МЕДАЛЬ «ЗА ОБОРОНУ КАВКАЗА», ФРОНТОВИК ЗАКАР ЗАКАРЯН И ХЛЕБ РАННИХ ЛЕТ

Как ни пытаются армянские пустословы выбить из памяти потомков воспоминания о предках, забивая головы трухой о высосанной из пальца «реальной» Армении, ничего у них не получается.

Смартфоны смартфонами (не говоря о более продвинутых научно-технических достижениях), но запретить внукам и правнукам узнавать о своих дедах и прадедах, изумляться и восторгаться их делам, пашиняновский агитпроп бессилен. В семьях, в которых о старшем поколении вспоминают не только в дни посещения кладбища, а таких у армян пока подавляющее большинство, память о предках неистребима.

СО СЛОВ ВАРДАНА АРУТЮНЯНА. «ХОЧУ РАССКАЗАТЬ ИСТОРИЮ СВОЕГО ДЕДА ПО МАТЕРИНСКОЙ ЛИНИИ. Это история особенного человека. Мой дед отличался тем, что никогда не останавливался перед трудностями, не опускал руки даже в самых сложных ситуациях. Мы всегда будем хранить память о нем!

Долгих лет жизни и крепкого здоровья нашим любимым ветеранам, тем, кто рядом с нами!». Деда Вардана Арутюняна  я хорошо знал и слова внука могу только подтвердить. Но обо всем по порядку.

Рейхстаг брали не все, но все приближали Победу. Дальше легче не стало, надо было восстанавливать разрушенное, строить новое, кормить народ. И опять на первой линии чаще всего оказывались фронтовики. Разрушенное восстановили, новое построили, народ накормили.

Краткое содержание фильма. После демобилизации, отвоевав на полях сражений Великой Отечественной, Егор Трубников возвращается в родную деревню восстанавливать разорённое хозяйство.

В картине показана жестокая реальность послевоенной русской деревни в год, когда председателем колхоза становится фронтовик. Кругом ужасающая разруха, нищета. В этих условиях Егор Трубников принимает на себя ответственность за восстановление нормальной жизни односельчан». Фильм назывался «Председатель», снят на киностудии «Мосфильм» в 1964 году, получили кучу наград и премий.

Еще сюжет. Вернувшись после войны с тяжелыми ранениями в родное село Котайк, Закар Закарян становится председателем колхоза и начинает ставить его на ноги. Опять же, куда ни глянь, разруха, нищета, голод, все, как с русским солдатом Егором Трубниковым. Председатели сходятся даже в том, что и тот, и другой – без одной руки.

Армянское кино прошло мимо истории с Закаряном, хотя только то, что жизнь человека, сорок три года возглавлявшего колхоз, ставший одним из лучших в Армении (позже оказалось, что и в СССР), не просто примечательна, а более того. 

Армянского председателя Закаряна и его жену Амалию помню очень давно, с того послевоенного времени, когда отец работал первым секретарем Котайкского райкома партии, сдружился с Закаряном, и мы часто встречались семьями. Находящийся под боком Еревана Котайк был тогда унылым захолустьем и чему тут удивляться, если даже в главном городе Армении жили голодно, холодно, временами безнадежно. Так было со всей республикой, пусть пережившей войну без падающих с неба бомб, но тогда страна была одной, трудности и радости делились поровну, а когда пришла Победа, чуть ни все взрослое население Армении ходило в медалях «За оборону Кавказа».

Медалей было так много, что безногий фронтовик из соседней будки по ремонту обувной рвани повесил на дверях табличку: «Кавалеры боевых орденов и медалей обслуживаются без очереди. Медаль «За оборону Кавказа» не считается!».

НИЧЕГО ПОДОБНОГО: ОКАЗАЛОСЬ, ОЧЕНЬ ДАЖЕ СЧИТАЕТСЯ! Жизнь в условиях войны, даже если по тебе не стреляют в упор, требует ежедневного преодоления, от чего собственно и родилось словосочетание «трудовой фронт». Выиграть войну без него было бы невозможно. Выиграли, и самые обычные трудяги из Армении внесли в Победу весомый вклад.

Пару лет тому назад к моей российской пенсии добавили еще немного, пояснив, что надбавка выдается постольку, поскольку я зачислен в категорию «Дети войны». Это до чего же мало осталось на белом свете фронтовиков, раз дело дошло уже до детей. Детская же память, объясняют психологи, цепкая, долгая и честная, а тут еще море чувств, которые принято называть незабываемыми.

Итак, что увидел фронтовик Закарян, вернувшись в родной Котайк? Увидел то, что видели все – прежде всего  голод. Голод - это когда  единственным стремлением становится заполнение унылой пустоты в желудке, когда  хлеб становится единицей измерения в жизни, когда нет ничего важнее, чем иметь достаточно хлеба, желательно больше, чем можешь съесть сам.

В мире существует множество приятных ароматов – сырой земли, весеннего дождя, первого абрикоса, но запах свежего хлеба перебивает все остальные.

Черный и серый – всего два вида послевоенных буханок. В Ереване их отпускали по карточкам, но задолго до приезда фургона с надписью наискосок «Хлеб» (нередко возили и телегами) у магазинов выстраивались длинные очереди.

Наспех выпеченные буханки закидывали на полки, продавщица нашего хлебного на пересечении проспекта Сталина (ныне Маштоца) с улицей Пушкина тетушка Рузан брала в руки большой кухонный нож (встроенные в прилавок хлеборезки появились позже), отрезала ломтями каждому сколько положено, взвешивала на чашечных весах с гирьками (весов со стрелкой тогда тоже не было).

Далее следовала процедура, от которой, предполагаю, пошло название «хлебное место»: выверенным движением ладони от покупателя к себе тетушка Рузан смахивала с прилавка хлебные крошки и ссыпала в специальную коробочку. За смену набиралось не так уж мало.

Утверждают, что сегодня в мире  съедают более девяти миллионов буханок каждый день, этого достаточно, чтобы сделать девяносто миллионов бутербродов и чье воображение это нынче поражает?

Между тем, получив и уложив хлеб ранних лет в матерчатые мешочки, дети разгромившей гитлеровскую Германию страны торопились принести его домой. Примечательная деталь: отламывать от буханки, чтобы поедать на ходу, мы тогда себе не позволяли, так стали делать позже, с появлением матнакаша.

Сколько он стоил? Как-то утром мама вернулась домой с пустыми руками, сказала: хлебный сегодня закрыт, убили сторожа, унесли все оставленные на утро буханки. Вот вам и цена хлеба послевоенных лет.

…КОЛХОЗ ИМЕНИ КУЙБЫШЕВА СЕЛА КОТАЙК, КОТОРЫЙ В ТЕ ГОДЫ ВОЗГЛАВИЛ ЗАКАРЯН, занимался жизненно важным в буквальном смысле делом – сеял, выращивал, убирал и поставлял хлебзаводам пшеницу. Дело для  горной Армении никак не подходящее, но рассчитывать на помощь со стороны тогда было трудно, приходилось обходиться тем, что Бог послал.

Для выращивания хлеба Бог послал Армении совсем ничего. Сеяли на разбросанных тут и там лоскутных неудобьях, маломощные ХТЗ (Харьковский тракторный завод) взбирались туда с трудом, и то и дело приходилось пускать в ход руки. Закарян делал все, что мог и даже больше, но от того, что в 1946 году соседнее село Авдалар переназвали в Ацаван («хлебный поселок)», больше хлеба в стране не стало. 

Время шло, председатель хозяйства тяжелых послевоенных лет из года в год поднимал его на новую высоту. В 1982 году Закарян получает звезду Героя Социалистического Труда. Услышав об этом из радиообзора «Известий», с дочерью-школьницей тотчас поехал в Котайк поздравлять.   

Сидели за столом, вспоминали разное. Ели тоже разное. Обратил внимание: Закарян, как в те давние времена, собирал крошки со скатерти и отправлял их в рот.

Хлеба на столе было очень много.