"ЕГО ФИЛЬМЫ - ЭТО ОН САМ. ЕГО ФИЛЬМЫ – ЭТО МЫ ВСЕ"

"Генрих Малян – это гора в панораме армянского искусства", - сказал о нем кто-то из коллег… Мы и наши "горы". "Мы и наши горы"… "Его фильмы – это он сам. Его фильмы – это мы все" - так называется одна из глав книги-альбома, выпущенной к 90-летию корифея отечественного кино, и она как нельзя более точно характеризует не только творчество режиссера, но и суть книги, ему посвященной. 

"ГЕНРИХ МАЛЯН" - АЛЬБОМ, ИНИЦИИРОВАННЫЙ И СОСТАВЛЕННЫЙ НАРИНЕ МАЛЯН И РОБЕРТОМ МАТОСЯНОМ.

"Я знаю человека.

Я знаю все слабости человека, и его силу я знаю тоже….

Знаю все его устремления…

Знаю каждый мотив этих устремлений…

Знаю его слово и знаю молчание, скрытое за этими словами…

Знаю его молчание и знаю все слова, скрытые за этим молчанием…

Знаю все-все его тайны…

Знаю и, может быть, именно поэтому люблю его, уважаю, обожествляю его, преклоняюсь перед ним…

В искусстве я не хочу заниматься ничем, кроме человека…

Я ни для кого не занимаюсь искусством, кроме человека…" - этими словами, декларацией творческого кредо и художнической позицией открывается этот удивительный альбом.

Книга вышла в свет не сегодня. Сразу после ее выхода мы где-то пересеклись с Нарине Малян, и она сказала: "Я непременно как-нибудь передам тебе папину книгу…" Потом обе как-то закрутились – не получилось, забылось. Впрочем, нынче такой панорамой, изобилующей фотографиями большого пути, не обзаводится только ленивый. В большинстве своем они издаются при жизни и под чутким руководством главного героя, от чего масштаб его личности и вклада разрастается до степеней просто-таки устрашающих…

На днях встретились в Союзе кинематографистов с соавтором проекта, человеком, посвятившим жизнь отечественному кино, его пропаганде, главным редактором журнала "Кино+" и стала-таки обладательницей альбома "Генрих Малян". И поняла, что это совсем другая книга…

 У ЕЕ ОБЛОЖКИ ТОТ ОСОБЫЙ ЖЕЛТОВАТО-ОХРИСТЫЙ ЦВЕТ, ЦВЕТ ТРЕПЕТНО хранящихся старых писем или старой кинопленки – цвет памяти. Цвет, вносящий в восприятие альбома какую-то ностальгическую остроту. Когда деревья и художники были большими, когда слово "интеллигент" звучало гордо, когда кино было не коммерческим, а пронзительно человечным. И воспоминания, и мысли самого Генриха Маляна, составившие первую главу книги, вносят в нее какую-то интимную, разговорную интонацию. Разговор, который ведется голосом точно с заигранной виниловой пластинки и бередит сердце точно иглой. А старые, еще тифлисские фотографии представителей фамилии Малян, как в спектакле Нарине Малян "Физиология рода", становятся выше семейного архива, превращаются в широкий контекст и гносеологические корни художника.

Этот широчайший культурный контекст – самое неожиданное в книге-альбоме "Генрих Малян". Тех, кто хорошо знает ее создателей, вряд ли удивил изысканный вкус, с которым она составлена, необычайный такт в подборе фотографий – никаких застолий, никакого панибратства, никакого "Я и Моцарт" - и живые, дышащие тексты не тосты, а именно тексты. Зато многих, наверное, удивил результат, таким подходом достигнутый. Не знаю, насколько Нарине Малян и Роберт Матосян стремились к этому, ставили ли они вообще перед собой такую задачу, но в итоге со всем пиететом перед Мастером, книга о Генрихе Маляне обрела тот самый очень широкий контекст. Этот альбом – словно большой и значимый голографический срез отечественной культуры, зеркало совсем недавней, но, кажется, навсегда ушедшей эпохи. Книга состоит из пяти глав – воспоминания самого режиссера, театр, им созданный, и высказывания актеров созданной им школы, его фильмы, его рассуждения о творчестве – своем и чужом, воспоминания друзей и коллег, отзывы на фильмы. Видимо, сам масштаб личности художника, отразившего в своих картинах нас всех, и приводит к тому, что слово о Генрихе Маляне – это тоже слово о всех нас.

"О ГЕНРИХЕ МАЛЯНЕ ТРУДНО СКАЗАТЬ НЕСКОЛЬКО СЛОВ. Я МНОГО ЛЕТ ЗНАЛ ЕГО. Я с ним работал в кадре. Я видел, как он творил, а это самое главное, что делает человек. Странный был человек. Смешной был, шутливый был, грустный был, смешно поправлял волосы… Для меня самое дорогое было то, что он делал на съемочной площадке. У Генриха была поразительная способность радоваться и удивляться находкам другого человека, что очень редкая вещь, особенно в искусстве. Генрих был такой выдумщик – он придумывал жизнь и просил, уговаривал, заставлял, чтобы мы в это поверили, и мы верили… У него было такое поразительное чувство правды, несмотря на то, что сам он был выдумщик. Если вы меня спросите, выразил ли он себя в кино, я подло отвечу – не знаю. Я видел его театр, сцены из спектаклей и не могу ответить, что было лучше – это или то. Очень я его любил и люблю. Малян был человек удивляющий. То, что он делал, его работы были  удивляющие. Генрих был истинно настоящим. Я думаю, ему это давалось не очень просто, не очень легко. Общение с ним нас обогащало. Слава Богу, что он был в нашей жизни", - это из воспоминаний о режиссере Армена Джигарханяна.

"Человек удивляющий", "человек истинно настоящий", человек, который "придумывал жизнь, заставлял, чтобы мы в нее поверили, и мы верили" - в этих трех тезисах, наверное, суть искусства Генриха Маляна. Создатели альбома о нем сумели донести до читателя эту суть – не заставить поверить в величие режиссера форматом и качеством изданного о нем фолианта, а проникнуть в самые глубины, как-то ненавязчиво направить мысли в сторону почвы и судьбы.

В этом органическом чувствовании почвы и судьбы зерно всего искусства Генриха Маляна. Существует парадоксальный закон искусства – чем оно субъективнее, тем объективнее оно воздействует на зрителя.

"Был какой-то показ, речь идет о фильме "Наапет", - вспоминает Армен Медведев. - Было какое-то обсуждение в союзе, и вот кто-то из московских известных артистов сказал Генриху Маляну: "Вы вот сняли фильм "Наапет", ведь его же не будут смотреть зрители!" И он сказал вещь, я и сейчас ее повторяю и у меня перехватывает горло, я волнуюсь. Он сказал: "Вы знаете, я помню из своего детства в Телави немолодого, не очень красивого человека. Такого местного нищего дурачка, которого мы детьми дразнили, а потом, когда повзрослели, узнали, что он сошел с ума, потерял семью, потерял все, остался в буквальном смысле нищим, бродягой там, на армянских землях, которые остались в Турции после 15-го года. И вот, когда я снимал фильм "Наапет", я снимал для этого человека. Он был как бы перед моим внутренним взором, моим единственным зрителем".

ОН ДЕЛАЛ КАРТИНЫ ДЛЯ "ЕДИНСТВЕННОГО ЗРИТЕЛЯ", И ИХ СМОТРЯТ ПОКОЛЕНИЯ. И будут смотреть. Потому что они – об основах бытия. Армянского бытия. О каких-то имманентных законах этого бытия, благодаря которым и жив род человеческий. О ценностях, которые не может отменить никакое, даже самое жестокое время.

Еще в 1979 году в статье о творчестве Генриха Маляна киновед Микаел Стамболцян написал: "Треугольник" - фильм об утраченной гармонии. "Мы и наши горы" - фильм об утраченной идиллии. "Айрик" - фильм об утраченной целостности. "Наапет" - фильм об утраченном крае". Теперь, по истечении времени, можно сказать, что наша любовь к картинам Генриха Маляна, которая, можно не сомневаться, дальше будет только крепнуть – это тоска по утраченному раю. Тоска по любви и свету, доброте и состраданию, по ироничной, но светлой улыбке, по интеллигентности, по культуре.

Книга-альбом "Генрих Малян" вышла по заказу и при финансовой поддержке Министерства культуры РА. В ее выходе авторам помогли мэрия Еревана и Союз кинематографистов Армении. И получилось не подарочное издание, а подарок. Всем, кто любит фильмы Генриха Маляна и созданный им театр, всем, кто упрямо продолжает надеяться, что дело большого Мастера и его такое человечное искусство еще найдут продолжателей. И за это Нарине Малян и Роберту Матосяну большое человеческое спасибо!