БЕЗ ВЫСОКОЙ ШКАЛЫ ЗВУЧНОСТЕЙ

Однажды кто-то из музыкантов справедливо заметил: "Все устали от высокой шкалы звучностей, которая сопровождает нашу жизнь. Душа запросила тишины…" Такую музыку без высокой шкалы звучностей нам преподнес выдающий российский пианист, дирижер и композитор Михаил Плетнев.

Его концерт прошел в Национальном академическом театре оперы и балета им. А. Спендиарова, став самой высокой нотой не только февраля, но и всего сезона. Встреча с легендарным пианистом состоялась благодаря усилиям руководства театра при содействии Министерства образования, науки, культуры и спорта РА.

НЕЧАСТЫЕ, К СОЖАЛЕНИЮ, ТЕПЕРЬ ПОЯВЛЕНИЯ НАРОДНОГО АРТИСТА, лауреата государственных премий России, а также международной престижной премии Грэмми за роялем - событие, где бы это ни происходило. И это не случайно. Искусство его принадлежит к самым значительным явлениям современной исполнительской культуры. Он занимает свое особое место в музыкальном искусстве. Пленительной красоты звук и совершенное владение фортепианной кантиленой, унаследованные им от собственной природы и своих учителей - Якова Флиера и Льва Власенко, позволяют артисту воплощать и глубокие драматические коллизии и поэтический мир лирики.

После триумфального выступления на VI Международном конкурсе им. Чайковского артистическая деятельность Михаила Плетнева получила подлинный размах. Ныне с его искусством знакомы миллионы людей во многих странах мира. Им охвачены почти все стили русской и западноевропейской музыки. Любимый композитор - Чайковский, но он бесподобно играет Бетховена, Баха, Моцарта, Брамса, Шостаковича, Прокофьева, Римского-Корсакова и многих других. Его искусство - это результат высокого напряжения мысли и концентрации эмоций, отсюда его покоряющая убедительность, целеустремленность. Безупречно точное мастерство придает его игре скульптурную завершенность как в целом, так и в деталях.

Плетнев является также автором ряда камерно-инструментальных произведений. Среди его сочинений - Фортепианный квинтет, Каприччио для фортепиано, Триптих для симфонического оркестра, Концерт для альта с органом, Квинтет для фортепиано, скрипки, альта и виолончели... Известность завоевали выполненные Плетневым фортепианные транскрипции фрагментов трех балетов Чайковского.

В день его выступления Оперный театр пережил невиданный наплыв слушателей. Впрочем, так бывает всегда, когда он изредка бывает в Ереване, возвращая нас к вершинам. Его слушают не шелохнувшись. У всех шанс контакта с совершенно иным звуковым миром.

Необычной была и сама программа: слушатели, пришедшие на концерт, прожили свыше двух часов в сложном неоднозначном духовном мире А. Скрябина и Ф. Шопена (по 24 прелюдии у каждого автора). Это невероятное разряженное звуковое пространство, обладающее огромным духовным излучением, где от звука до звука ощущается бесконечность, длящееся и одновременно застывающее на наших глазах время.

ЭТОТ КОНЦЕРТ ПОБУЖДАЕТ ОСМЫСЛИТЬ НЕ ТОЛЬКО И НЕ СТОЛЬКО ИСПОЛНЕНИЕ пианистом данной программы, сколько его исполнительский стиль в целом. Потому что у артиста масштаба Плетнева за конкретной интерпретацией ощущается именно стиль. Тем более, что ему присуща (что, впрочем, тоже есть родовая черта высшего мастерства) особая точность воплощения исполнительского замысла, выраженного с таким необычным и редким ныне благородством, с такой глубиной постижения, что вся интонационная жизнь музыки предстала у него как одухотворенная поэзия.

 Глубокой искренностью захватывает он, верой в реальность образа, творимого им. И, конечно, удивительной техникой. Только мы не знаем об этом, не замечаем его высочайшего мастерства, потому что находимся под воздействием его магнетического влияния и эмоций. Но и эмоции у него отшлифованы, сохраняют при этом свою удивительную первозданную силу. В этой первозданности, ощутимой под покровом высокой культуры, один из главных секретов неотразимой притягательности его искусства.

Публика в зале Оперного театра с первыми звуками была погружена в музыку. Сколько прекрасных мгновений подарил нам артист редкой, оригинальной и сильной индивидуальности! К каждому сочинению он подходит со своей меркой, отлично понимая, что стоит за тем или иным опусом. Это сказывается и в звучности, и в темпах, и в педальной нюансировке, и в градации динамического баланса. Всякий раз он намечает новые задачи и находит новые средства и краски для их решения. И что бы он ни играл, он вносит свой личный взгляд, свое духовное измерение, выявляя в них новые стороны. Обнаруженные им детали заставляют воспринимать многие вещи классического репертуара с новой стороны. И это говорит о богатстве и многогранности его творческой натуры.

Много примечательного в исполнении Плетневым прелюдий Скрябина. Перед нами будто живые персонажи, у каждого из которых - свой интонационный мир. Каждое из прелюдий выражает одно определенное эмоциональное состояние, и диапазон этих настроений поражает своей широтой - то элегическая печаль, то умиротворенное светлое настроение, то оттенок героического.

Он нашел в этих миниатюрах удивительно тонкие нюансы подлинной фортепианной поэтики. Его игра - это всегда безукоризненный вкус, великолепное чувство меры, классическая архитектурная стройность формы, точный выбор красок и светотени. Скрябин в прелюдиях - несомненный лирик. Но этому понятию исполнитель возвращает первозданность. Мерилом лирического тут служат прежде всего цельность, незамутненность чувств, их искренность. Ни разу не покидает нас ощущение естественности. Сами же проявления этого лирического мира - чрезвычайная многогранность. От затаенных нежнейших оттенков эмоций до их сильных взлетов. То это трепетные всплески восторга, то мечтательное любование, то светлая грусть, какая всегда бывает при встрече с неуловимой красотой. И в этом прозрачном, как бы уносящем ввысь звучании мы слышим сотни оттенков движения души, исполненной скорби, трогательности, надежды. Мы слышим, как выверяет пианист мельчайшие градации звучаний, неуловимые смены темпов.

"ПЛЕТНЕВ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИССЛЕДУЕТ ЗВУЧАЩУЮ ТКАНЬ, - пишет один из исследователей искусства пианиста, критик В. Чинаев, - и делает он это безукоризненно: высвечивается все - до мельчайших деталей - нюансы фактурных сплетений, в слушательском сознании вырисовывается логика штриховых, динамических, формальных пропорций. Игра аналитического ума - уверенного, знающего, безошибочного".

В прелюдиях Шопена, которые прозвучали во втором отделении, искусство миниатюры, то есть умение коротко сказать нечто большее и важное, получило совершенное выражение. Каждая прелюдия - законченная пьеса, а в целом как бы собрание кратких музыкальных записей, отражающих внутренний мир художника, его мысли, мечты, настроения. "Шопен, - писал Б. Асафьев, - создал свои гениальные прелюдии - 24 кратких слова, в которых сердце его волнуется, трепещет, страдает, негодует, ужасается, томится, нежится, изнывает, стонет, озаряется надеждой, радуется, ласкается, восторгается, снова печалится, снова рвется и мучается, замирает и холодеет от страха, немеет среди завываний осенних вихрей, чтобы через несколько мигов опять поверить солнечным лучам и расцвести в звучании весенней пасторали".

Все эти настроения, ощущения, порывы, душевные взлеты воплощены Михаилом Плетневым со снайперской меткостью, с почти стопроцентным попаданием в цель. И как верно отмечает исследователь искусства Плетнева Людмила Кокорева, "Через предельную концентрацию интонации пианист превращает эти миниатюры в маленькие поэмы. Напряженно вслушиваясь в каждый звук, он приоткрывает и масштабность чувств композитора, трагизм его души, польский шарм, польский горделивый дух и захватывающие контрасты настроений, переходы от тихой грусти к всплеском внезапной радости…"

Уходя с концерта, еще долго ощущаешь удивительную атмосферу плетневских интерпретаций, его диалог с гениальными классиками.