В конце 80-х — начале 90-х Акоп Казанчян был художественным руководителем Гюмрийского государственного драматического театра им. В. Аджемяна. В те страшные годы львиную долю репертуара театра составляли веселые комедии — театр был спасением от отчаяния, и залы были полны. Спустя двадцать с лишним лет в качестве приглашенного режиссера Казанчян поставил на гюмрийской сцене невероятную комедию положений Раффи Шарта "Мою жену зовут Морис", премьера которой состоялась на днях при невиданном аншлаге.
АНАЛОГИЯ С 90-МИ КАЖЕТСЯ НЕУМЕСТНОЙ, УВЫ, ЛИШЬ НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД. Нет, конечно, никому и в голову не придет сравнивать лежащий в руинах Ленинакан с нынешним отстроенным, обзаведшимся супермаркетами и пиццериями Гюмри. Но… Но что-то безвозвратно ушло из самого колоритного некогда города страны. Явная апатия, как отравляющая ложка дегтя, никак не дает расцветиться светлому мареву надежды. Разговоры в театральных кулуарах до спектакля в основном сводятся к одному: "Мы тоже собираемся переезжать в Ереван"… Чтобы хотя бы дети зажили полноценной жизнью… Говорят, сегодня будет аншлаг. Дай бог. Наверное, потому, что Артур и Овик — звезды, что Казанчяна здесь знают и уважают. У нас ведь не ходят в театр из интереса — может, обнаружим что-то неожиданное. У нас вообще трудно ходят в театр. И не в театр тоже. Как-то всем стало все равно…"
Тем не менее оправдались самые оптимистические прогнозы. Приехавших из Еревана гостей посадили в ложу не ради особого понта, а потому, что в 700-местном зале Гюмрийского театра яблоку негде было упасть.
"Как называется?" — "Мою жену зовут Морис", — отвечала я. "Борис?" — "Нет, Морис. Но не в том смысле". Пересказать сюжет пьесы Раффи Шарта почти невозможно. Она принадлежит к тем комедиям положений, которые смотрят, смеясь над тем, как все более запутываются отношения героев. Сочинение Шарта имело невероятную популярность еще лет восемь назад, шло в 35 странах, фильм, по нему снятый, занимал первые строки в хит-парадах. Сюжет здесь закручен с истинно французской упругостью, и спектакль получился чрезвычайно зрелищным: здесь визжат, орут, поют, танцуют, дерутся, бесятся, из кожи вон лезут — я давно не встречала на сцене такой бурлящей актерской энергии.
Легкокрылый, как греческий бог, улыбчивый, как звезда Голливуда, мягкий, как кудри собственного парика, Ованес Ованесян обтянет мускулистую плоть чулками, напялит юбку и будет лихо отплясывать на высоченных шпильках. Но обо всем по порядку. Сначала мы познакомимся с главным героем — Жоржем в исполнении звезды телеэкрана Артура Петросяна.
.jpg)
ЖЕНА ЖОРЖА В ДВЕРЬ, А МУЖ В ТВЕРЬ — ТО ЕСТЬ К ЗАВЫВАЮЩЕМУ СИРЕНОЙ МОБИЛЬНИКУ. Это любовница, Катрин, уставшая от монотонной двухлетней связи, готовится штурмом взять его семейное гнездышко. Ситуация не новая — безнадежная шизофрения личной жизни, в данном случае перенесенная к подножию сценической Эйфелевой башни.
Но Жорж помилован судьбой. К нему явился ангел-хранитель, сладкоголосый активист Общества братской помощи Морис Леппен — тот самый О.Ованесян. Проникновенный, нежный, застенчивый — из тех, кто больше ценит не себя в женщине, а женщину в себе. Это опять не в том смысле, в каком вы подумали: стройный Морис, кокетливо поправляющий прядь за ушком, испытывает пристальный интерес к соотношению мужского и женского в собственной психике. Но Жорж понял только, что спасен: надо переодеть "братскую помощь" в женское платье и предъявить разгневанной Катрин. Пусть полетают клочки по закоулочкам, пока настоящая жена отсутствует…
Сюжетная коллизия, само собой, не сводится к переодеваниям, хотя сила сюжетных обстоятельств (в лице Роже, нагрянувшего мужа Катрин, бывшего десантника) заставляет и Жоржа прибегнуть к ажурным чулкам, парику, мини-юбке и чудовищным платформам. Роже же, этот орангутанг с манерами урки в исполнении Людвига Арутюняна обнаруживает крайнюю сексуальную неразборчивость…
Фраза "Мою жену зовут Морис" отсвечивает несомненной голубизной. Но, уж конечно, Казанчян в своем спектакле вовсе не утверждает, будто лучшая женщина — это мужчина. Режиссер вообще скупюрировал самые "на грани фола" сцены и темы, скорее всего, чтобы не шокировать гюмрийский намус. Ведь как бы ни трудился над нашим менталитетом один из самых популярных телеканалов, прайм-тайм которого упорно и изо дня в день занимают всяческие трансвеститы, традиции так сразу корове языком не слизнуть. Вместо того чтобы смаковать подобные темы, Казанчян показал вещи действительно грустные — трусливых "натуралов", надутых мачо в мокрых подгузниках, убогих теток, которые цепляются за мужика руками и зубами, не оторвешь, а любит он или просто терпит — дело десятое…
В МИРЕ, ГДЕ ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ ВСТРЕЧАЕТСЯ РЕДКО, мужчина и женщина взаимозаменяемы — вот о чем по сути комедия "Мою жену зовут Морис". Если приглядеться и вдуматься, дело не в туфлях-шпильках — Жорж не мужик по сути. В главном. Там, где надо принимать решения и делать выбор, поведение Жоржа не имеет ничего общего с мужским. В каждом из нас сосуществуют мужское и женское начала, к которым можно подходить с туалетной прозаичностью "М" и "Ж", а можно — с философским видом, рассуждая об Инь и Янь. Хотя по большому счету усматривать в этом спектакле что-то, кроме чистой развлекательности, не стоит. С развлекательностью же режиссер попал в десятку. Легко представить, сколько юмора можно выжать из присутствия на сцене двух мужских тел, упакованных в юбки и корсеты. Полуметровые ресницы, ярко намалеванные губы, парики и накладки, томные голоса и мускулистые ноги в ажурных чулках сами по себе способны произвести сногсшибательное впечатление. И актерам — от мэтра гюмрийской сцены Размика Бадаляна до совсем молодых Нары Сантоян и Дианы Мацоян — удается в течение всего спектакля заставлять зрителя покатываться со смеху. Что до главных действующих лиц, Мориса и Жоржа, любимцев публики, и не только гюмрийской, Ованеса Ованесяна и Артура Петросяна, оставшихся сидеть рядышком в финале спектакля, — из двух недавних мужиков получились маскулинные сестрички… В финале была овация, настоящая, с несмолкающими криками "браво!".
Остается поздравить гюмрийцев со столь удачной премьерой. И пожелать, чтобы Гюмрийский драматический, в котором, несмотря ни на что, все еще остается дух и запах настоящего театра, вновь обрел былую славу и былого зрителя. Того, который ходит в театр не только ради того, чтобы его развлекли.