НЕОБЫЧНЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ

В культурном фонде «Николай Никогосян» проходит выставка «Искусство и наука: Виктор Амбарцумян», посвященная трем титанам армянского искусства и науки – 105-летию скульптора, живописца Николая Никогосяна, 105-летию художника Ованеса Зардаряна, 115-летию всемирно известного астрофизика, астронома Виктора Амбарцумяна. A в двух фойе концертного зала "Арно Бабаджанян" - выставка скульптуры и графики народного художника СССР, лауреата Государственной премии СССР Николая Никогосяна, чьи скульптурные, живописные и графические работы, заряженные энергией армянской земли, познаниями мастерства в России, опытом всей жизни, составили золотой фонд изобразительного искусства. Армении и России.

КИПУЧАЯ НЕУЕМНАЯ ТВОРЧЕСКАЯ ФАНТАЗИЯ МАСТЕРА НЕ МИРИЛАСЬ С ТЕМ, что было сделано: его постоянно захватывали новые замыслы. Бесконечно живой в каждой своей скульптуре, живописной и графической работе Никогосян искал метафорический язык, адекватный бурному своему веку и стремительно наступающему новому времени.

 В выставочном зале фонда-музея его имени демонстрируется замечательный бюст Виктора Амбарцумяна работы мастера. При первом же взгляде на портрет, улавливаешь основные черты образа: мудрость, привычная сосредоточенность глубоких размышлений, интеллектуальное благородство одухотворенных черт лица.

В экспозиции достаточно емко представлены живописные портреты ученого работы Оника Зардаряна. Большинство этих портретов неизвестны широкому зрителю. В основном это работы из серии "Мыслитель ", образ которого он исследует целеустремленно. В лучших портретах ученого мастеру удается труднейшая задача – выразить слитность образа со своей профессией. Не просто профессиональный отпечаток, а кровную связь человека и его дела, вне которого этот человек и немыслим как личность. Умное волевое лицо выделено четким кадром на фоне ночного звездного неба. Монументальное архитектоническое членение холста подчиняет изображение системе, все детали которой проникнуты образностью целого. Художник владеет способностью выявить характерность модели в пластически завершенной картинной форме, сохранив при этом естественность, ненарочитость позы, свежесть и остроту восприятия натуры. Портреты Оника Зардаряна показывают, что неповторимость личности нигде так ярко не раскрывается, как в человеке и деле его жизни.

Как известно, 60-е годы (пора расцвета творчества Зардаряна, Галенца, Лавинии Бажбеук-Меликян...) расширили наше представление об армянской школе изобразительного искусства, включив в понятие эстетического поиска новые грани. Яркое, цветное, пылающее жаром подлинных чувств уже не казалось единственным синонимом национального. Выставки О.Зардаряна, Лавинии Бажбеук-Меликян и некоторых других художников раскрыли правомерность и достоинство иных путей.

ЗАРДАРЯН ЛЮБИЛ ПРИРОДУ БЮРАКАНА, ГДЕ У НЕГО БЫЛ ДОМ, в котором мне посчастливилось побывать с одним из своих друзей - физиком Мурадом Мурадяном. А физиков и вообще ученых художник любил, со многими у него сложились крепкие дружеские отношения. Частым гостем его мастерской был в свое время Виктор Амбарцумян, чей великолепный портрет, написанный художником, и все созвездие астрофизиков может войти в золотой фонд армянской портретной живописи.

Грандиозные пространства научно-технического мира современности почти не освоены художниками. Очевидно, очень сложно одолеть холод и отчужденность этого мира, как-то очеловечить его. Похоже, авторов некоторых работ о жизни ученых гипнотизирует ледяное сияние, исходящее от "терра инкогнита" науки. И художники фатально сбиваются на внешнюю декоративность, схематизм. Их произведениям решительно недостает духовного богатства. Это духовное богатство есть в цикле портретов ученых, созданных кистью Зардаряна. Портреты одушевлены, в них чувствуется прикосновение творческой энергии человека. У каждого из портретируемых свой характер, своя индивидуальность, в некоторых случаях даже своя лирическая тема.

Именно в этом редком и драгоценном даре - видеть душу живую в любом объекте, в каждой мимолетности - и кроется тайна способности художника к убедительным и многозначным обобщениям. А все детали весомы и пластичны, они властно подчиняют пространство, наполняют его отблеском живой, ищущей мысли.

 И что самое главное: почти все картины, написанные в разных жанрах, кроме завораживающей виртуозности исполнения, особенно привлекают своей глубокой эмоциональной сопричастностью времени не только во внешних приметах повседневности, но и в пластике жизни, в ее дыхании, ритме, свете - самое сокровенное и дорогое в Зардаряне.

Зардарян был художником такой глубины, о которой мы мечтаем сегодня. В высшей степени современно чувствовал он поэзию искусства, интересно осмысливая традиции национального искусства, пролагая дорогу новаторскому пониманию живописной образности. На страницах нашей газеты - бывшего "Коммуниста" - он не раз делился своими размышлениями о природе творчества, о каких-то спорных моментах современного искусства. Как интересно мы поговорили с ним в Бюракане, жаль, что в те годы ни у кого из нас не было диктофона и многие его мысли не были записаны.

Крепкого сложения, с седыми волосами он встретил нас на пороге своего двухэтажного дома. А где-то поблизости была Бюраканская обсерватория. "Давайте, я покажу вам Бюракан, побродим, поговорим. Потом к нам присоединится Мария, она сейчас занята", - сказал он.

Я поинтересовалась у мастера, видел ли он последнюю республиканскую выставку. После недолгого молчания он ответил: "Видел. Хорошие работы есть, но меня смущает похожесть многих. Меня привлекают лишь те работы, где ощущается искренний взгляд на жизнь, природу, цвет, выраженный каждым по-своему самобытно ".

"А как понять, искренен художник или нет, - вступил в разговор один из физиков. - Это личное прирожденное качество или что-то иное?" - "Я думаю, особого секрета здесь нет, - ответил Зардарян. - Как может быть искренен в искусстве тот, кто не слышал, скажем, этот шум речки, не знает аромата скошенной травы, не знает, кто и как добывает хлеб насущный, тот, кто потерял человеческое ощущение того, что он сын Великой Природы? Искренность в искусстве - сила души, соки, обильно взятые у земли. Для меня вот эти горы - огромный тайник, источник бесконечных и неисчерпаемых мыслей, цвета, мудрости. Я верю этому тайнику, постоянно у него учусь, хочу слиться с ним..."

ОЧЕНЬ СУЩЕСТВЕННО, ЧТО ХУДОЖНИК УМЕЛ ПЕРЕДАТЬ СВОЕЙ ПАЛИТРЕ всю остроту и сложность современной духовной жизни. Чем больше вглядываешься в полотна Зардаряна, тем сильнее захватывает их огромное поэтическое обаяние. Диапазон оттенков спокойной, задушевной лирики колоссален. Но эта ее основная интонация не меняется, что бы художник ни показывал, - цветение весеннего дня, девочку с козленком, дерзко врывающуюся в горный пейзаж, багряную осень. Такое почти незабываемое постоянство настроения вовсе не означает, что художнику был безразличен объект изображения - лишь бы найти очередной повод для любования изысканными сочетаниями форм и красок.

 Программа О. Зардаряна вела его к новым открытиям в сфере художественной формы. Он расширил наше представление об армянской школе изобразительного искусства, включив в понятие эстетического поиска новые грани. Яркое, цветное, пылающее жаром подлинных чувств уже не казались единственным синонимом национального. Работы Заргаряна и некоторых других художников 60-х годов раскрыли правомерность и достоинства иных путей. Это сдержанность в цвете, интеллектуальность образных поисков, попытка увидеть мир в его драматических и даже трагедийных аспектах, попытка углубить понимание всего сущего, заставив зрителя втянуться в эмоциональный строй холста силой простой мысли. У Зардаряна эмоции открыты, колорит повышенно расцвечен, чувства заразительны.

Портреты, созданные художником, покоряют "лица не общим выраженьем". В каждом созданном образе есть пластическая "образцовость", необыкновенная найденность. В них все подведено под искомый характер, служит ему и его определяет. Каждая линия в портрете насыщена его содержанием. Это своеобразное наполнение и делает портрет выразителем важнейших тенденций творчества мастера. Само мастерство Зардаряна приобретает смысловой оттенок. Оно становится своеобразным выразителем артистизма модели, эквивалентном того творческого начала, которое хотел найти художник в своих моделях.

Все те, кто знал и любил Ованеса Зардаряна, навсегда запомнят его как своего дорогого и близкого сердцу современника. Зардарян ныне является уже фигурой истории искусства XX века и занял в ней весомое и достойное место.