ВСПОМИНАЯ ЛЕГЕНДУ БАЛЕТА

Недавно спектаклем "Маскарад" по М.Ю. Лермонтову коллектив Национального академического театра оперы и балета им. А.Спендиарова отдал дань памяти своему выдающемуся соотечественнику, легенде армянского балета Вилену Галстяну, искусство которого ныне повсеместно почитается как воплощение танцa, как символ живой образности и глубокой одухотворенности.

 ЛЮБОВЬ К ВИЛЕНУ ГАЛСТЯНУ БЫЛА ОСОБОЙ. Об этом свидетельствовала и публика, переполнившая в этот день огромный зал театра, несмотря на неимоверную жару. Галстян удивительно привлекал, притягивал к себе людей. Никогда ни для кого не снижая ни уровня, ни накала своих творческих страстей, Вилен владел какой-то тайной творческой общезначимости, какой-то магией властной общедоступности. Среди тех, кто хоть раз видел Галстяна – танцовщика, Галстяна – постановщика спектаклей (лучших на нашей балетной сцене!), мало найдется людей, которые могут вспоминать о нем равнодушно или только почтительно. Необыкновенная любовь, которой он был окружен так беззаветно, как никто другой из современных танцоров, балетмейстеров, продолжает жить в нас, волновать зрительские поколения призывом к высшим целям искусства.

До начала спектакля публике был продемонстрирован короткий фильм о Галстяне. Были показаны фрагменты из некоторых его спектаклей, где мы видим его танцором – темпераментным, искренним, пылким. Таким он завоевал признание армянского, русского и зарубежного зрителя. На наших глазах от партии к партии определяются любимые темы артиста, его излюбленные образы. В пёстром многообразии поисков танцовщика мы находим и начала нитей, тянущихся к современным нам балетным спектаклям Галстяна-хореографа, постановщика. Видимо, осмысление той роли, которую он исполнил в истории армянского балета, еще только начинается.

Может быть, со временем загадки Вилена Галстяна приоткроются еще больше, чем уже успели сделать. Насколько мне известно, развернутых высказываний о своем методе работы Вилен Галстян не делал, но будучи свидетелем его репетиций, можно сказать, что он вполне сознательно стремился избегать в работе готовых, умозрительных решений, стараясь максимально развить потенциал хореографического текста и сделать видимым для зрителей тот отзвук, какой данная сценическая ситуация вызывает в его собственной душе.

В решении Галстяна воплощалось то, что, кажется, воплотить нельзя: то состояние, в которое повергала зал его власть над зрителями, состояние, когда внутри нас все срывалось, сдвигалось все вокруг, куда-то проваливалось и взлетало… С экрана воспроизводится творческий облик творца, который весь – в движении, в развитии. Непрерывное искание новых глубинно жизненных источников творчества – вот что сближало его со зрителями разных стран и народов. Сближало, потому что в искусстве Галстяна живет, пульсирует, бьется совершеннейшая конкретность, но вместе с ней пульсирует и живет нечто совсем из других измерений. Одно можно выразить в словах, другое-нельзя и, очевидно, и не нужно.

 СПЕКТАКЛЬ "МАСКАРАД" – ПОСЛЕДНЯЯ РАБОТА ВИЛЕНА ГАЛСТЯНА, последняя постановка в балетной триаде Арама Хачатуряна. И в этой постановке полно проявилось умение работать на пределе страсти, на выкладке сил без остатка, его стремление раскрывать суть образов в редкой смене противоположных состояний, показывая богатейший спектр чувств героев между двумя полюсами - злом и добром.

Еще при жизни А. Хачатуряна велась работа по созданию либретто "Маскарада", велись переговоры с композитором по созданию музыкально-хореографической композиции. Это естественно, так как замечательная музыка Хачатуряна к драме Лермонтова "Маскарад", хоть и была написана для драматического театра, в то же время, несомненно, обладала яркой хореографичностью. Сейчас кажется совершенно естественным сценический танец не только на музыку "Вальса" или "Мазурки", или чисто балетные гротесковые вариации на "Галоп". Такие фрагменты как "Романс" и "Ноктюрн" полностью отвечают требованиям балетных лирических дуэтов и монологов. Создается полная иллюзия, что Арам Ильич писал всю эту музыку именно для балета, причем для большого балетного спектакля, так как в отдельных номерах Сюиты к "Маскараду" заложен немалый заряд для симфонического, драматического развития музыки.

После смерти А. Хачатуряна работа по созданию партитуры "Маскарад" была поручена одному из верных учеников и последователей Хачатуряна, народному артисту, лауреату Государственных премий СССР и Арм. ССР, композитору Эдгару Оганесяну, перед которым стояла трудная задача. Отнесся к ней Э. Оганесян с высочайшим чувством ответственности, с абсолютной художнической отдачей.

В партитуру балета "Маскарад" вошли все части Сюиты ("Вальс", "Ноктюрн", "Мазурка", "Романс", "Галоп", некоторые фрагменты из драматической музыки к спектаклю (пролог и финал), а также два фрагмента из музыки Хачатуряна к спектаклю "Лермонтов" (по пьесе Лавренёва). Ноктюрн (первоначально композитор назвал этот номер Романсом) — лирическое интермеццо. В пьесе он связан с образом Нины и сопровождает лирические сцены с ее участием. В его основе — задушевная, проникновенная мелодия солирующей скрипки, которую поддерживают своими подголосками кларнет, затем солирующие флейта и гобой. Нежный прозрачный аккомпанемент подчеркивает настроение «песни без слов». Безусловно, для создания единого драматургического целого понадобилась и немалая композиторская работа. Так, целые картины написаны Эдгаром Оганесяном – "Монолог" – воспоминание "Арбенина", " Клевета"…

В спектакле "Маскарад" в постановке Галстяна заняты симфонический оркестр и хор Театра оперы и балета, (дирижер - постановщик Арютюн Арзуманян), солисты Рубен Мурадян - Арбенин, Мери Ованнисян - Нина, Григор Григорян - Неизвестный, Татевик Болшикян - Штраль, Раффи Галстян - Звездич, Андраник Абовян, Эдмонд Багдасарян - клоуны, голос Нины - Арцвик Демурчян, художник по костюмам и сценограф Аветис Барсегян, хормейстер Грач Борян.

 В ДЕНЬ ПАМЯТИ ВИЛЕНА ГАЛСТЯНА СПЕКТАКЛЬ ПРОЗВУЧАЛ как-то по-новому, с большим подъемом и увлечением. Было ощущение, что все участники спектакля выступали на максимуме своих возможностей, вкладывая в своё исполнение весь жар души, всю любовь к Учителю, создателю спектакля. Дирижер Арутюн Арзуманян уверенно строил всю музыкально-драматургическую концепцию балета. Эмоционально и в то же время с огромным тактом и чувством меры, он расставлял все форте и пиано, все крещендо, то властно "выжимая" из оркестра и хора грандиозные кульминации, то как бы давая отдельным группам и солистам оркестра проявить разнообразие тембровой палитры.

Главные партии замечательно были исполнены Рубеном Мурадяном и Мери Ованнисян. Едва ли не с первых тактов первой картины заявлена тема спектакля. Она набирает силу, наполняется драматическим смыслом, чтобы привести героев к трагическому концу. Видим прозрачную хореографическую лексику, воздушный, но проникнутый ликующим чувством танец. Нина в исполнении Мери Ованнисян – образ утонченный, женственный. Перед нами характер изящный, тонкий, артистичный, наделенный капризными перепадами настроений и той естественной непринужденностью в проявлении чувств, которую иными исполнителями принимается за наивность. Ее танец - не самоцель. Его она наполняет содержанием, горячими чувствами. Именно поэтому она заставляет зрителя радоваться и сострадать.

Рубен Мурадян на сцене - это олицетворение творческой воли. Из этой игры героической воли и мятежных страстей возникает особое напряжение мурадяновского искусства, рождается его стиль и неповторимый силуэт, душераздирающие прыжки и спокойная поступь. В роли Арбенина он неминуемо одинок, ибо говорит с окружающими на разных языках. Трагедия этого героя – есть трагедия духа. Драма Арбенина в его исполнении - это драма страсти. Мурадян - актер, тяготеющий к резко обнаженному выражению чувств и заражающей нервной эмоциональности…

Как мы уже отметили, в этот вечер все участники спектакля проявили себя должным образом. Обязывало высокое посвящение. Над всем, что делалось на сцене, витал образ Вилена Галстяна, у которого было свое, завоеванное всей творческой жизнью право говорить об искусстве, о мастерстве, как о бесконечной цепи мучительных преодолений, как о непрерывной борьбе, отвергающей легкие пути. У него было свое, может быть, неосознанное право передать новому поколению артистов балета секреты мастерства, раскрыть перед ними подлинный смысл творчества.