ПО ДАВНО СЛОЖИВШЕЙСЯ ТРАДИЦИИ ЧЕРЕЗ КАЖДЫЕ ПЯТЬ ЛЕТ девочки собирались летом то у одной, то у другой. В этом году была очередь Жанны, которой на выпускном балу и пришла в голову идея — собираться каждые пять лет всем классом, поговорить, посудачить. Но мальчики почему-то не поддержали затею, а вот девочкам понравилось.
И сейчас Жанна ждала одноклассниц. “Пока все не придут, ничего из холодильника доставать не буду, пусть только тарелки стоят”, — решила Жанна, досадуя, что уже четверть восьмого, а еще никто не явился.
Наконец прозвенел первый звонок, и в дверь ввалилась, еле переступая тяжелыми, словно ватными, ногами, Эля.
— Умираю…Воды…
Жанна дотащила ее до дивана, и Эля тут же рухнула на него. Принесенный Жанной огромный стакан с ледяной водой, в которой плавали два округлых осколка льда, был опрокинут сразу — так, как опрокидывают водку опытные алкаши.
— Еще! Жанна джан, еще!
— Слушай, ты не глотай вот так сразу холодную воду, пей медленно, так нельзя, — с досадой проговорила Жанна, — горло простудишь.
Снова дзинькнул звонок, длинный, нетерпеливый. Это пришла высокая Седа, отличница, медалистка и баскетболистка.
— Опаздываешь! Совсем на тебя не похоже, — улыбаясь, встретила ее Жанна.
— Вай, вай, вай, Жанна джан, в такое пекло не до часов, я даже не знаю, сколько времени… Можно мне умыться?
— Конечно. Где ванная, знаешь…
Прозвенел следующий звонок. Пришла Ира Мкртчян, тоже отличница, но не медалистка.
— Что это сегодня все отличницы опаздывают? — проворчала с напускным недовольством Жанна, подавая Ире очередной стакан с ледяной водой. — Иди в ванную, мойся, Седа уже там.
ПОТОМ ЯВИЛИСЬ КАРИНЕ И МАНЯ, СЕЛИ РЯДОМ С ЭЛЕЙ, еле-еле поднявшейся с дивана, но еще не пришедшей в себя, и принялись рассказывать ей, что творится в городе, как будто Эля только что вернулась с Северного полюса.
— Ты не представляешь, какая жара!
— Ужас, какое пекло!
— По асфальту вообще ходить невозможно, да и по плиткам тоже, обжигает сквозь босоножки!
— Стены как раскаленные печки!
— Да, да, от стен так и пышет жаром, как будто они насос, который качает горячий воздух. Ужас, ужас!
Ира Петоян, Маринэ и Седа-малышка, прозванная так в отличие от высокой Седы, долго стояли перед открытой дверью, вздыхая, отдуваясь и словно не решаясь войти.
— Да входите же! — рявкнула Жанна. — У меня и так перекрестный сквозняк, сейчас окна начнут хлопать ушами!
Беспрестанно повторяя “вай, мама джан!”, девочки наконец вошли в комнату и стали усаживаться в кресла, а малышка Седа повалилась на второй диван, заняв не больше половины.
Жанна оглядела компанию, по-своему живописную и по-летнему пеструю: почти все в коротеньких шортах или мини-юбках, открытых до предела цветастых сарафанчиках, а Маринэ – в белом комбинезоне без плеч и открытой спиной. Наверное, кто-то позаимствовал фасон у вечерних платьев.
Когда все умылись и чуть-чуть отдышались, восклицания перешли в легкий общий гвалт, шушуканье и жужжанье.
— Ну, все, — заявила Жанна, — накрываю на стол! Эля-джан, давай начнем.
На кухне перекочевали из холодильника на кухонный стол широкая низкая ваза с крупными целыми фруктами, большое круглое блюдо с нарезанными и уложенными в виде лепестков огромного цветка ломтиками яблок и апельсинов, щедро усыпанных вишней и красной черешней вперемешку с половинками слив и киви — фруктовое ассорти “цветок”, потом блюда с вишневым пирогом и бисквитами, две бонбоньерки — с мармеладом и рахат-лукумом, и красный пузатый графин со смородиновым соком.
— Эля джан, отнеси все это в комнату… А вот и девочки пришли… Ну тогда я займусь гляссе.
Разлив по большим фужерам почти целую кастрюлю заранее приготовленного холодного кофе “Якобс”, она доверху наполнила бокалы ванильным мороженым и посыпала сверху тертым шоколадом. Получилось очень красиво и заманчиво.
— Перемешивать будете сами, — предупредила девочек Жанна.
КАЖДОЕ ПОЯВЛЯЮЩЕЕСЯ ИЗ КУХНИ БЛЮДО ВСТРЕЧАЛИ ГРОМКИМИ восклицаниями и одобрением. И, конечно, отдавали ему должное.
— Тем не менее жутко жарко, хотя все так красиво и так вкусно, — подвела итог отличница Седа.
— Не просто жарко, а что-то есть еще, — сказала Маня.
— Вы тоже замечаете какой-то странный запах? — спросила вдруг Ира Петоян.
— Да, — ответила ей Маринэ, — но что это может так пахнуть?
— Это не фрукты, не пироги, не сок, не гляссе…
— Это не мармелад…
— Это не сливы и не киви…
— Вроде как запах паленого…
— Жанна, у тебя сегодня случайно ничего не подгорело?
— Нет, я сегодня ничего и не готовила, даже газ не включала. И вообще не обедала. Перебиваюсь помидорами.
Поразмыслив, девочки пришли к выводу, что странный запах излучает жара, которой пропах и пропитан весь город – стены и крыши домов, улицы, столбы, стволы деревьев, тротуары, мостовые и даже небо! И уж тем более воздух в комнате был насыщен и напоен жарой — со специфическим запахом горелого…
Раздался звонок. Жанна поспешила навстречу запоздавшей гостье, а девочки инстинктивно приготовились к очередным “вай, мама джан” и “умираю…”
Но в передней было тихо, ни звука. Молча вошла Жанна, а за ней Арус — как-то неслышно и как будто незаметно. Она тихо поздоровалась и села на указанное ей Жанной место.
— Я сейчас принесу тебе гляссе. Девочки, положите Арус фрукты, — сказала Жанна и пошла на кухню.
АРУС БЫЛА В СИНЕМ ПОПЛИНОВОМ ПЛАТЬЕ С ДЛИННЫМИ РУКАВАМИ, спокойная, сдержанная, по очереди улыбнулась сидевшим за столом, поблагодарила кивком соседку, положившую ей в тарелку фрукты и кусок пирога. Когда Жанна принесла ей бокал с гляссе, сдержанно и грустно улыбнулась ей, и вдруг все почувствовали, что от Арус не исходит тот странный запах жары, которой был пропитан воздух в комнате, и многим даже показалось, что ей совсем не жарко.
И вдруг девочки вспомнили, что муж Арус, кадровый офицер, погиб два года назад, в первый же день апрельской войны 2016 года. На их позицию неожиданно обрушились первые снаряды, но никто даже не дрогнул и не отступил ни на шаг. Вместе с ним в первые же часы войны только на их позиции погибли двенадцать человек, в том числе трое двадцатилетних парней, которым оставалось два месяца до демобилизации…
Муж Арус был родом из Степанакерта, и Арус с братом и десятилетним сыном поехали на похороны. Когда они вернулись, то весь их класс в полном составе пошел к Арус выразить соболезнование, и теперь девочкам было очень стыдно, что они не сразу об этом вспомнили, и ужасающая жара не могла быть оправданием…
Разговор перешел на текущие события. Одни хвалили новое правительство, другие ругали, третьи считали, что слишком рано делать выводы, пусть люди поработают — хотя бы полгода, а там видно будет.
Жанна неожиданно ощутила, что запах жары исчез. Оглядев девочек, Жанна поняла, что не только ей так кажется. Все в комнате: пол, потолок, стены, окна, ковры, диваны, стол, блюда, бокалы – все, все перестало излучать жар. Жара исчезла, улетучилась, испарилась, ушла, унеслась. Жары больше не было, словно ее подмели, собрали в совок и вынесли вон. Горе, невидимое горе было разлито по комнате.
Ереван, 19 июля 2018 года
