Бабушка Сиран утверждает, что внутри у Епиме горит электрическая лампочка. Потому она всегда светится улыбкой, даже когда спит.

За многие века хачкар (крест-камень) старого Берда ушел в землю по пояс, ссутулился и покрылся ржавым мхом. Никто не знает и даже приблизительно не сможет подсказать, сколько ему лет. О его существовании не догадывались до той поры, пока в позапрошлом веке не случилось сильное землетрясение, обвалившее часть средневековой крепостной стены и то крыло Хали-кара, которое, перекрыв русло реки, собирало ее воды в неглубокое озеро. Вот тогда и обнаружился хачкар - стоял в одиночестве в изложине двух скал, невредимый и непреступный, защищенный со всех сторон от ветров и вражеских стрел, крест на нем был простой и безыскусный, наугад прочерченный неумелой рукой того, кто так и не уразумел смысла своего оставляемого потомкам послания.

В феврале Майинанц Цатуру исполнилось столько лет, сколько было отцу, когда он уходил на фронт. Цатур до сих пор помнил, как мать, повиснув на отцовской шее, мотала головой и молила осипшим от плача голосом: не надо, не пущу. Босые ее ноги болтались в воздухе, она была маленького роста, едва доставала мужу до плеча, худенькая, почти прозрачная, легкая, словно перышко. Соседи ее называли кукла Арусяк - за красоту и хрупкость. Все удивлялись, откуда столько изящества в простой деревенской женщине, вроде и в поле работает, и в реке белье полощет, а выглядит словно фарфоровая статуэтка: нежная, тонкая, нездешняя.

Ночь разлеглась над миром, подоткнула тщательно горизонтовы края,  чтобы ни лучика света, ни дыхания сквозняка, присыпала дно неба звездной мелочью, притушила звуки-голоса, выпустила сов и летучих мышей стеречь тишину. Совы, надменно ухая, летали среди деревьев, едва касаясь ветвей концами своих широких крыльев.

Впервые художник стоял перед чистым холстом и не знал, с чего начать. В голове роились тысячи образов, и все настолько зримые, что никак не выбрать первый мазок, после которого все пойдет само собой. Всего один мазок, образы совьются в гармонию - и все, считай, картина готова! Но именно его и не было. Образы, от которых мороз по коже, проплывали перед глазами сотнями, тысячами, сотнями тысяч! В голой пустыне они ступали по раскаленному песку, обессиленные и безразличные к собственной судьбе. Художник видел каждую складку полубезумных лиц, глубоко заглядывал в обесцвеченные глаза, и там, где заложенные Богом свет и радость призваны поддерживать жизнь на Земле, он видел пепел и обожженные камни. И звон колокола из глубин.

Уважаемый господин Микаелян! Хочу поделиться с вами некоторыми соображениями по поводу вашей статьи "Мир дворцам, война хижинам, лавкам и духанам", напечатанной в номере газеты "Голос Армении" от 24 марта 2018 года.

В биваке, разбитом недавно группой ненасильственного захвата власти (ГНЗВ), чего-то определенно не хватало: в объективах камер не засветилась дворняга Чало. То ли отдыхала после этапа большого пути, то ли отошла в сторонку по своим собачьим делам, а может, уступив инстинкту, отдалась собачьей любви.

Историк, этнограф, сын Анны Ахматовой Лев Гумилев если не гений, то точно парадоксов друг. Он считал, что современные армяне - армяне только по культуре, но если копнешь поглубже и посмотришь в корень, то…

В левом углу стены-стенда пульсировали зеленые и красные огоньки, потрескивали вечно неисправные реле, по комнате медленно шагал взад и вперед робот-десантник, включенный в режиме "Движение с поворотом", - кабинет-лаборатория пребывал в обычном состоянии.