ТЕАТРАЛЬНЫЙ МАГИСТР И ТЕАТРАЛЬНЫЙ МАГ

Позавчера читка пьесы "Лев зимой", которую начали в Русском театре, не состоялась - не было приглашенного режиссера-мэтра. У него была уважительная причина. Единственная причина, способная заставить выдающегося армянского режиссера, народного артиста Республики Армения Ваге ШАХВЕРДЯНА пропустить репетицию, не прийти в театр - он умер. Не спасли ни медики, ни Бог.

На сей раз не спас даже Театр, как спасал всегда.

НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД ТАКОЕ УЖЕ БЫЛО. Он уже не руководил Национальным театром им. Сундукяна, но его спектакли все еще шли. В том числе знаменитый спектакль "Рузан", показ которого был назначен ко Дню независимости. Шахвердян прогонял спектакль, как делал это всегда перед важным событием. Его сердце, его многострадальное в прямом и переносном смысле сердце, дало сбой. Суматоха в театре, пергаментное лицо режиссера, черты которого начали обостряться, неожиданно волнующиеся врачи "скорой": "скорее, скорее!" Вдруг Ваге Суренович поднял голову с носилок и твердым голосом потребовал: "Позовите Размика Хосроева". Когда Шахвердян внезапно менял свою кошачью повадку на имидж большого театрального лидера с голосом Зевса-громовержца и взглядом Василиска, сопротивление было невозможно. Под шепот врачей "мы его потеряем" нашли и привели актера. "Размик, пройдите несколько раз сцену с татарами, пока я вернусь"... Врачи оцепенели. Привычный к подобному "шахвердянизму" театральный народ улыбался, скрывая слезы.

А он вернулся! Потому что репетиция, театральный поиск непрерывны и бесконечны.

"Любите ли вы театр так, как люблю его я?" - знаменитый вопрос знаменитой статьи, которую Ваге Шахвердяну следовало бы вынести в эпиграф книги-автобиографии, которую он уже не напишет. Среди многих мастеров и рыцарей театра он стоял - и с годами это становилось все очевиднее - чуть-чуть особняком. Этот человек театра до мозга костей, человек театра по призванию, по крови, по страсти к преображениям и трансформациям жизни, по своей не харизматичной, как сейчас принято говорить, но абсолютно гипнотической личности.

ПЕРВЫЙ ОГЛУШИТЕЛЬНЫЙ УСПЕХ ЕМУ ПРИНЕС СПЕКТАКЛЬ "ТРИ СЕСТРЫ", поставленный на сцене Ванадзорского театра им. Абеляна. Его театра. Театра, который он создал и вывел на уровень, который специалисты определяли как "армянский Паневежис", высококлассный, непровинциальный театр в провинции. Театр, который он не оставлял никогда. А "Трем сестрам" аплодировали фестивальная Москва, Париж, Страсбург и Лиссабон. Аплодировали этому мучительному спектаклю о людях, вынужденных ставить на себе крест. Изысканному спектаклю, сделанному в соавторстве с Евгением Софроновым и на долгие годы, на общую творческую судьбу объединившему большого режиссера и большого театрального художника. "Трагедия невозможности счастья - вот моя тема", - говорил Ваге Шахвердян.

Его увлекали абстрактно-символический стиль и заключенный в нем дух бесстрашных пророчеств. "У вас родится сын с тремя складками на лбу", - сказал когда-то ясновидец дед Гаруш матери будущего режиссера, раскидывая вместо карт зерна... В спектаклях Шахвердяна всегда присутствовал мотив угадывания судьбы. Театр "бытовиков" был ему ненавистен, ведь сам он был отчасти мистиком, отчасти - символистом.

Неудивительно, что первой его грандиозной победой на сцене Национального академического театра им. Г. Сундукяна, которым он руководил двенадцать лет, стал спектакль по пьесе драматурга-символиста Левона Шанта "Старые боги". Шел 99-й год. Открылся занавес - и на нас нахлынула какая-то нездешняя, ослепительная театральность. Шахвердяну оказалось мало сцены. Он вознес действо куда-то высоко-высоко, в самые небеса. Масштаб грандиозный - в этом весь режиссер. Его влекла грандиозность человеческой судьбы и художественной мысли. "Старые боги" - единый символ-знак, подобный легендарным библейским знамениям наступающих бедствий и неминуемых катастроф. Но рождался спектакль из острой выразительности, волшебной легкости и волнующей красоты. Только теперь до конца осознаешь значение этого служения "старым богам" - театру большого стиля и большого художнического высказывания.

"Рузан", "Трамвай "Желание", "Наша доля радости", "Дом Бернарды Альбы", "Вишневый сад", "Визит дамы", "Король Лир"... Спектакли, несущие на себе печать неповторимого шахвердяновского почерка, сокровенной красоты, ключи к которой он всегда умел подбирать...

Он негромко, но очевидно гордился сыном Суреном, пошедшим по стопам отца и унаследовавшим его талант. С лирической нежностью относился к дочери Метаксии и ко внукам. С отеческим вниманием опекал учеников, которые его просто боготворили. Как сам он бескончено почитал своих учителей Вардана Аджемяна и Рафаэля Джрбашяна.

И - ТЕАТР. В-ГЛАВНЫХ - ТЕАТР. ТЕАТР, КОТОРЫЙ БЫЛ ДЛЯ ШАХВЕРДЯНА ХРАМОМ И УБЕЖИЩЕМ. Местом, где он переживал боль, предательство и... безграничное, бесконечное счастье творчества. Когда наступил разрыв с Национальным театром им. Сундукяна, разрыв с тем, что было ему не просто дорого, - что составляло смысл его жизни... "На обиды нет времени - слишком много работы", - сказал он тогда. Ваге Шахвердян по своей судьбе одинокий избранник. По человеческой сути - гордец.

А работа тогда посыпалась, как из рога изобилия. Кроме родного Ванадзорского театра - бесконечные приглашения. Мы привыкли, и так было до самого последнего дня - Ваге Суренович после перелета через океан, из США, едет в Ванадзор, где уже назначил репетицию. Утром - в институт, потом репетиция в Ереване. Еще вчера он параллельно работал в Русском театре над "Лев зимой" и вел подготовительную работу в Театре им. Пароняна над большим музыкальным спектаклем "Укрощение строптивой". Собирался провести фестиваль, посвященный юбилею степанакертского театра, и ставить "Пепо" к открытию армянского театра в Тбилиси. Планы, репетиции, спектакли, фестивали - и снова репетиции...

Но позавчера на репетицию Шахвердян не пришел. У него была уважительная причина - он умер. Умер в тот же день, что его друг, коллега и другой выдающийся армянский режиссер Александр Григорян. "В космосе опять о чем-то договорились", - сказал кто-то из коллег...

Теперь они снова встретятся и обнимутся. Самсоныч, Хачатурович - еще один человек плеяды, Ерванд Казанчян - и Ваге Шахвердян. Режиссеры-лидеры, режиссеры-вожди, режиссеры-предтечи. Строители театра и столпы национальной культуры. И пусть никто не смеет говорить, что незаменимых не бывает! На их месте зияющие пустоты, которые пока никому не удалось заполнить.

Пустота после ухода Ваге Шахвердяна такая, что хочется побольнее стенку прибить. Ведь казалось, с ним ничего не может произойти! И не потому, что все уже привыкли - никакие многочисленные проблемы со здоровьем не мешают ему делать театр. А потому, что Ваге Шахвердян - волшебник и маг, а человеку, владеющему глубинными секретами магии, ничего не страшно...

Ваге Суренович, наш дорогой, наш любимый Ваге Суренович! Нам будет не хватать ваших творческих открытий и пророчеств. Нам будет не хватать создаваемой вами красоты. Нам будет не хватать вашего театрального рыцарства и вашей театральной магии. А главное - нам будет бесконечно не хватать вас!