"ОН ВОИН В ПОЛЕ, ДАЖЕ И ОДИН..."

Чудовищно трудно писать о нем. Писать в прошедшем времени. Весть, что его уже нет, потрясла своей неестественностью. Невозможно было поверить своим ушам, поверить в его немоту, поверить в то, что Левона Александровича Чаушяна, такого порядочного, обаятельного человека непостижимой глубины, а главное - такого близкого, с нами не будет больше никогда. С кем еще можно так дискутировать, не соглашаться с ним, сгоряча наговорить много лишнего, нелестного, а потом вновь общаться как ни в чем не бывало? Ведь он порой проявлял чудеса изысканного деспотизма и абсолютной непримиримости на строго принципиальной основе служения "святому искусству".

ГОРЬКО ДУМАТЬ, ЧТО ЕЩЕ СОВСЕМ НЕДАВНО ЛЕВОН ЧАУШЯН - заслуженный деятель искусств РА, председатель Армянской музыкальной ассамблеи, общественный деятель, замечательный педагог был из тех композиторов, кто определял вектор движения современной армянской музыки, а сегодня его имя уже становится историей.

Осенью этого года ему бы исполнилось 76 лет. Думая об этом, представляешь лицо пожилого человека. Но этот неповторимый композитор, сочетавший в себе сказочную выносливость, благородство и верность в дружбе, был сгустком неистощимой энергии, слитком спрессованного времени, что позволяло ему оставаться вечно молодым.

Его произведения во многих жанрах - сонаты, концерты, квартеты, трио, пьесы и т.д. ("Концерт для фортепиано и струнного оркестра с литаврами", Струнный квартет, Соната соло для виолончели N1, посвященная другу детства, талантливому виолончелисту Ваграму Сараджяну, Соната N1 для фортепиано, посвященная пианистке Светлане Навасардян, Соната для скрипки и фортепиано, и.т.д.) - плод таланта композитора, в котором абсолютная порядочность, скромность, сдержанность, обаяние и юмор сочетались с постоянным ростом мастерства и повседневным трудом. Он знал истину - без культуры нет личности, страны и делал все, чтобы не оскудела наша музыкальная жизнь. Главное в Чаушяне было - не смиряющаяся буря духа, сообщающая всему, что он делал, возбуждающую силу.

Л. Чаушян был личностью, умеющей радоваться жизни и радоваться с неистребимой стойкостью. Он не был равнодушным человеком. Ведь среди одаренных бывают такие, которые проживают свою жизнь тихо, - так шипит огонь в сырой печи. Левон Чаушян жил, горя ярким пламенем, охватывая широким взором весь мир, интересуясь всем и желая участвовать во всем. Так жили когда-то творцы-гуманисты. Компромиссы были для него совершенно неприемлемы: свои убеждения он готов был отстаивать до конца, но не на одном вдохновении, как это часто бывает, а вооружившись непробиваемыми доказательствами.

Думая о Левоне Александровиче, невозможно не вспомнить строки замечательного поэта Николая Заболоцкого:

Вглядись в него:

он важен и спокоен -

Среди своих безжизненных равнин.

Кто говорит, что в поле он не воин?

Он воин в поле, даже и один.

С НИМ БЫЛО ИНТЕРЕСНО ОБЩАТЬСЯ, НО И ТРУДНО. Трудно потому, что он всегда говорил нелицеприятную правду в глаза, как бы резко это ни звучало. А интересно потому, что он не просто говорил на самые актуальные темы. Он исключительно точно формулировал свою мысль, размышляя над смыслом жизни, историей страны, трагедией нашего народа, о проблемах современной многострадальной культуры. Поразительно, до какой степени он был верен самому себе, основным направлениям своего творчества. Его всегда интересовало многое: от тайны красивых древних напевов до нравственных проблем века. И в этих проблемах, тайнах он умел найти себя.

Острый ум, талант композитора, усиленный тонким художественным и критическим чувством, широчайшая культура европейски образованного интеллигента - вот что помимо других свойств, характеризовало его. Многие считали Левона Чаушяна человеком резким и непримиримым, но эта требовательность к другим была результатом еще более жесткой требовательности к самому себе. Сейчас, когда его не стало, помимо чисто человеческого отчаяния от невосполнимости утраты, сердце сжимается от осознания катастрофы: не стало человека, который защищал нашу многострадальную музыку, отстаивал интересы современных композиторов, говорил о проблемах музыкальной жизни.

За годы педагогической деятельности в Ереванской консерватории он добивался от своих воспитанников, чтобы они стали не просто профессионалами в своей сфере, но и личностями в творчестве. Он старался разглядеть в каждом из своих воспитанников человека, который сможет осилить путь творца в жестоком мире, в борьбе за право быть музыкантом и нести то ценное, чем сильна наша музыка.

НЕВОЗМОЖНО ПЕРЕДАТЬ БОЛЬ И ГОРЕЧЬ В ГЛАЗАХ ЕГО ВОСПИТАННИКОВ. Они всегда будут помнить Левона Александровича. Они не забудут его взгляд, полный любви и понимания. Он научил их жизни, помог освоиться в таинственной профессии. Левон Чаушян, наверное, последний слепок, в котором выкристаллизовывалась ушедшая эстетика творческой работы и общения. Он излучал удивительную энергетику радости и самоотдачи и вводил своих учеников в некий коридор, чтобы они шли по нему, не сворачивая в сторону. Во все, что делал Чаушян, он вкладывал свое большое сердце, вселяя надежду в тех, кто был рядом с ним.

Иван Бунин как-то заметил, что мы дорожим людьми, которым можем сказать: "А ты помнишь?.." Я всегда дорожила дружбой с семьей Левона Александровича - отцом, прекрасным виолончелистом и педагогом Александром Чаушяном, матерью, заслуженным педагогом Шаке Арамовной, талантливыми детьми Левона - всемирно известным виолончелистом Александром и дочерью, известной пианисткой Анаит, живущими ныне в Великобритании. При всей нашей занятости мы нередко встречались с Левоном Александровичем сначала в Союзе композиторов, где он был секретарем Союза в эпоху Эдварда Мирзояна, а потом в Доме-музее Арама Хачатуряна, в котором собиралась созданная им Армянская музыкальная ассамблея, на концертах. Темы наших бесед были самые разные: от мировых до личных, от серьезных до смешных. И грустных, к сожалению, тоже. Вспоминали тех, кого сегодня нет с нами. Словом, беседовали обо всем, что было в нашей жизни.

Левон Чаушян был и останется для нас вечным символом нашей молодости. И представить, что завершилось его земная жизнь, невозможно. Тут на защиту его вечной незыблемой молодости встает все, что его окружало и было им: и слушательская привязанность, и образ, оставшийся в памяти, и его высший дар, и горячность, бескомпромиссность характера. Вечная ему наша память...