ЧЕЛОВЕК, СТРЕМИВШИЙСЯ ЛЮБОЕ ВРЕМЯ СДЕЛАТЬ СВОИМ

Последние аплодисменты, последняя овация - она всколыхнула Оперную площадь, перелилась на улицу Туманяна, загремела бурным крещендо на проспекте, народ все прибывал, к траурному шествию все присоединялись и присоединялись люди, аплодисменты не смолкали, а звучали все громче, достигая небес, к которым вознеслась душа Артиста, Кумира, Настоящего Интеллигента - Соса Арташесовича САРКИСЯНА.

"Отпустите меня - я уйду" - сагияновский рефрен и неповторимый голос Соса Саркисяна накрыли сердце города. Он ушел. Ушел патриарх, могиканин, последний герой - эти слова не раз звучали в траурных речах. Ушел представитель эпохи, в которой большими были не только деревья, но и артисты. Эпохи, в которой актер в Армении был больше чем актер.

ОНИ ПРИШЛИ В НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР ИМ. СУНДУКЯНА ПЛЕЯДНО, чтобы продлить его золотой век - Хорен Абрамян, Мгер Мкртчян, Метаксия Симонян, Сос Саркисян... Король Джон, Яго, знаменитый "Ацаван" - доминионы его театральной державы. Кинематограф принес ему всенародную любовь и славу, перекинувшуюся далеко за пределы страны. "Всегда, в любой роли он играл судьбу армянина, понимая, что иные краски, иные одежды ему чужды", - сказал о Сосе Саркисяне один из коллег. Десятки киноролей. В последней своей значительной киноработе он играл Феофана Протоповича в ленте "Михайло Ломоносов" - в России тоже не забыли народного артиста СССР. Как обжигал его взгляд! Он был проникновенен и величественен, грозен и мудр, этот епископ, этот духовный пастырь. А за ним стояли "Мы и наши горы", "Яблоневый сад", "Дзори Миро", "Наапет"... Роли, ставшие не просто триумфом, но судьбой. Или он сам выбрал такую судьбу - в смутную эпоху крушения нравственных основ стать пастырем, проповедующим имманентные и фундаментальные ценности бытия.

В наше размазанное по денежной купюре время, когда стало нормой фабриковать искусство без смысла, работать без желания и результата, а только ради денег, заниматься политикой не ради страны, а ради себя, Сос Саркисян не боялся быть консервативным, несовременным и непродвинутым. И оказался мудрее и "правее" всех теоретиков небытия - интеллектуальных спекулянтов, деконструкторов, популяризаторов новой европейской философии. Он оказался умнее методологов, пиарщиков, политологов, манипуляторов общественным сознанием, борцов, позиционеров и оппозиционеров. Те, кто поживет еще лет сто, убедятся в этом сами.

ЕСТЬ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ СУТЬ НАШИХ ИЗНАЧАЛЬНЫХ КОНВЕНЦИЙ С МИРОМ, и нарушение этих изначальных конвенций ни к чему хорошему не ведет - это ощущение у Соса Арташесовича было глубинное, корневое, чувство артиста и труженика. "Придумали - демократия! Как сто дураков могут выбрать одного умного?! У всего должен быть хозяин - у земли, у дерева, у театра, у страны", - говорил он. И здравый смысл у него был не приобретенный, а самый что ни на есть врожденный. Он всей душой протестовал против интеллектуальных спекулянтов, посягавших на здоровые основы бытия - на право родителей передавать детям веками сложившиеся традиции, на право людей не быть гомосексуалистами и не желать своей родине поражения в войне. Эти простые ценности никак нельзя обосновать, они постулируются, но не доказуются. Вроде бытия Божия. "Все строится на песке, но строй так, как если бы ты строил на камне" - он жил с таким убеждением и призывал жить других.

"Наше общество пока не состоялось. Мы пока не успели или не то делаем. Наше общество не организовано, не знает, чего хочет. Мы так и не договорились, как будем общаться друг с другом. Будем обманывать, водить за нос или будем честными друг с другом, будем друг другу верить? Будем любить нашу родину или любить не будем? Пока от ответов на эти вопросы мы очень далеки и любим только деньги. Хотя когда мне случается попасть в такую среду, где много молодежи... Смотришь - десять, двадцать, сорок человек общаются, спорят, радуются, танцуют - сразу меняется настроение. Думаю, нет, Сос, чего-то ты недопонял. Мы еще вернемся ко всему настоящему" - убеждал себя он.

Эта вера в молодое, незнакомое племя была его путеводной звездой. На посту ректора теперь уже Государственного института театра и кино он сделал столько, сколько одному человеку, кажется, не под силу - новое здание, капитальный ремонт, открытие новых факультетов. Он "злоупотреблял" своим званием народного артиста и абсолютным авторитетом, которым пользовался среди властей предержащих, чтобы употребить их на пользу тем, "кто придет после нас". И созданный им театр "Амазгаин", в 90-х собравший вокруг себя корифеев, ищущих приют от театрального и жизненного безвременья, переродился понемногу в труппу с самой крепкой молодой косточкой. Ведь Сос Арташесович пресекал на сцене всякие фокусы. "Какие новые формы? Разве театр - это не глаза человека, не страдания его, не его размышления? Че-ло-век! Шекспир писал - "Гамлет", "Макбет" "Отелло" - об одном человеке, его жизни! Остальное - пустое. Люди ходят в театр, чтобы увидеть себя, а не какие-то там отвлеченные идеи. Зритель ищет героя, ищет себе подобного, ищет человека, который ему что-то подскажет" - был убежден он и требовал от актеров правды жизни.

Они называли его Дедом, и это была не фамильярность, а пиетет перед главой семьи. Как он болел за них! Как пропагандировал, как требовал внимания к молодым - поощрения, призов, газетных статей! Как, уже и изверившись, продолжал добиваться здания для театра, не имеющего собственной крыши. "Мне уже столько лет обещают выделить место под строительство, и все оказывается пшиком. Пусть только дадут территорию - мы сами построим! Я не посмотрю ни на свой возраст, ни на состояние здоровья - поеду по всему миру, везде, где только есть сильная армянская диаспора, буду просить, надоедать, клянчить! У театра должен быть свой дом!". Как он радовался, когда место, наконец, выделили и даже утвердили проект!

НА ПОСЛЕДНЕЙ, СОСТОЯВШЕЙСЯ ПРОШЛОЙ ГЛУБОКОЙ ОСЕНЬЮ амазгаиновской премьере - чеховском "Дяде Ване" - Сос Саркисян не присутствовал. Он пришел весной, когда потеплело - увидеть своими глазами, что сделал его театр, театр, чьим хозяином себя чувствовал. Зал стоя встретил его овацией. Его бережно усадили в кресло, укутали пледом - еще было свежо. И, несмотря на трепетное внимание, которым окружили артиста, эта фигура в кресле, это отточенной лепки породистое лицо над клетчатым пледом напомнило о... Фирсе. Не заброшенностью - принадлежностью к другому времени, к цветущему вишневому саду, готовому пасть под лихим ударом топора...

"Отпустите меня - я уйду"... Он ушел, человек из времени, когда деревья и артисты были большими. Человек, от своего времени не отрекшийся и стремящийся любое время сделать своим. Но оно неумолимо в своей изменчивости. И уже в который раз приходится убеждаться, что тех всенародных прощаний с Героем, Артистом, гордостью и славой нашей, когда город объединялся в одну скорбящую площадь, уже никогда не будет. Мы стали такими прагматичными, мы спешим - любим, преклоняемся и прощаемся на бегу, и гроб с телом кумира несут уже не вставшие в почетную очередь коллеги, а одинаковые мальчики из соответствующего сервиса. И по театральному миру уже идут разговоры: "Ну все - "Амазгаину" недолго осталось. Соса нет, здания им теперь никто не построит, со сцены института выставят - давно мечтали".

И все-таки хочется верить, что Сос Арташесович был прав, что есть вещи, которые суть наших изначальных конвенций с миром, и нарушение этих изначальных конвенций ни к чему хорошему не ведет, и что они возобладают над прагматизмом и цинизмом нашего времени. Что в Ереване будет построен театр, который будет носить имя армянина, артиста, интеллигента, всю жизнь остававшегося верным истинному искусству и истинным ценностям бытия. Имя Соса Саркисяна.