К 30-летию со дня смерти Вардана Аджемяна
О выдающемся режиссере-постановщике Вардане Аджемяне, его педагогической деятельности написано много статей, монографий, воспоминаний. Но эта тема неисчерпаема. Сегодня мы представляем читателям отрывок из воспоминаний драматурга, прозаика Геворга САРКИСЯНА, выпускника режиссерского курса Аджемяна (1958-63гг.) , который затрагивает одну из малоизвестных страниц биографии мастера.
Увидев постановку моей сатиры в арташатском театре, Аджемян сказал, чтобы следующую я принес ему. Года через два я написал, но понес Аджемяну почему-то не сатиру, а свою новую драму о репрессиях сталинских времен.
Стояла осень 1974-го. Аджемян радушно меня принял, усадил, взял пьесу, уточнил объем, перелистал, прочитал пару предложений и опять глянул на заголовок.
— А почему драма? Сатиру не написал?
— Написал. Но захотелось, чтобы вы это прочитали.
— Прочитаю. Позвоню через неделю. А ты обязательно сатиру принеси.
Я слыхал, что в 1937-м Аджемян был в "черном списке", и думал, что его заинтересует эта тема.
Через неделю он не позвонил, но, зная, что Аджемян человек занятой, я ждал. Месяца через два его секретарша связала нас, и в трубке прозвучал недовольный голос Аджемяна.
— Куда ты делся?. . Я давно прочитал. Приходи завтра в десять.
Я пришел. Пьеса лежала на столе. Аджемян медленно листал с озабоченным выражением лица. Потом, улыбнувшись мне, опять углубился в текст и наконец сказал:
— Хорошо, что взялся за эту тему. Почему-то об этом времени не пишут, а надо говорить о сталинских репрессиях. . . Правда, кое-что тебе надо поменять. Сделаешь?
— Если нужно, почему бы не сделать?
— Необходимо. Отрицательный герой у тебя из партийной верхушки. Сильный, умный, укрывшийся за лозунгами, потому что у него сталинское прошлое. Да, сегодня есть такие руководители. Но не все они были негодяями — верно? Были и хорошие — не так? Кто был вынужден, кто ошибался. . . Стоит ли об этом опять так сурово напоминать и припирать к стенке партию вообще?. . Времена изменились — понимаешь?
— Если постановка невозможна, я возьму пьесу, Вардан Никитич. . .
— Садись, садись. Если бы я не хотел ставить, так бы сразу и сказал. Давай все-таки кое-что изменим. Высокопоставленный партиец пусть станет рангом пониже, скажем, директором предприятия. У него то же прошлое, и он преследует одного из подчиненных — бывшую жертву репрессий. А сидящий наверху чиновник пусть прижмет этого директора, разоблачит и защитит жертву. В общем, мало что поменяешь. Согласен?
— Подумаю, Вардан Никитич.
Вышел я из кабинета несколько огорошенный, удивленный. В коридоре стояли артисты. Арцрун Манукян расспросил меня, и я в двух словах пересказал суть беседы с главным режиссером.
— Вряд ли он это поставит, — заметил Арцрун.
— Почему? Теперь иные времена. . . — возразил Гурген Акопян, представительный актер, добрейшая душа, любимец Аджемяна.
— Морока это, знаешь, Гурген. Побоится, — мягко сказал Эдгар Элбакян.
— Аджемян? Побоится?
— Это ты, Гурген, говоришь? — удивился Элбакян. — уж ты-то хорошо помнишь 1937-й и знаешь, что могло бы случиться с Аджемяном, если бы ты его тогда не защитил. . .
— Но ведь сегодня 1974-й, — продолжал Гурген. — И деятелей той эпохи нет.
— Есть. Многие еще есть, — вмешался Ованнес Авакян. — А еще — их сыновья. Захотят ли они раскрывать темное прошлое отцов?
— Вот ты пострадал, свое отсидел, — добавил Александр Адамян, обращаясь к Гургену. — Но даже сегодня — столько лет прошло — согласишься ты круто со сцены сказать обо всех этих репрессиях? Прошлое так скоро не забывается. Ты-то сам забыл? А если повторится?. .
Потом через несколько дней Элбакян рассказал мне, как тяжко пришлось Аджемяну в 1937-38гг. в Ленинакане, когда как "друг Агаси Ханджяна" и "неблагонадежный элемент" он каждую ночь ждал ареста. Тогда на собрании в театре Гурген Акопян смело выступил в защиту Аджемяна — и его не тронули. Зато угодил в ссылку Акопян. . . И мне стало понятно многое из поведения Аджемяна.
Прошел месяц, два, три. Мы встретились с Аджемяном весной 1975-го, он расспросил про пьесу, я посетовал, что ее не переделал.
— Отчего же? — пожал плечами Аджемян. — Поставим пьесу, на гастроли повезем, узнают тебя. Заходи на днях, обсудим.
Я не пошел. Не только потому, что нечего было сказать. В тот период в театре, в коллективе разгорелись страсти. Аджемяна вызывали в ЦК партии, потом он отказался идти в театр. В следующий раз встретились как-то мы на улице, он опять побуждал меня написать что-то новое и принести.
Потом, когда мне довелось прочитать в ленинаканской прессе его "самокритичные" статьи об ошибках и "покаянные выступления", понятнее стало, что он тогда испытывал. А ведь не надо забывать, что до этого Аджемян испытал ад 1915 года.
Пережившие 37 год никогда от него не избавляются. Я общался со многими из них, и даже, когда они не говорили об испытанном в ссылках, все равно во всем их облике, поведении чувствовалась печать пережитых кошмаров.
Сегодня, когда я перелистываю театральный репертуар с 60-х годов прошлого века по наши дни, с удивлением и негодованием думаю, что наши постановщики игнорировали и продолжают игнорировать тему сталинских репрессий. Этому забвению нет никакого оправдания. И судьба Аджемяна, и судьба других наших замечательных представителей интеллигенции всегда будет напоминать театральным деятелям о неоплаченном долге перед их памятью.
Menu
