ОДАРЕННЫЙ С ИЗБЫТКОМ

Передо мной альбом произведений Генриха Сиравяна, Сирава, как любовно называли художника друзья и близкие. Выпущен он через несколько лет после его ухода из жизни. На обложке фрагмент картины "Скала". Это один из знаменитых шедевров мастера, экспонированный также и на посмертной выставке.

ПЕРВЫЕ РАБОТЫ СИРАВА В АЛЬБОМЕ ДАТИРОВАНЫ 1952-м ГОДОМ, ПОСЛЕДНИЕ – 2000-м. Уникальный по интенсивности творческий путь художника длиной в полвека (не все, разумеется, картины вошли в данный альбом) представлен во всей своей пленительной красочности. Все, что мы видим в нем – это особый поэтический мир, новизна и своеобразие которого бесспорны и очевидны.

 Глядя сегодня на картины Сирава, на эту нескончаемую вереницу вдохновений мастера, восхищаясь божественным сиянием его светоносной живописи, думаешь о естественном продолжении его биографии. Его искусство – это сплав вдохновенного порыва и редкой одаренности, серьезного аналитического исследования и огромного трудолюбия. Обладая поразительной остротой зрения, чуткой восприимчивостью, художник извлекал из окружающей жизни все самое устойчивое и непреходящее по значению. И не только извлекал, но и умел закрепить отобранный материал в глубоко верных, навсегда остающихся в памяти образах, через которые с нами говорит сама эпоха.

Стремясь стать художником и не боясь труда сделать это в момент расцвета творчества таких корифеев изобразительного искусства как Сарьян, Кочар, и следующая за ними плеяда замечательных мастеров, он отдается желанию быть поэтом, следуя тайне своей натуры и национальному духу. И любить в нем будут именно это.

 Генрих Сиравян привлек к себе внимание не просто находками колориста, выразительностью рисовальщика, своеобразностью решений и неожиданностью выбора темы, хотя все это составляет достоинство мастера. Именно та самая "тайна", опоэтизированная, поверенная миру на сокровенном национальном языке, зачаровавшей нас, будит обостренное чувство, присущее открывателю новых миров.

 Свое природное огромное живописное чутье он обогащал и тем, что давала история, и тем, что давала современность. Он усваивал уроки Сарьяна (Сирав – один из ярчайших представителей его школы) и могло ли быть иначе: он работал в мастерской Сарьяна с 1958 по 1966 гг. Все развитие армянской живописи последних десятилетий шло под счастливым знаком великого мастера, в искусстве которого скрестились лучшие традиции национального художественного гения. И неудивительно, что целое поколение армянских живописцев, чье становление происходило в 50-е - 60-е годы, находилось под его воздействием. Сарьян сам говорил своим ученикам о том, что его настоящими последователями будут такие художники, которые создадут вещи, внешне совершенно непохожие на его работы. "Я ищу новые, более современные средства выразительности, а вы меня не повторяйте, берите от меня, что хотите, и идите дальше"… Благоговейно относясь к Сарьяну, Сирав не стал его эпигоном, как и Минас, создавая свою образно-поэтическую концепцию, свою стилевую манеру.

 КАК ВЕРНО ОТМЕЧАЕТ В СВОЕМ НЕОБЫЧАЙНО ИНТЕРЕСНОМ И ЯРКОМ ПРЕДИСЛОВИИ к альбому Сиравяна искусствовед Марина Степанян, сиравяновская природа сильно отличается от природы Сарьяна своей ярко выраженной монументальностью, стихийной, дикой пластикой. "Сарьян отличается завидным классическим пониманием природы Армении, с ее пространственными, нисходящими и восходящими ступенями, с ее безграничностью и благородным совершенством ее архитектоники, - отмечает М. Степанян. – Сиравян ощущал природу иначе: его мироощущение интенсивнее, оно более жестко и пронизано напряжением. Без какой-либо расслабляющей сентиментальности художник раскрывает в окружающем мире ее первоначальную мощь. Генрих Сиравян преклоняется перед первобытной грубой мощностью природы, угловатыми нагромождениями горных громад. Его произведения пейзажного жанра превращаются в зрелище, полное борьбы и драматических событий…

 Пристальное вглядывание в изображаемый ландшафт в одном случае оказывается каменным подобием корабля, застрявшего в каменном море, в другом перед глазами вырастает исполинская крепость или величавый орган, благородные звуки которого проникают в душу, неслышной, но реально звучащей музыкой".

 Сиравян был реалистичен. Но это значит также, что его реализм был романтичен, художник правдиво отражает жизнь, но и страстно относится к ней. Суровые, строгие горные пейзажи монументальны, как архитектурные ансамбли. Они заставляют думать в категориях философского плана. Живопись эта диалектична, она показывает движение жизни и горячее отношение художника к ней.

 Для Сирава не существовало природы как объекта бесстрастного воспроизведения. Само его отношение к природе всегда было наполнено трепетом волнения, непосредственно эмоционального переживания и, создавая пейзажный образ, он всеми средствами сохранял этот трепет, душевное переживание. С этой целью он вводил и динамическую композицию и активную цветность, и повышенную контрастность освещения, столь характерные для романтического пейзажа.

 Художник увлекается идеей создания облика великой природы, непокоренной, первозданной, не обремененной макияжем цивилизации, не изуродованной варварской техникой. И потому мы не видим ни складок, ни морщин, ни упругих мускулов, ни костяка гор. Скалы Сирава создают ощущение вечности. У картин Сирава вспоминается изречение, почти забытое: "Все пустяки в сравнении с Вечностью".

  В каждой картине художника - "Руины", "Хндзореск", "Старый Горис", "Санаин", "Крепость Мхитара Спарапета в Хндзореске", "Ранняя весна" и других, присутствует элемент широкой пространственности как элемент философского значения, как незримо воспринимаемое представление о Родине, а не просто передача реального пространства.

 КАРТИНЫ СИРАВА ОЧЕНЬ КРАСИВЫ ПО ЦВЕТУ. КОЛОРИСТИЧЕСКОЕ МАСТЕРСТВО ХУДОЖНИКА являет редкое сочетание высокой тональности культуры и активной декоративности цветовых гармоний, позволяющих передать воздействие цветовоздушной среды и четкий, пластический абрис формы. Если рассматривать все работы Сирава целиком, они представляются ясной пластической метафорой, которая славит юношескую окрыленность души. Это наглядный урок изящества, здоровья, бодрых молодых созидательных сил. Открывая для себя мир образов художника, заново любуясь отточенной формой, понимаешь и романтический пафос, и его оптимизм и восторг мастера перед тем, что для всех живущих является символом человеческого самосознания.

 Очень интересно Сирав работал в жанре портрета. Их правильнее было бы назвать портретами-картинами или композиционными портретами. В этом плане особенно выделяется портрет Уильяма Сарояна на фоне армянских хачкаров и изысканных полевых цветов. Образ его воспринимается монументальным и значительным. Этому восприятию помогает определенная завершенность композиционного и колористического строя картины, контраст внешне спокойной, уверенной фигуры писателя и внутренней напряженности.

 Образ великого писателя, вся его сущность переданы художником неповторимо верно. Сароян сидит, погруженный в глубокие мысли, великий и простой. Это мудрость и воля, горечь и человечность. Сиравян горячо любил творческую мощь и фантазию писателя, постиг красоту и силу его творчества, драматизм его судьбы. Также правдиво и самобытно воплощены им образы Комитаса, Параджанова, Сарьяна, Гранта Матевосяна, Арама Хачатуряна, Арно Бабаджаняна и других деятелей нашей культуры, родных и близких ему людей. Он всегда искал возможность создать образ, способный увлечь современников страстью, подлинностью, жизненным порывом. Искал и находил.

 А как много можно сказать скупыми средствами рисунка! Никогда не перестаешь удивляться безграничным возможностям этого вида искусства, красота и значительность которого не стоит ни в какой связи с количеством затраченного материала.

 Особое место в творчестве Генриха Сиравяна занимает его работа над оформлением армянских павильонов на международных выставках. В них он полностью реализовал свое монументальное мышление.

 Все, что делал в искусстве Сиравян, имеет родовой признак первозданности и освещено любовью. Художник всегда жил и действовал по нормам, бытующим в среде достойных людей, был порядочным по-настоящему, щедро талантливым и душевным, не питающим ни к кому зависти. Его творчество было обращено к душе народа, к цветущему дереву, к созревающим плодам, к свету и добру и вобрало в себя краски и цвета родной земли и закрепило их самобытно и неповторимо. Он останется в искусстве как реалист и романтик – на мой взгляд, больше романтик, который уносился мечтой в сферы возвышенные, далекие. Сирав невольно исповедовался в своих работах, и они остались свидетелями его мук, тревог, волнений и восторгов.

У него были идеальные пропорции во всем, что он создавал. Были они и в его жизни. Потому что верной была его основная пропорция – соотношение его личности к жизни – к прошлому, настоящему и будущему. Вот почему его искусство рассчитано надолго. В декабре этого года мастеру исполнилось бы 95 лет.