯН: “Сейчас речь идет о том, чтобы снять, убрать худрука из ведущих театров страны. Говорю смело, поскольку говорил то же самое министру – это ошибка! Худрук – лицо театра, и лицо достойное, культурное, образованное. А количество таких людей в нашей стране, прошу прощения, крайне ограниченно. Как можно говорить о театре, не учитывая программу человека, который стоит у творческой власти?! Я категорически возражаю против того, что можно убрать из театра Личность. Восемь человек худсовета?! Мы же здесь грамотные люди – это же лебедь, щука и рак! Должен быть лидер! Наш глубокоуважаемый министр очень многое делает в других сферах культуры, но в вопросе театра явно возникли просчеты, и просчеты серьезные”.
НИКОЛАЙ ЦАТУРЯН: “В период частых ездок Ереван – Гюмри меня, случалось, останавливали гаишники. Когда я показывал “корочку” худрука гюмрийского театра, они недоверчиво пожимали плечами – мол, там есть директор, мы его знаем, а тут какой-то подозрительный худрук выискался… Возможно, такая точка зрения простительна для милиционера, но не для тех, кто вершит судьбы искусства. У нас все пошло наперекосяк с того дня, когда приняли закон о театре-ЗАО и решили плясать от коммерции, когда в театре все решает директор”.
ЕРВАНД КАЗАНЧЯН: “Я хочу обратиться к истории. В 1944 году, после смерти Немировича-Данченко во МХАТ назначили ученика Станиславского Кедрова. Через четыре месяца началась бодяга — мхатовские “старики” возмутились: почему именно он?! Было решено отдать власть в театре триумвирату – Станицын, Ливанов, Кедров. Это продлилось всего восемь месяцев – дальше кинулись в ноги к власти, мол, давайте Кедрова обратно! И стали нормально работать. Дорогие мои, никакой худсовет не в состоянии руководить театром. Восьмером можно пианино перенести из одной комнаты в другую — восьмером театром руководить нельзя!”
Вот таким духом и настроением было проникнуто правление СТД, состоявшееся в стенах Театрального института 20 июля – в период пребывания министра культуры в отпуске и за пределами страны. И хотя люди театра пригласили на свое собрание представителей министерства, по возвращении из отпуска Асмик Погосян выразила желание встретиться с нервно-рефлексирующими людьми театра. На сей раз — в Министерстве культуры. Состав был тот же, содержание речей повторялось не только по содержанию, но порой и по форме. В начале беседы Асмик Степановна благодушно заметила, что, если деятели театра чувствуют потребность в таких встречах с высказываниями, она готова проводить их достаточно часто. Видимо, министр считает, что театральной публике надо предоставлять возможность сублимировать творческую энергию. Тем более что, если так пойдет дальше, направлять ее конкретно по назначению им станет крайне затруднительно.
В любом случае жгучие призывы остановить пагубные преобразования не возымели никакого действия. Когда Александр Самсонович Григорян заметил, что хотя и не сомневается в креативных возможностях министра, но его не покидает ощущение, что эта реформа идет с чьей-то подсказки, Асмик Погосян заявила, что нет ни приказов сверху, ни советов сбоку – есть единоличное решение министра, обжалованию не подлежащее. К тому же министр выразила удивление по поводу крайнего пессимизма, с которым смотрят в светлое будущее деятели театра.
Только вот оптимистом в данной ситуации быть не с чего. И дело не только в мировом театральном опыте, утверждающем, что художественное качество на театре обеспечивает диктатура Художника.
Уже третью неделю Национальный театр вернулся из отпуска. Формально. Даже сбора труппы не было – некому ее собрать. По новому уставу художественного руководителя в театре более не существует. По старому приказу Ваге Шахвердян продолжает оставаться худруком без права на активность. Нового худсовета пока никто не созывал. В результате оставшиеся в подвешенном состоянии артисты заполняют не сцену и репзалы, а буфет театра. И слухи и сплетни, рожденные в буфетных недрах, только больше лихорадят и без того доведенный до массового нервного срыва коллектив. Опять же — с оптимизмом вытанцовывается не очень.