… Вот уже четвертые сутки судно переваливается с боку на бок. Такое и раньше бывало в том же Тасмановом море. Но сейчас происходит нечто невероятное. Ветер, казалось, сильный, не шквалистый, а потому барашков нет. Но он встречный, а волны — сбоку. Значит надо постоянно менять галс, чтобы то с одной, то с другой стороны надуть парус воздухом. Дело привычное. А тут громадные волны давят на борт. Так и хочется назвать их бортовыми. Это значит, что на поверхности моря образуются огромные холмы с ложбинами и вершинами. Значит корпус судна оказывается то в ущелье, то на пике. И так четыре дня. Пошел уже пятый. И все-таки я сел за машинку. И не у себя в каюте, а в кают-компании. Настало время завтрака. Восемь утра. Кок жалобно смотрит на меня. Это значит, надо накрыть на стол. Спешит помочь мне перетащить пишущую машинку с бумагами и книгами в мою каюту.
Завтрак длился недолго. Рисовая каша, а Ваагну — макароны. Старались быстрее управиться. Нельзя долго сидеть за столом, держа тарелку в руках и качаясь из стороны в сторону. Вдруг Мушег громко закричал: "Торнадо!" Это прозвучало сильнее, чем банальный "аврал!". Все на палубу. Буквально под носом появился огромный белый шар. Мы видим, как поднимается вверх действительно белый, я бы сказал, ярко белый столб. То, что я назвал шаром, вертится. Бурлит что-то в нем. А столб гнется то вправо, то влево. Ребята снимают на пленку. Бабас, конечно, на телекамеру. Мы знаем, что торнадо — это атмосферный вихрь, возникающий из грозового облака. А именно на той, западной, стороне над горизонтом — темные и светлые грозовые облака. Знаем и то, что смерчи над сушей и морем разнятся и по своим характеристикам, и по внешнему виду. То, что я назвал столбом, ученые называют рукавом или хоботом. Вращаясь вихрем вокруг своей оси шириной до ста метров, они двигаются (особенно на суше) с довольно приличной скоростью. Видно, как вода, словно превратившись в нечто телесное, вращается, разбрасывая по сторонам многотонные брызги пенистых волн.
Неожиданно слева от длинного рукава буквально начало зарождаться второе вихревое явление. Второе торнадо. Вскоре последовало и третье. Это действительно надо было видеть. Прямо-таки роды, таинство. И все это снято на пленку. Не знаю, что получится на фото. Но уверен, видео будет впечатляющим. Долго обсуждали эти удивительные природные феномены, пока Арик не принес утреннюю почту. Положил мне на стол лист бумаги. Я бросил взгляд и тотчас же уловил в тексте фамилию "Кривопусков". Прочитал. И, конечно, тотчас же начал собирать со стола материалы об армянской семье в Спюрке. Теперь уже знал, что придется писать о другом. По большому счету даже не о Кривопускове, а о нас самих, о том, что для меня лично молчать, значит всю оставшуюся жизнь терзать себя от стыда перед семьей Виктора, перед всеми борцами Комитета российской интеллигенции "Карабах".
Дело ведь вовсе не в статье, написанной прокурорским тоном. Более пятидесяти лет я тружусь в журналистике и глубоко впитал в себя формулу "прокурору — прокуророво, журналисту — журналистово". А уж оскорблять человеческое достоинство — это уже неискупимый грех. Дело, повторяю, в нашей благодарности вообще и в частности по отношению ко всем тем, кто в годы лихолетья сердечно протянул нам руку. Так уж получилось, что большинство из них были лично связаны со мной и все непростые организационные работы вместе со своими друзьями и коллегами проводились несколько лет кряду. Это и академик Андрей Сахаров с супругой Еленой Боннэр, и вице-спикер палаты лордов Великобритании Кэролайн Кокс, и легендарные "криковцы", о которых уже было сказано (более 40 человек), и среди них подполковник внутренних войск МВД СССР Виктор Владимирович Кривопусков, который в самое жесточайшее для Арцаха время (1990-1991 гг.) был направлен в Степанакерт, чтобы возглавить оперативную (по существу карательную) группу.
Виктор вскоре понял, что председатель оргкомитета В.Поляничко и комендант района чрезвычайного положения генерал В.Сафонов, будучи членами ЦК Компартии Азербайджана, практически выполняют задания Баку, отправляя министру ВД ложные донесения. Это он, Виктор Кривопусков, спас сотни наших соотечественников, которых азербайджанский ОМОН, пропуская молодых парней, схваченных во время комендантского часа, через так называемую фильтровую комнату, избивал до полусмерти и отправлял в шушинскую тюрьму. Многие уже не возвращались домой. Именно там Виктор Владимирович ухитрился спасти сотни и сотни жизней наших молодых соотечественников. Он ведь написал прекрасную документальную книгу "Мятежный Карабах", в которой мало пишет о себе самом. Напомню, что развернутое послесловие к книге написал сопредседатель "КРИКа" Андрей Нуйкин, а редактировала ее Галина Нуйкина.
Здесь нельзя не вспомнить имена генерал-лейтенанта Манвела Григоряна и его супруги Назик, которых азеры изуродовали так, что перед отправкой в Шуши вынуждены были поместить в охраняемый госпиталь. Именно из госпиталя мы организовали побег Манвела и Назик. И осуществилось это спасение только при помощи Кривопускова. Виктор сумел разъяснить руководству Министерства внутренних дел СССР суть происходящего, и это тоже нам помогало.
Помнится, однажды у бывшего Дома пионеров встретились с Грантом Матевосяном. Он сказал, что прочитал мой очерк о русском парне Дмитрии Мотриче, который геройски погиб в Арцахе, и его отец, узнав о гибели сына, приехал с Дальнего Востока, чтобы занять место Дмитрия в строю. Об этом, кстати, вышел недавно фильм. Тогда Грант предложил мне собрать побольше очерков и статей о тех, кто помогал нам в годы подполья и войны. Спустя год он пригласил меня в Союз писателей по одному делу. Кажется, речь шла о судьбе Дома литераторов на Севане. В кабинете был Вано Сирадегян, с которым мы не встречались с глазу на глаз, пожалуй, с далеких советских времен.
Я не хочу отходить от темы. Скажу лишь, что и там Грант поднял вопрос о теме благодарности. Он даже начал свою мысль как-то по-философски. Нечто такое: как известно, благодарность быстро стареет. И что это опасно. Я с ним был согласен. И во всех подробностях рассказал о настоящем гражданском подвиге русского офицера Кривопускова. Именно тогда Грант произнес свое знаменитое: "С потерей СССР мы потеряли статус гражданина великой державы". Удивительно, как был настойчив Грант в своей инициативе о работе над благодарностью.
Через некоторое время в Ереван приехал кинорежиссер Роман Балаян со своей семьей, и мы отмечали его юбилей. По-моему, пятидесятипятилетие. На вечере том был Грант с супругой. Присутствие русских обязывало часто говорить по-русски. В своем тосте Грант опять вернулся к теме благодарности. Увы, не успели мы при его жизни. Года два назад в издательстве "Амарас" вышел большой том Андрея Нуйкина "Боль моя — Карабах" с моим предисловием. В книге вся история " КРИКа", обо всех, кто откликнулся на пространную статью Андрея Нуйкина в "Известиях": "Где ты была, русская интеллигенция?". И, конечно, там есть о Викторе Кривопускове.
Верно сказано, что не надо выпить весь океан, чтобы узнать, что он соленый. Довольно и одной капли. Достаточно было прочитать, что Кривопускова посещают по четным и нечетным дням, чтобы не поверить уже ни одному слову. Со мной-то легче. Я вообще не посещаю Виктора. Во-первых, давно меня нет в Ереване, во-вторых, мы с Кривопусковым встречаемся или у меня дома в Ереване, или у него в Москве. Кстати, по большому счету, выполняя завет незабвенного Гранта, я и несколько моих друзей специально посетили отца Виктора, ныне покойного Владимира Кривопускова и выразили благодарность за то, что, преодолевая опасности (он лишился милицейской карьеры), сделал для нас его сын. Теперь уже встречаемся с сыном Виктора, Владимиром Кривопусковым. Когда, находясь в море, я узнал, что издательство "Художественная литература" взялось издать собрание моих сочинений, первым делом попросил уже не Виктора, а именно его сына лично заняться вопросом сканирования моих книг. Кстати, в первом томе с благодарностью специально отмечены имена и отца, и сына. Они уже не занимаются вопросом издания, но по моей просьбе в каждом томе приводится имя Кривопускова. Это уже, повторяю, в знак все той же матевосяновской благодарности.
И еще: классики публицистики и журналистики не раз повторяли, что чем острее статья, тем больше должно быть авторского чувства такта. Ибо мы имеем дело с нашими современниками, соседями по эпохе, у которых есть дети, родители, семьи. Мне думается, нам надо в законе о СМИ рядом со словосочетанием "свобода слова" добавить — "чувство такта".
Борт "Армении", Тихий океан
