— Г-н Гавриленко, пик кризиса как будто бы позади. Почему же именно сейчас мы ощущаем его особенно сильно?
— Армения очень слабо интегрирована в мировую экономику, поэтому некоторые процессы у нас идут с запозданием. Интеграция в основном ограничивается трансфертами. Кроме того, в 2009 г. использовались международные кредиты, позволившие несколько отодвинуть нынешнюю ситуацию. Но она была неизбежна. В течение всего периода кризиса не было сделано ничего, чтобы что-то изменить. А попытки улучшить налоговое администрирование привели к росту цен.
— Почему?
— У нас нет конкурентной среды. Люди, которые занимаются импортом, оставляют себе слишком большую часть прибыли. У них увеличились затраты на таможенные платежи, они повысили цены. Кроме того, когда нет конкуренции и нет необходимости работать лучше, неэффективность бизнеса перекладывается на цены. В условиях конкуренции те, кто работает неэффективно, уходят с рынка. У нас они остаются, и цены растут. В экономике это называется парадом инфляции. Если не улучшать базовые показатели, например, производительность труда, не повышать эффективность использования ресурсов, изменения выражаются только в росте цен и все процессы лишь усиливают инфляцию. Обычно в подобных ситуациях, чтобы сохранить своих работников, собственники начинают повышать им зарплату, что приводит к увеличению себестоимости продукции и, соответственно, к росту цен. У нас это происходило не столько за счет роста зарплаты, сколько за счет увеличения налоговой составляющей.
— Но разве рост цен не связан с мировыми процессами?
— Частично да, если говорить о ценах на ввозимое продовольствие. Всегда можно сказать, что это те товары, которые мы не производим и потому не контролируем цены. Но тут возникают вопросы: а что мы вообще производим и что контролируем?
— А что надо было делать?
— Создать условия для появления большого количества фирм и появления конкурентной среды.
— И все-таки цены на нефть растут…
— Цены на нефть растут во всем мире и параллельно растут цены на другие товары. Мы все покупаем по дорогой цене, но мало что экспортируем. Поэтому мировой рост цен в Армении ощущается особенно сильно. А те сферы, которые экспортируют свою продукцию (например, горнорудная промышленность), очень слабо связаны с экономикой страны. Таким образом, если даже горнорудная промышленность будет переживать расцвет, это почувствуют только владельцы этих предприятий. Экономика и общество не ощутят никаких изменений.
— То есть в сфере горной промышленности надо что-то менять?
— Необходимо вводить очень жесткую систему раздела продукции. Богатства наших недр были присвоены за копейки несколькими лицами, которые даже не всегда являются гражданами Армении. Часть получаемой продукции должна принадлежать государству. Так делается во всех нормальных странах. У нас же государство получает всего лишь порядка 5% прибыли. Кто-то вывозит наши недра, получает сверхприбыли, а мы говорим о развитии горной промышленности. Причем если цены на медь упадут, тысячи людей останутся без работы. Нет никаких механизмов снижения рисков.
— Когда начался кризис, были взяты большие кредиты. Государственный долг вырос. Как использованы эти деньги?
— Частично эти средства пошли на поддержку социального уровня. Когда деньги кончились, социальный уровень упал. Эти деньги выдавались в виде зарплаты госслужащим, пенсий, пособий. Часть этих средств поступила на поддержку строительных фирм. Это очень серьезная ошибка
— Но ведь какая-то часть населения была занята в этой сфере?
— В строительство вложены огромные средства. А это жилье не востребовано. Зачем было тратить эти деньги? Чтобы поддержать собственников этих фирм? Мы не обязаны их содержать. Они далеко не самые бедные люди. В ряде случаев необходимо поддерживать частный бизнес, но только тогда, когда создаются новые рабочие места. Во всех случаях развитие строительного бизнеса не отразилось на состоянии общества.
— А что стоило поддержать?
— Когда-то в Армении были определены приоритеты развития. Помню, туда входили туризм и информационные технологии. Интересно, развитие этих направлений как-то контролируется? В списке из 138 стран, где развивается туризм, мы занимаем 90-е место. По скорости интернета на постсоветском пространстве нам уступает только Таджикистан. Где же развитие? Кто-нибудь за это отвечает? Грузия решила освободить компании сектора IT от налогов. А что сделано у нас? Интересно, когда на высоком государственном уровне провозглашаются какие-то цели и задачи, как это следует воспринимать? Кто-нибудь оценивает реальность и целесообразность их выполнения? Эти предложения проходят экспертизу? Процессы реализации контролируются? Совсем недавно обсуждался вопрос открытия нескольких вузов международного уровня. Кто будет их содержать? Трехмиллионное население? И что это изменит? Может, имеет смысл привести в нормальное состояние хотя бы один из уже имеющихся вузов? Подобные прожекты уже были. Где результаты?
— Давайте вернемся к ценам. В прошлом году был плохой урожай. Это ведь объективная причина повышения цен?
— При отсутствии передовых технологий эта причина действительно объективная. У нас сельское хозяйство XIX века. Оно уязвимо и полностью зависит от природных условий. А что сделано за прошедший год для создания современного аграрного производства? Сколько фермеров прошли подготовку? Ситуация требует простых и последовательных шагов. Давайте определимся, нам нужно повышать урожайность или, как первобытные люди, будем ждать хорошей погоды?
— И все-таки, если будет хороший урожай, цены на продукты снизятся?
— Да, конечно. А если будет плохой урожай?
— Как вы относитесь к тому, что бизнес из Армении переносится в Грузию?
— Если бизнес расширяется, это хорошо. Но если он уходит из нашей экономики, значит здесь невыгодно работать. Винить самих бизнесменов в этом нельзя.
— Какие преимущества для развития бизнеса созданы в Грузии?
— Точно сказать не могу, но там явно создана благоприятная среда для развития бизнеса и выше доверие общества к госструктурам.
— Как создать благоприятные условия для развития бизнеса в Армении?
— Просто восстановить справедливость. И это – не абстрактное понятие. Ведь у нас есть Министерство юстиции. В переводе с латинского – министерство справедливости. Пусть оно выполняет свои задачи перед обществом. Человек должен знать, что успех – это то, чего он реально достиг, а не то, какие у него личные отношения с важными лицами. Это вопрос не законов, а их исполнения, правового сознания общества.
— Трудно предположить, что уровень правового сознания в Грузии выше, чем у нас.
— Если общество увидит, что государство действительно стремится к справедливости и заботится о своих гражданах, уровень правового сознания сразу поднимется.
— А что делать с государственным долгом?
— Если экономика будет развиваться, то это – смешные цифры. А если нет, то кредиторы будут нас шантажировать и оказывать политическое давление. У Израиля долг гораздо больше. Сейчас они хотят взять еще 20 млрд на модернизацию армии. И это не вызывает тревоги у населения. У Израиля территория меньше, чем у нас, а население в 2 раза больше. При этом госбюджет 40 млрд долларов, а у нас 2 млрд. В чем дело? Нужно полностью менять взаимоотношения внутри государства, менять кадровую политику, создавать инфраструктуру, эффективно использовать имеющиеся ресурсы, а не ограничиваться косметическими мерами в предвыборный период. Для таких небольших стран, как наша, все вопросы взаимосвязаны. Было принято решение снизить зависимость от грузинской дороги и наладить отношения с Турцией. Ничего не вышло, а серьезные возможности были упущены. Огромный потенциал диаспоры следовало направить на резкое увеличение инвестиций.
— Что конкретно требуется от государства?
— Силовые интервенции в экономику. Если какой-то частник повышает цены, надо взять деньги в долг и создать десять аналогичных фирм, которые будут конкурировать. Но дело в том, что те, кто повышает цены, являются частью властного механизма, а сращение бизнеса и власти всегда приводит к тяжелым последствиям.
— С этим можно бороться?
— А почему нет? В Грузии же смогли. А концентрация капитала там была не меньше, чем у нас. Один только Бендукидзе чего стоит! Все зависит от серьезности государственных намерений.
