ДОСТОЯНИЕ ПОЛЬШИ

"Я решил развиваться во всех возможных музыкальных направлениях" - говорит о себе Лешек МОЖДЖЕР, музыкант, обладающий редким музыкальным воображением и невероятной фантазией. Недавно он впервые выступил в Ереване.

ЛЕШЕК МОЖДЖЕР - ВИРТУОЗНЫЙ ПИАНИСТ, КОМПОЗИТОР И ПРОДЮСЕР. Он признан величайшим открытием польского джаза последнего десятилетия, а его популярность за пределами Польши сравнима, пожалуй, с поп-музыкантами: сеть фан-клубов Можджера протянулась от США и Бразилии до Японии. Имея классическое музыкальное образование и джазовое, импровизационное мышление, Лешек сформировал собственный, узнаваемый исполнительский почерк. Он играл со многими титанами сегодняшнего мирового джаза - Бастером Уильямсом, Джо Ловано, Пэтом Мэтини и Арчи Шеппом. Записывал музыку с Томашем Станько, Михалом Урбаняком и Анной Марией Йопек, исполнял сочинения Кшиштофа Комеды и многих других современных композиторов. У него десятки наград самых престижных джазовых фестивалей. Выступление с другим известным польским пианистом-экспериментатором Адамом Маковичем в Карнеги-Холл в Нью-Йорке было названо кульминационным моментом польского фортепьянного джаза. А на концерте в Чили он собрал 15 тысяч слушателей, сыграв первую в мире транс-оперу по пьесе Шекспира "Сон в летнюю ночь". Но, конечно, Лешек не был бы поляком, если бы не сконцентрировал свое внимание на музыке Шопена. Именно произведениям своего великого соотечественника он уделяет особое внимание. А еще он очень любит работать с произведениями другого знаменитого польского композитора и джазового пианиста Кшиштофа Комеды. Исполняя их музыку в своей временами весьма вольной трактовке, он дарует им новую жизнь. Он записывался и соло, и с другими известными европейскими музыкантами, но наиболее широко он представлен на дисках вместе с интересным и талантливым шведским контрабасистом и виолончелистом Ларсом Даниэлссоном.

Концерт начался с энергичной композиции, в которой Лешек просто заворожил аудиторию своей виртуозной техникой. Потом пошли вариации на тему произведений его любимого Комеды, которые он исполнял с большой любовью и каким-то пиететом, что чувствовалось в его отношении к данной музыке. Особенно тепло и нежно прозвучала вариация на тему знаменитой мелодии из кинофильма "Ребенок Розмари" Романа Полански, автор которой - Комеда.

ПОТОМ НАСТАЛА ОЧЕРЕДЬ ШОПЕНА – ПРЕЛЮДЫ И ЭКСПРОМТЫ. Конечно, тоже в его, Лешека, неординарной манере. Некой помеси джаза, классики, эксперимента. Ну и его собственные произведения, которые тоже весьма трудно отнести к какому-либо конкретному жанру. Причем говоря об оригинальности его исполнения, надо обязательно упомянуть не только фантазию в смысле развертывания произведения, его развития, но и технику исполнения и, если можно так сказать, обращение с инструментом.

Дело в том, что он заставлял рояль петь самыми разными голосами при помощи необычных приспособлений. Пианист укладывал на струны какие-то коробочки, длиннющие металлические цепи, еще какие-то предметы, мало относящиеся к музыке, а скорее, бытового предназначения, добиваясь от инструмента звучания, похожего то на клавесин, то на цимбалы, а то и на синтезатор. Остинатный бас в левой руке при помощи какой-то коробки, лежащей на струнах, звучащий как синтезатор в дискотеке (этим звуком он пользовался чаще всего), топающая в такт нога, а в правой руке волшебные воздушные звуки мелодий Шопена – впечатление фантастическое!

Простите за вульгаризм, но другого термина подобрать я так и не смог – одной из композиций он просто убил! Музыкант создал ее из двух абсолютно разных по всем параметрам произведений - прелюда Шопена и американского джазового стандарта. Эка невидаль, скажете вы. Начинает одно, потом плавно переходит в другое. А вот и нет. Вся хитрость заключалась в том, что он играл их одновременно! Левая рука играла Шопена, а правая - знаменитую джазовую мелодию! И подобных фокусов (еще раз простите за некорректность!) было много.

После концерта удалось побеседовать с музыкантом и узнать то, что не сказала его музыка со сцены. Лешек прекрасно говорил по-русски и оказался очень милым, общительным и совсем не звездным человеком.

- Я слушал много ваших записей и соло, и в трио. У меня сложилось впечатление, что соло вам играть нравится больше.

- Особой разницы для меня нет. Все зависит от произведения и даже от настроения в данный момент. Когда выхожу на сцену, я еще не знаю, что буду играть. Аудитория, зал, настроение - все имеет значение. Именно от всех этих условий и зависит мое выступление. В этом смысле, конечно, удобнее играть соло. Но и в формате трио есть свои преимущества – больше красок, больше выразительных средств.

- В вашем творчестве четко просматривается влияние польской культуры, национальных традиций. Как вы относитесь к понятию этно-джаза?

- Думаю, что это не очень правильный термин. Музыка, джаз - это общая культура. Просто каждый оформляет ее по-своему. Знаете, как это бывает с одеждой. Кто-то носит гладкую белую рубашку, как в Мексике, а кто-то - расшитую цветочками, как поляки. Внешне рубашки разные, но под рубашкой те же люди, с таким же сердцем. И доброе оно или злое, не зависит от национальности и уж тем более от цвета рубашки. Так и с музыкой.

- Раньше критики очень часто говорили о существовании особой польской школы джаза. Так ли это, и если да, то в чем особенность польского джаза?

- Я бы не стал говорить о каком-то особом отличии нашего джаза. Этому искусству мы все учились у американцев. Просто польские джазмены, наверное, раньше многих начали экспериментировать, вносить что-то свое в эту музыку и стали как-то выделяться на общем фоне в то время. Думаю, что на самом деле ничего такого особенного нет.

- Вы, как, наверное, и любой поляк, много работаете с наследием Шопена. Иногда обращаетесь с ним весьма вольно. Это нормально? Ведь классика же!

- Меня часто поругивают за это. И поэтому, кстати, я почти никогда не играю свои версии произведений Шопена у нас в Польше. Критики и журналисты меня ругают за "издевательство" над музыкой нашего национального гения. Но я не вижу ничего плохого в том, чтобы развивать методами джаза классическое наследие. Ведь джаз уже тоже практически стал классикой. И в их гармоничном единении нет ничего плохого. Я ведь тоже начинал с классики – музыкальная школа, консерватория. Бах, Моцарт, Шопен. А потом решил попробовать внести что-то новое в их наследие. Конечно, меня ругали педагоги, критиковали за то, что слишком вольно обращаюсь с достоянием национальной культуры. А вот в других странах, да и у нас уже тоже, многие хвалят.

- Кстати, по поводу школы. Как вы считаете, нужно ли детей обучать музыке?

- Заставлять никого не надо. Надо подсказывать, подталкивать, советовать, объяснять. Вся история человечества говорит о том, что силовыми методами ничего хорошего никогда не получится.

- Ну и последний, традиционный вопрос – знакомы ли вы с армянским джазом?

- Я много слушал Тиграна Амасяна. Он прекрасный музыкант. О других, к сожалению, я ничего не знаю.