ПАМЯТИ "ТИХОГО ГЕНИЯ"

В ряду светящихся имен выдающихся мастеров армянского изобразительного искусства особое место принадлежит Ваграму Гайфеджяну. В этом году ему исполнилось бы 135. И вот спустя 54 года после его ухода из жизни фасад дома N21 по столичному проспекту Маштоца, где жил художник (там была и его мастерская), недавно украсила красиво выполненная мемориальная доска. Инициатор - дочь художника, искусствовед Элен Гайфеджян, которую с готовностью поддержала мэрия Еревана. Это дань памяти уникальному живописцу и педагогу, воспитавшему не одно поколение замечательных армянских художников. Автор проекта - председатель Ахалцихского общества творческих работников им. Ваграма Гайфеджяна, скульптор и педагог Александр Игитханян, архитектор Левон Варданян.

НА ТОРЖЕСТВЕННОЙ ЦЕРЕМОНИИ ОТКРЫТИЯ ПРИСУТСТВОВАЛИ официальные лица, деятели культуры, художественная общественность столицы, многочисленные поклонники таланта Гайфеджяна. Открывая церемонию, председатель Союза художников Армении Карен Агамян отметил огромную роль художника, творчество которого на протяжении более полувека определяло художественный уровень наших выставок, было эталоном профессионального качества. С особой теплотой говорил Агамян о педагогической деятельности Гайфеджяна, его плодотворном воздействии на молодых художников, которое сказывалось не столько на стиле творчества, сколько на стиле мышления, не столько на приемах изображения, сколько на принципах понимания действительности и отношения к натуре. Он учил, развивал и воспитывал, давал молодым художникам не только основы профессиональной культуры, но и помогал их становлению в искусстве.

Об этом говорили и другие выступающие - директор Национальной картинной галереи народный художник Армении Фараон Мирзоян, искусствовед Мартин Микаелян и те, кому посчастливилось учиться у прекрасного педагога. По их словам, Гайфеджян мог часами говорить о призвании художника, живописи, передавать свои впечатления от картины, не мешая свободному творчеству учеников, изредка делая короткие поощрительные замечания или поправляя ошибки. Он учил видеть главное и не ждать вдохновения, потому что оно приходит только в труде. И молодые трудились со страстью, впитывая каждое слово Учителя. Он не навязывал своего почерка, своей манеры, а поддерживал и приветствовал живое проявление самобытности. Его миссия была в том, чтобы развивать и углублять понимание искусства, прививать любовь к нему, помочь овладению тонким рисунком, композицией, цветом, научить наблюдать жизнь во всем ее многообразии. Тонкий и просвещенный мастер, Гайфеджян был не только учителем и советником своих воспитанников, но и их мудрым другом. Его принципиальность в вопросах искусства производила глубокое впечатление. Мало к кому прислушивались так внимательно, как к Гайфеджяну, и мало кто так сильно влиял на студенческую молодежь. Это происходило потому, что он во всех своих словах и поступках, в каждом движении своей мысли был художником. Он казался живым воплощением духа артистизма.

ОСОБЕННО ЖИВЫМ И ЯРКИМ БЫЛО СЛОВО ПОЭТА, ПРОЗАИКА, ЭССЕИСТА икультуролога Рубена Ангаладяна. "Говоря о Ваграме Гайфеджяне, я ловлю себя на мысли, что часто начинаю со слов "талант, труженик, нравственность", - сказал Р.Ангаладян. - В период первой половины XX века ситуация внутри национальной жизни требовала у ведущих деятелей национальной культуры определенных человеческих качеств, где среди очень важных было и высокое назначение учителя, его скромность и нравственность. Ведь если рассматривать биографию первых и последующих учащихся и выпускников училища (конца 20-х - начала 40-х), они, как правило, были либо сироты, либо беженцы, либо из очень бедных семей... И здесь важен негромкий чистый голос Гайфеджяна, его отцовское отношение к каждому ученику в отдельности. Но были еще и творчество самого Ваграма Гайфеджяна, его художественный поиск, его понимание этого мира, в котором происходили необъяснимые политические сдвиги, управляющие художественным процессом... Своим творчеством он учил определенному такту, умению не только высказываться, но и слушать и видеть, умению оценивать чужую мысль или художественное произведение. И учился сам - последнее крайне важно для понимания роста и масштаба его таланта... Армянская школа живописи, жизнестойкая, многообразная, имеет очень сильные корни. И среди этих новых, молодых, ищущих мы видим его самого, выдающегося живописца, графика, подлинного хранителя высокоморальных качеств человека, одну из ключевых фигур создателей этой школы в пределах Армении, наряду с Вардкесом Суренянцем, Егише Татевосяном, Геворгом Башинджагяном, Мартиросом Сарьяном, Александром Бажбеук-Меликяном, Джотто, Ервандом Кочаром. Он - Учитель поколений, чьи корни уходят в глубь рода, где есть и безымянные мастера, и великие труженики, и справедливость, и достоинство как почва для объективной оценки. Его ученики помнят его показы, его случайно оброненные замечания, его уроки, гордятся общением с ним, вспоминают его через всю свою жизнь. Этот воистину большой художник, как и подобает его личности, не расталкивает локтями других, не лезет в чужую душу, не отстаивает истину в последней инстанции, а размышляет, оценивает остро и глубоко, объективно, но ничего не выставляя напоказ..."