ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ: СЮНИК-АРЦАХ – АРАРАТСКАЯ АРМЕНИЯ

Последние события на Южном Кавказе формируют любопытную тенденцию, которая перекликается с аналогией из прошлых веков. Речь идёт   о всё более явственном разделении армянского народа в контексте выбора внешнеполитических ориентиров и связанных с ними надежд на будущее.

ОБЩЕИЗВЕСТНО, ЧТО, НАЧИНАЯ С ЭПОХИ царей Аршакуни, армянская элита, а вместе с нею и народ, оказывались перед лицом экзистенциальной проблемы выбора политического и культурно-цивилизационного вектора в условиях, когда мировые центры силы на западе (Рим, затем Византия) и на востоке (Парфянская, затем Сасанидская империи) всячески пытались затянуть армянское царство в орбиту своего влияния. Именно начиная с этих времён сформировались понятия Восточная Армения и Западная Армения, которые, помимо географического обозначения, обрели также смысл политической ориентации и культурно-цивилизационных уз.

Борьба мировых империй за обладание Арменией определяла границы раздела армянского царства между ними. Эти границы зачастую динамично менялись. Однако даже после того, как империи сходили со сцены истории, а армянский народ снова приобретал в определённом отрезке времени целостную государственность в ареале своего обитания, вопрос расхождения ориентаций оставался актуальным. По традиции армянская аристократия западных провинций тяготела к сближению с европейским христианским миром, тогда как восточные элиты, вне зависимости от своей верности христианской религии, предпочитали курс на культурно-политическое переплетение с исламским Востоком. Так было во времена Багратидов, затем в эпоху Киликийского царства.

Причины этого предельно объективны: запрос на сохранение безопасности и процветание того или иного княжества, той или иной провинции формировался исходя из их географического расположения, экономических связей и социально- культурного обмена. Со временем это углубило разделение политических взглядов "западников" и "восточников", а также достаточно сильно повлияло на их разницу в мышлении, языке, быте, традициях. Единственным институциональным связующим звеном оставалась церковь, в условиях отсутствия государственности не допустившая распад и дробление национального самосознания.

Империи приходили и уходили, границы их по Армянскому нагорью менялись и стирались, время текло, однако понятия "западные армяне" и "восточные армяне" плотно укоренились в полотне армянской истории. В 19-м веке, с выходом на арену Южного Кавказа Российской империи, это разделение стало наиболее выпуклым. Россия откорректировала сложившуюся формулу лишь тем, что переключила тяготение "восточных армян" к Персии и замкнула их политико-цивилизационную ориентацию на себе.

Тем временем Запад опосредованно через Турцию продолжал оказывать сильное влияние на "османских армян". Мостом этого влияния был и оставался Константинополь. И это влияние продолжалось вплоть до 1915г., после которого политическое и демографическое определение «Западная Армения» в определенных контекстах утеряло свою актуальность. Тогда как Россия, а вслед за ней и СССР удержали Восточную Армению, предложив ей определённый национально-политический статус.

За время советской власти и в отрезке тридцати лет независимости вопроса разделения республики и народа по принципу "запад – восток" не стояло. Западная Армения в историческом и ментальном плане осталась за Араксом. Единственный уцелевший фрагмент Армении по эту сторону реки и закреплённое когда-то за ним определение "Восточная" деактивизировался сам собой, поскольку здесь потомства "западников" и "восточников" стали опять смешиваться в одном демографическом и политическом котле. Сформировалась Армения, вобравшая в себя все лоскуты армянской идентичности (армяне – аборигены Южного Кавказа, западные армяне, персидские армяне, армяне-репатрианты из стран Европы   и Ближнего Востока и т.д.). И свое будущее эта Армения видела лишь в привязке с Россией.

В ГОДЫ НЕЗАВИСИМОСТИ ВОПРОС ориентации армянских элит происходил преимущественно не из географического принципа и вытекающих из него обстоятельств, а из общественно-политических дискурсов, формируемых в результате повседневной борьбы государства за выживание в сложном регионе. То есть не было повестки, при которой, скажем, жители Араратской долины и Еревана, подогреваемые местной элитой, тяготели бы к Западу, а население Ширака и Лори склонялось в сторону России. Но был непрерывный процесс, когда одна часть монолитного во всех других аспектах общества, исходя из неких своих убеждений, стремилась к западному покровительству, а другая – к российскому, сиречь восточному. В этом контексте мы не отделяем Арцах от Армении, поскольку, номинально являясь независимой республикой, Арцах был неделимой частью единой армянской повестки.

Однако, начиная с так называемой бархатной революции 2018-го и особенно после войны 2020-го, явственно намечается тенденция к актуализации дискурсов "запад – восток" по принципу географического разделения нации. Революция "бархатников" была призвана восстановить влияние западной цивилизации и западных центров силы на Армению за счёт выдавливания отсюда российского комплексного присутствия. В этом плане Россия уступила позиции в Армении в целом и в её столице, однако путём военно-политического вмешательства утвердилась в Карабахе. Соответственно, прозападный сегмент армянского общества значительно усилил свои позиции в материковой Армении, а карабахцы, исходя из объективных обстоятельств, умножили своё внимание к пророссийской ориентации, которая на данный момент является единственным залогом сохранения безопасности.

Таким образом опять прочертилась пресловутая географическая граница между прозападными и пророссийскими (провосточными) предпочтениями единого народа, которая, казалось бы, исчезла навсегда. Только ныне эта условная граница проходит не по реке Евфрат, как в раннем армянском средневековье, не по реке Аракс, как в 19-20 веках, а по линии Сюникского и Карабахского нагорий. Сюник и Арцах в текущем времени оказались по ту сторону повестки, скажем так, Араратской Армении, в которой интенсивно насаждается курс на западную политику и ценностные ориентиры.

В противовес этому Сюник и Арцах, в свою очередь, формируют, похоже, свои элиты и выстраивают собственную повестку, опираясь на тяготение к российскому вектору, естественно, не без помощи Москвы. И этот раскол по географическому и демографическому принципу в самом ближайшем времени, очень возможно, приведёт к политическим последствиям, то бишь, к формированию новых политических границ в армянском мире.

Армения вновь, не без вмешательства извне, оказалось разделённой меж двух лагерей элит, тяготеющих к разным противоборствующим геополитическим центрам. Дилемма выживания государственности и нации снова подвела народ к опасной точке размежевания, расхождения политических путей. Который из них верен, а который – заранее проигрышный, сказать сегодня не может никто. Ясно лишь одно: история повторяется, и попытка монолитизации нации вокруг единой идеи и единой повестки в очередной раз терпит крах. 

Богдан АТАНЕСЯН